12. Трансплантация в утробу Египта

Чем же превзошел Егуда Йосефа, чистого гения, не запятнавшего себя в полном одиночестве среди развращенных язычников и доведшего великие способности отца до того, что стал правителем и кормильцем мирового масштаба? Ведь Егуда не устоял перед Тамар! Правда, она не была замужней, он не знал её подлинную идентификацию, и, тем не менее, трудно назвать его поведение здесь образцом праведности… Да и были ли уделом Егуды такие колоссальные испытания, такие падения и взлеты, которые выпали на долю Йосефа? И ни тюремная бездна, ни необъятная власть не поколебали его святости. Ни месть, ни жажда, дорвавшись, насладиться своей властью сполна не наполняли его чистое сердце.

Одно только многолетнее заключение без подоплеки справедливого наказания могло бы начисто разрушить его подростковые представления о Праведном Судие… А ведь он сидел так долго не за приятное преступление, а за отказ от него! Йосеф, как никто другой, показывает нам, чего достигает душа, праведно несущая свою неправедную кару… Что может быть выше этого?

И все-таки полное раскаяние и абсолютный отказ от доступного греха, которому ты с таким упоением предавался в прошлом, могут вывести человека на такой уровень, который недоступен даже праведнику от рождения. Все дело здесь в подлинности и необратимости этого процесса, имя которому в иудаизме – Тшува, Возвращение. И краеугольный камень этой идеи – Егуда. “Семижды упадет праведник, но встанет...” (Притчи, 24:16). На двух колоннах покоится величественный Храм раскаяния: “Модэ” и “Озэв”, т.е. на полном, без оговорок и переадресовок, признании своей вины и на безвозвратном преодолении совершенного греха, на его окончательном оставлении. Именно в истории с Тамар проявил Егуда это царское величие, заслужив не временное царство, как Йосеф, а царство вечное, династию Давида, Машиаха, корона которого пребудет навеки. Это та новая и высшая стезя служения, которая поставила Егуду над Йосефом. Колена Йосефа, династии израильских царей, согрешив, не знали пути назад. Колено Егуды и дом Давидов – знали. Поэтому они и возвращаются неизменно, и в духовной, и в физической сфере, которые взаимно отражают друг друга.

Йосеф вырвал к себе Биньямина, в уделе которого разместится Святая Святых, а Егуда стоял наперекор во главе десяти братьев, как десять отпочковавшихся от неделимого Вс-вышнего сфер – качеств, основ сотворенного мира. После раскола Царства роли меняются. Колена Йосефа возглавляют десятку, отпавшую от Иудеи, но Биньямин с Храмом, которого Егуда выкупил у Йосефа собой, навеки соединяются с великим коленом, столица которого в городе праотцев Хевроне. Даже вражда Шауля и остатков его династии против иудейского царя Давида не разделила двух братьев! Егуда и Биньямин, как Давид и Йонатан, нераздельны.

А пока вслед за Йосефом вся семья спускается в Египет, спасаясь от голода. Не на много поколений ошибся Егуда, предрекая рабство в Египте, хотя пока ничто не предвещает его. Зачем же нужно было Вс-вышнему пересадить эмбрион нации в египетскую утробу из возвышенной и трудной страны Кнаан? В Шхеме выяснилось, что хананеи готовы породниться с семейством Израиля, но что же тогда останется от него? Как сформируется в такой ситуации особый, выделенный народ уникальной миссии?

И Б-г складывает пазель так, что эмбрион нации оказывается именно в Египте, причем отдельно, в губернии Гошен. Растворение среди египтян невозможно. Они даже есть не могут вместе с евреями, употребляющими в пищу египетских богов, баранов и телят. Какие тут смешанные браки? Именно в этой изоляции семья может беспрепятственно разрастись в клан, племя, народ.

Кроме того, египтяне – люди дисциплины. Они умеют обуздывать свои буйные страсти, когда надо подчинить себя служению обожествляемому ими фараону. Неплохо поучиться у них этому качеству, заменив идола подлинным Б-гом. Кроме того, Египет – большая и изобильная мировая держава, там есть более чем достаточно физических ресурсов для постепенного формирования народа.

Семитская династия Гиксос рада принять евреев и предоставить им хорошие условия быта. А чтобы евреи не интегрировались в египетском обществе окончательно, эта династия на нужном этапе заменяется коренной египетской, которая объединяет страну под лозунгом избавления от семитского засилья.

Так создаются родовые схватки, выталкивающие, в конце концов, созревший плод наружу. И не является ли переход через море аналогом выхода из околоплодных вод? Далее следует период воспитания “ребенка” на Синае, его подготовки к вступлению в собственный дом, в Страну.

Страдания в Египте необходимы были, чтобы заслужить Святую Землю после снижения уровня поколений, а накопленные Йосефом богатства, которые море выбросило из потопленных колесниц, – для строительства походного Храма вслед за Синайским откровением.

13. От единиц – к народу

Здесь необходимо отметить основополагающую асимметрию между Б-гом и человеком. Она состоит не только в том, Кто кого сотворил или в степени могущества. Ее внутренняя суть укладывается в одной фразе: человек Б-гоподобен, но Б-г не антропоморфен. Все образы Б-га в ТАНАХе – это не более чем метафоры, иногда даже пророческие. Б-г запределен, нематериален, внепространственен. Б-г за границами времени. Он не состоит из частей, а представляет собой абсолютное единство, душу творения. (См.: Рамбам. Предисловие к разделу “13 принципов веры”.)

Такова же наша высшая душа, которая не более чем Его искра. Чем ниже мы опускаемся к нашему материальному составу, тем больше наше строение соответствует Его эманациям, связующим Вс-вышнего с нижним миром. Мы Б-гоподобны не по своим физическим органам, которых у Б-га не может быть (зачем Ему желудок? Зачем печень? Зачем кишечник? и т. д.), а по заложенному в нас бессмертию, по способности свободного выбора, понимания добра и зла и абстрактного мышления. Во всем остальном мы уподоблены разным уровням Его творения, но не Ему самому. Иное понимание является не более чем пережитком язычества. Мы не можем познавать Запредельное непосредственно, а лишь по его проявлениям в этом мире, чем и наполнен ТАНАХ. Поэтому познание ТАНАХа дает для понимания Б-жественного больше любой умозрительной философии.

Книга Шмот (Исход) параллельна Книге Брешит (Бытие), но одновременно контрастирует с ней. Первая по порядку повествует о сотворении мира и человечества, вторая – о рождении еврейского народа. Первая говорит о теле мира, вторая – о его душе, о его внутренней сути, о смысле его создания. Не случайно с третьей по двенадцатую недельные главы, т.е. пять шестых первой книги Торы, повествуют о формировании семьи-эмбри-она еврейского народа внутри человечества. И все-таки контраст разителен: там – индивидуумы, тут – нация, её назначенные свыше руководители и её коллективные враги. Нет ли чего-то порочного в этом коллективизме?

Борис Пастернак, гениальный поэт и литературный диссидент, который пытался избавиться от досаждавшего ему еврейства, сформулировал в знаменитом “Докторе Живаго” мотивы этого бегства так. Когда-то люди могли спасаться только скопом (отсюда – Исход). Теперь же мы настолько развились, что способны спасаться индивидуально.

Видимо, не случайно этому поэту не удалось стать философом. Он явно не в состоянии отличить повод от причины. Причиной бегства является тяжесть еврейской ответственности – и индивидуальной, и коллективной. А все остальное – подведение удобной идеологической базы под дезертирство. В общечеловеческом плане такую же роль играет дарвинизм, за который цепляются, несмотря на его несостоятельность, даже очень умные люди, чтобы спрятаться от голоса Б-га в дерево (как Адам), в фауну и флору.

Дело не только в том, чтобы создать нацию как питательную и поддерживающую среду для идеи праведности, для связи с Б-гом и служения Ему, без чего древние праведники не могли нести свои идеи из поколения в поколение. Именно ее отсутствие явилось причиной потопа и Вавилонской башни.

Рав Штайнзальц справедливо отмечает, что если христианский бог воплотился в человеке, то Б-г евреев воплощен в Законе*. Закон же дается не только для изучения. Изучение – лишь средство для его выполнения. Поэтому праведное судопроизводство – основа основ иудаизма в его воплощении. Но нет судьи без полицейского, и нет полицейского без державы. Держава же держится на двух ногах: народ и страна. Отсюда жесткая необходимость создать, избрать и то, и другое для осуществления идеи.

Индивидуум, каким бы духовным или гениальным он ни был, не в состоянии разгромить врагов воплощения Б-жьего Закона в реальную жизнь общества, не может построить Храм, со всем великолепием служения, не удостоится установить Суд с необходимыми мерами принуждения. А без всего этого от Закона остается только бледная тень, только невоплощенная идея, которая в своем историческом ракурсе обнаруживает бессилие обожествленного человека. Не случайно Пастернак в том же самом романе изображает жесточайшую мировую войну. Десятки миллионов жертв той бойни являются самым неопровержимым свидетельством того, что час мессианских пророчеств всё еще не настал.

Попытки провозгласить досрочный “конец истории” (которая, конечно же, выходит за индивидуальные рамки) – это не более чем бегство от ее родовых мук, от её великой ответственности. То же самое касается и бегства от требований Великого Закона, заменяемого ни к чему конкретному не обязывающей “всеобщей любовью”. В случае её реализации мир становится добычей преступников, и попытки навести в нем какой-то порядок без надежного фундамента Закона порождают произвол инквизиции, опричнины или красного террора партийной “церкви” и “инквизиции” НКВД.

Крайний индивидуализм, отказ от соборности, от общественной ответственности являются оборотной стороной медали тоталитарного зверства. Где нет Закона, разработанного по всем конкретным конфликтам, возможным в обществе, там царствует беззаконие. Третьего не дано. Это то предисловие, которое необходимо осмыслить для понимания миссии рождения народа, описываемого в Книге Исхода. Общество, народ – не роскошь и не рудимент, а единственно возможный адресат Вечного Закона и субъект его воплощения.

Поэтому величайший герой и Книги Шмот, и Торы, и человечества вообще – это Моше, вершина социальной ответственности, а не возвышенный индивидуалист в башне из слоновой кости.

Нация необходима в качестве непреходящего партнера Б-га, и эти отношения продолжаются теперь и после смерти того или иного индивидуума.

14. Погружение в бездну

Скупыми словами повествует Тора первую историю нашего изгнания, ставшую потом столь типичной. Вынужденное пребывание в чужой стране постепенно превращается в добровольное и “постоянное”. Евреи приспосабливаются к обстоятельствам места и времени, акклиматизируются, занимают свою биологическую нишу, составляют успешный симбиоз со своим этническим окружением, и от этого все выигрывают. Реформы Йосефа создали социальное обеспечение, устранили угрозу голода, превратили Египет в самую передовую, богатую и развитую страну.

И вдруг, вопреки всему этому, начинает звучать нотка диссонанса. Она кажется непонятным недоразумением, но её доминантность всё нарастает, подминая под себя всех и вся – и евреев, и египтян.

Слишком увлекшись своим симбиозом с Египтом, евреи забыли свое истинное предназначение, свой симбиоз со Вс-вышним. И тогда то, что мы ошибочно приняли за свое, становится вдруг отчужденным и всё более враждебным. Нас, как опасное инородное тело, начинает обволакивать гной чужого организма. Воспаление нарастает. Начинается порабощение, вызванное необоснованными подозрениями, страхом, завистью. Мы уже исключение из общего правила, объект дискриминации и притеснения.

Появляется и патологическая цель: извести опасного врага силой и хитростью. Рабство перерастает в разрушительные каторжные работы, а потом и в поэтапное истребление. Предание добавляет к утоплению младенцев их замуровывание, зарезание и даже сжигание в печах. Вот она, вся история изгнания вплоть до Катастрофы.

Однако всему плохому предшествует хорошее, и оно же следует за ним, как отрицание отрицания. Зачем же нужно зло? Не для того ли только, чтобы оттенить добро, сделать его из саморазумеющегося – желанным, из незаметного, как воздух, – осознанным и драгоценным результатом выбора, из незаслуженного – заслуженным?.. И нигде это не проявится так, как в органическом коллективе, где все опции открыты и все примеры – перед глазами, в мире естественных связей человека, в обществе.

Вместе с болезнью Б-г посылает исцеление, чье имя – Моше, индивидуум, который перевешивает нацию в свою сторону именно тем, что до конца выполняет свою почти невозможную общественную миссию. Нередко отвергаемый Б-г никогда до конца не отвергает отвергающих Его, предоставляя им один шанс за другим, после чего лишь ослиное упрямство губит своего обладателя.

Б-г привел в мир великую душу. Но и темные силы чувствуют это и работают на уничтожение всех родившихся в это время в еврейском народе. Может быть, по этому образцу, как Моше из воды, так и Машиах, которого мы ожидаем, был чудом спасен из огня Холокоста? Гибель в Ниле и спасение из вод Тростникового моря глубоко связаны между собой, в том числе через Моше, который был спасен, чтобы спасти других.

Не так ли и самая жуткая Катастрофа жестко связана с предстоящим величайшим Избавлением, и возвращение на Святую Землю без достаточных заслуг – это только преддверие?

Б-г не только привел в мир самую возвышенную душу. Он заботится о том, чтобы эта душа не погрязла в процессе рабства, в рабстве процессу, но и не изолирует её от действительности. Цель Б-га – сделать Моше формировщиком жизни, а не её рабом. В царском дворце находит Моше убежище и от уготованной оттуда смерти, и от рабства, влияние которого на душу нередко является сквозным и непоправимым, но и от изоляции, от индивидуалистической башни из слоновой кости, где расцветает нарциссизм.

Две великие женщины, мать и сестра, спасают его через Нил, который должен был стать его могилой. Это те самые жёны, которые рисковали своей жизнью, чтобы не участвовать в убийстве евреев, даже подчиняясь непререкаемому приказу.

Третья великая женщина, принцесса Египта, шла окунуться в тот же Нил, как в микву, чтобы перейти в истинную веру жалких уничтожаемых рабов, и именно за это встретила она там Моше, усыновила его и дала ему это пророческое имя.

Именно когда положение казалось безнадежным, уговорила Мирьям своего отца вернуться к его жене, и от этого повторного брака, который был расторгнут, чтобы не рождать детей на смерть, зреет Избавление в доме Губителя.

* См.: Рав А. Штайнзальц. Взгляд. Москва, 2002, с. 61.