Миссионер из Сингапура
Самое неприятное в антарктической зиме - вставать затемно в 6 утра в отсутствие отопления.
День на краю земли еще не начался, но так хочется, чтобы он пролетел поскорее -
заснуть снова, чтобы не видеть того, что творится вокруг. Но и в ранних потемках, и в наступившей ночи
скрыться некуда: и часы, и дни ныне смешались друг с другом, породив циклопов и невиданных чудовищ.
Первые лучи солнца застают меня на мосту Нельсона Манделы, натянутом поверх обширного, насколько хватает глаз,
железнодорожного депо. Мост ослепительной дугой взлетает над домами и проносится над железной дорогой.
Снижаясь по ту сторону путей, он пересекает черную выжженую пустошь, черную как уголь, которым начинена
эта красная земля. Пустошь делят между собой торговцы наркотиками, приехавшие из Нигерии, а также люди, которые эти наркотики
употребляют. Черные торчки, углубившиеся в героиновые сумерки, лежат вповалку на промерзшей черной траве; иным из них не лежится на месте,
они блуждают вдоль и поперек пустыря и так, на ходу, досматривают свои сны. Некоторые из них, между прочим, вооружены. Оружие у них контрабандное;
так, погруженные в видения, иной раз и стреляют беспорядочно на ходу. Гиблое, словом, место - однажды меня там чуть не подстрелили из Калашникова.
На краю же пустыря, что примыкает вплотную к железнодорожному депо, некий пророк построил себе дом. Это, говоря по правде, не совсем и дом,
но большая прохудившаяся картонная коробка, на которой написано крупными буквами "Made in Singapore"; коробка, чтобы не продувало
сквозняками, местами залатана скотчем, местами прикрыта синей клеенкой. Пророк, живущий
в коробке из-под сингапура наркотиков не употребляет, но проповедует
всякое утро о скором конце этого мира и памяти смертной - и торчкам, и наркоторговцам, и просто автомобилям, бегущим через мост,
соединивший два скопления небоскреба ; из таких сборищ небоскребов, башен и мостов весь город и состоит.
Проповедует он и птицам, не улетевшим по осени в апреле в направлении экватора, но разделившим с Антарктидой ее холодок;
проповедует
страстно и громко, так и должен проповедовать миссионер. Миссионер из Сингапура, не так ли?
Называют же Москву "третьим Римом", тем сравнивая ее с древним развратным городом на семи холмах - блудницей Вавилонской,
сидящей на звере багряном, на котором кровь святых и пророков; отчего и черный пустырь, примкнувший к железной дороге, где живет пророк, не уподобить Новому Сингапуру. В стороне от своего жилища, почти на границе с той частью пустыря, что принадлежит наркоторговцам из Нигерии,
пророк основал нечто, похожее на кладбище, с крестами и эпитафиями.
Кресты, как и могильные плиты, сделаны из картона, а кое-где из фанеры; надписи на могильных плитах сделаны от руки синим несмываемым
фломастером. В основном это цитаты из Священного Писания на английском языке, из Библии в переводе короля Иакова.
"O death, where is thy sting? O grave, where is thy victory? " Еще написано: "Beware of the Mark of the Beast 666" и, кроме того:
"Jesus vs politicians: politicians killed many but resurrected no one". И то правда: поди вообрази себе политика, воскрешающего
трупы.
Есть еще несколько эпитафий на зулу, но я плохо понимаю этот язык.
Смерть, где твое жало? Уже совсем рассвело. Ад, где твоя победа? Мост Нельсона Манделы, прочертивший дугу над
домом пророка и составами, сгрудившимися в депо, врезается в городские небоскребы. Город как город, небоскребы как небоскребы.
Пророк, уставший от проповедей, укладывается спать в Сингапуре, а город, проснувшийся на краю земли, отправляется в июльский
зимний день, холодный, ветреный и солнечный.