Три дня назад пришло печальное известие - умерла Ориана Фаллачи. Мы потеряли еще одного борца с исламо-фашизмом. Вечная ей память. Но на смену ей идут новые. Вот один из них - немецкий журналист Хенрик М. Бродер. Отрывок из его новой книги напечатал журнал "Шпигель".

«Кто на взятия заложников и обезглавливания, на резню инаковерующих, на взрывы коллективной истерии реагирует требованием “диалога культур”, тот не заслужил ничего лучшего».

 "10 лет назад, в начале 1996 года, мир был почти в полном порядке. Башни Международного Торгового Центра определяли силуэт Манхэттэна, у американского президента была интрижка с практиканткой, в Германии эра Коля клонилась к закату, интеллектуалы убивали время в дебатах по поводу того, был ли прав Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) с его утверждением о “Конце истории”, действительно ли победа досталась капитализму или социализм проиграл всего лишь пробный забег. И тончайшее различие между исламом и исламизмом ещё не было в ходу.

Надо было очень внимательно присмотреться, чтобы заметить признаки надвигающегося кризиса. Театральная группа Rote Grütze (Фруктовый Пудинг) играла в Берлине просветительскую пьесу “Что такое любовь здесь?”. Чтобы обратить внимание на это представление, по школам были розданы плакаты, на которых можно было увидеть юношу и девушку, нагих и совершенно невинных. Школы были не против развесить эти плакаты, но лишь до тех пор, пока дама из одного из школьных советов района Тиргартен не затребовала разрешения Берлинского земельного школьного управления. В чём было отказано. Учреждение решило, что плакат может поранить “чувства нехристианских учеников”. Школьное управление действовало превентивно, в преувеличенной заботе о культурном меньшинстве, которое не догнало ещё в своём развитии свободное общество. Однако тогда никто не жаловался: ни мусульманские ученики на оскорбление чувств, ни их родители на неприличные намёки.

Десять лет спустя всё стало иначе. Неизменной осталась лишь решимость не ранить чувства мусульман. Только речь теперь идёт не о берлинских школьниках-“мигрантах”, а о 1,3 миллиардах мусульман во всём мире, которые хронически склонны к чувству оскорблённости и к непредсказуемым реакциям. Но ведь речь-то идёт о свободе мнений - фундаменте Просвещения и демократии, и о вопросе, являются ли уважение, учёт особенностей и толерантность правильными средствами в обхождении с культурами, которые, со своей стороны, относятся неуважительно и нетолерантно ко всему, что они сами считают упадочным, провокационным и неполноценным. От женщин в коротких юбках до карикатур, которыми они себя чувствуют спровоцированными, даже не увидев их. Скандал из-за 12 карикатур на Мухаммеда, которые были опубликованы в сентябре прошлого года в датской газете “Jyllands-Posten” и которые привели к всемирным волнениям мусульман, был лишь прелюдией, репетицией схваток, с которыми придётся иметь дело Европе, если она не пересмотрит свою политику уступок. Как и в 30-е годы, когда по Мюнхенскому договору для сохранения мира была принесена в жертву Чехословакия, что не предотвратило войну, европейцы думают и сегодня примерным поведением, уступками и суетливым самоотречением умилостивить противника, который любит смерть больше жизни и потому кажется непобедимым. Лучшее, что могут извлечь для себя европейцы в этом асимметричном конфликте, это временная пощада, передышка, которая может длиться 10, 20 или 50 лет. Каждый приговорённый к смерти облегчённо вздыхает, если дата его казни отодвигается.

Беспорядки из-за карикатур были потому так симптоматичны, что повод был настолько незначителен. Ведь рисунки были потрясающе безобидными.

Заметим, прошло две недели, пока “спонтанный” протест заявил о себе. 14 октября, после пятничной молитвы, состоялась демонстрация 3000 мусульман на Ратушной площади Копенгагена. 11 послов исламских стран в совместном письме потребовали от датского премьер-министра предпринять “необходимые шаги” по предотвращению поношений ислама. Расмуссен ответил, что в круг его обязанностей не входит загонять журналистов в рамки, и отказался принять возмущённых послов. В ответ на что министр иностранных дел Египта организовал подключение к конфликту Арабской Лиги и Организации исламской конференции (Organization of the Islamic Conference, OIC). Свою цель OIC огласила ещё в 1990 году в “Декларации прав человека в исламе”: “Каждый имеет право свободно выражать своё мнение таким образом, чтобы это не противоречило шариату”. Западные страны должны быть принуждены их форму свободы мнений приспособить к шариату.

Затем делегация датских мусульман выехала в турне по мусульманскому миру, имея в багаже досье, включающее 12 карикатур из “Jyllands-Posten”, а также ещё 3 рисунка, которые были немного острее: пророк как чёрт-педофил, со свиными ушами и во время секса с собакой. Происхождение этого дополнительного материала и того, как он попал в досье, не прояснено до сих пор. Кто-то немного помог, чтобы оптимизировать реакцию. Газеты в арабских странах начали вдруг писать, что датские СМИ изобразили Мухаммеда как свинью, речь шла уже о 120 рисунках и о том, что за всем этим стоит датское правительство.

30 января 2006 г. министры иностранных дел ЕС встретились в Брюсселе, чтобы обсудить кризис. Некоторые придерживались мнения, что Дания упустила момент самостоятельно разрешить конфликт; люксембургский министр представил не только мнение своей страны, когда заявил, что это “скорее датская, чем европейская проблема”; австрийская министерша пошла ещё дальше: “Высказывания и действия, которые возмутительным образом унижают религию, должны быть осуждены явно”. США тоже оставили своего союзника в одиночестве. В течение одного единственного дня три спикера Государственного Департамента использовали такие прилагательные как “неприемлемый”, “ранящий” и “возмутительный”. Мусульмане поняли сигнал.

3 февраля 2006 г. был провозглашён как “День гнева”. Везде, где живут мусульмане, карикатуры были темой пятничных молитв. Миллионы мусульман, которые понятия не имеют, где находится Дания, демонстрировали против унижения пророка, подстрекаемые имамами, действующими по своему плану. В Дамаске были подожжены посольства Дании и Норвегии, в Бейруте горело посольство Дании, в Тегеране зажигательные бомбы летели в датское представительство, в Нигерии были сожжены датские и норвежские флаги, как и в Алжире.

Если раньше нападение на посольство стало бы причиной войны, то теперь затронутые государства пеклись о “деэскалации”. Жертвы упражнялись в смирении и просили насильников о снисхождении. Только дальше не провоцировать, помешанные могут взбеситься ещё сильнее!

Объективно спор о карикатурах был бурей в стакане воды, субъективно же – демонстрацией власти, а в контексте “борьбы культур” - пробой пера для серьёзного конфликта. Мусульмане показали, как быстро и эффективно они могут мобилизовать массы. А свободный Запад показал, что ему нечего противопоставить мусульманскому нашествию – кроме страха, трусости и заботы о торговом балансе. Исламисты теперь знают, что они имеют дело с бумажным тигром, рычание которого воспроизводится с ленты.

Как бы ни различались в деталях реакции Запада на протесты мусульман, их источником были чувства беспомощности и бессилия. Критические личности, вчера ещё согласные с Марксом, что религия – опиум для народа, вдруг решили, что надо всё-таки учитывать религиозные восприятия. В особенности, если они сопровождаются актами насилия. Представители открытого общества реагировали как отсровитяне, которым угрожает ураган. Так как они ничего не могут противопоставить власти стихии, они делают запасы, заколачивают двери и окна в надежде, что шторм не продлится слишком долго. Напрасно: то, что при природной катастрофе является единственно правильным поведением, ведёт в столкновении с фундаменталистами лишь к тому, что они, не встречая никакого сопротивления, действуют всё наглее. Так что исламские фундаменталисты совершенно справедливо считают Запад слабым, упадочным и неготовым, даже условно, к обороне.

“Запад не должен допускать провокаций, которые вызывают чувства унижености и оскорблённости”, призывал психоаналитик Хорст-Эберхард-Рихтер (Horst-Eberhard Richter), “мы должны больше учитывать культурную идентичность исламских стран ... Для мусульман важно быть признанными и оценёнными как равные”. В чём нуждаются мусульманские народы, так это “в партнёрстве равных”.

Как это могло бы выглядеть на практике, Рихтер не сообщил. Надо ли, чтобы стать равным партнёром, оборудовать в автобусах специальные отсеки для женщин, как того требует традиция в Саудовской Аравии? Должен ли возраст вступления в брак для девочек снижен до 12 лет, как в Иране? Или надо ввести забивание камнями до смерти за супружескую измену, как того требует шариат? Что ещё мог бы предпринять Запад, чтобы проявить своё почтение к культурной идентичности мусульманских стран? Было бы для этого достаточно поручить Хорсту-Эберхарду Рихтеру в каждом конкретном случае решать, провокация ли это? Например, тогда, когда в Херне (город в земле Nordrhein-Westfalen, прим. перев.) устраивается Wet-T-Shirt-Contest, из-за которого мусульмане в Хайдерабаде могут почуствовать себя униженными и оскорблёнными?.