А   на   черной   скамье,  на   скамье   подсудимых..

                                              Из   блатной   песни

   Необычайно   жаркая    израильская    весна.   Всего   два    дня    назад

на   календаре   стояло    пятое   марта,  полукруглая   дата   кончины  

проклятого   «отца   народов».  Вроде   и    полвека   минуло,   и   страна,

как   будто   другая,   а   все   же   так  и   чешется    язык    воскликнуть:

«Товарищ   Сталин   умер,   но   дело   его   живет!»

   Да-да,  вы   не   ослышались.   А   если   коробит,   милости   просим  -

5   апреля,   мировой   суд   Кфар-Сабы,   девять   утра.  Именно   на 

этот   срок    перенесено   заседания   суда   по   делу   19-летней   жительницы   Элон-Морэ   Цвии   Сариэль.   Небольшая  тоненькая  девушка

в   тоненьких   очках,   кажущаяся   моложе   своих   лет.  Кроткое   лицо,   спокойные   выразительные   глаза   без   всякого   фанатизма… 

Неужели   это   она   разъяренной   тигрицей   набросилась   на   арабов,   мирно   собирающих   урожай   олив?

   Так   вот,   в   годовщину   смерти   тирана   я   с   товарищем   отправился   ранним   утром   в   Кфар-Сабу,  откликнувшись   на   призыв

хоть  как-то   поддержать   узницу,  исполнить   мицву   выкупа   пленных.   Мы   были   не   одни   -   меня   накануне   предупредили,  что 

процесс   будет   специально   проходить   в   маленьком   зале,  чтобы

народу   поместилось   как   можно   меньше.   А   еще   -  зная   наш 

«самый   гуманный   суд   в   мире»,   даже   будучи   оптимистом,  следует   готовиться   к   худшему.

   Так   и    случилось.   Зал   и   в   самом   деле   оказался   маловат,  но

места   всем   худо-бедно   хватило,  в   тесноте,   да   не   в   обиде.  Народу  сошлось   не  так   уж   и   много  -  мать   Цвии,  ее   подруги,  хорошо   известная   мне   Ася   Энтова,  несколько   корреспондентов  -  словом,  десятка   полтора   наберется.  Это,  не   считая   второй   стороны,

которую   представляли   «потерпевшие»   из   деревни   Дир-эль-Хатаб

в  окрестностях   Шхема.   Сама   же   Цвия   держалась   внешне   спокойно,  не   отрывая  глаз   от   книги  -  то   ли   сидура,  то   ли   Теилим.  Ее   лицо   мне   показалось   знакомым,  возможно,  я   встречал

ее,   приезжая   на   шабаты   в   Элон-Морэ.

  «Самый   гуманный   суд   в   мире»   показал   коготки   уже   в   самом

начале.  Не   помню  из-за   чего,  но  в   зал   ворвалась   охраница  и   в   весьма   грубой   форме   потребовала   от   матери   Цвии   покинуть   помещение.  Цвия   вскочила,   звеня   кандалами   и   закричала:   «Тогда   выйду   и   я!   Пустите!»   Хрупкая   на   вид   конвоирша   сгребла   ее   в   охапку   и   силой   усадила   на   место,  а   мать   силой   вытолкнули   в   коридор.   Часть  девушек   отправились   следом,  я   тоже   хотел   было

выйти   в   знак   протеста,   но   все   же   решил   остаться.

   Судья   и   прокурор   (обе   женщины)    слушали   показания   старого

араба   в   куфие   и   галабие  (у   него   Цвия    якобы   пыталась   отобрать   палку).  В   иврите   «потерпевший»   ни   бе,  ни   ме,   ни   кукареку,

пришлось   звать   переводчика.  Старик   начал   издалека,  несколько 

раз   повторив,  что   земля,   на   которой   растут  злополучные   оливки

принадлежат   ему   и   никому   больше;  судье   пришлось   оборвать  его.

По   делу   ни   одного   толкового   ответа   не   последовало,  он   даже

не   смог   опознать   Цвию,  все   твердил,   как   заведенный:  «девушка 

в   очках».   Ежели   так,  то   среди   собравшихся   я   насчитал   еще  трех

девушек,  схожих   «по   приметам»,   бери,   хватай.  В  общем,  по   Мар

шаку:  «Многие   парни    плечисты   и   крепки,   многие   носят   футболки   и  кепки…»  

   Заявление,   переведенное   с   арабского,  судья   читать  не   стала.  На

вопрос,  почему   свидетель   подал   жалобу   именно   в   Кфар-Сабе,  а

не   у   себя,   в   Шомроне,   дедок   проблеял,   что   отправился   сперва

на  махсом,   но    слушать   его    там   не    стали,   якобы   из-за   иврита.

Не   странно   ли,  а?

Затем   объявили   перерыв   на    пятнадцать   минут,   затянувшийся   едва   не   на    час.   За   это    время   я   успел   связаться   с   редакцией  Седьмого   канала  и   продиктовал   все,   что   запомнил.  Надежда,   как  известно,   умирает   последней   и   я   изначально   настроил    себя   на  то,

что   уже   сегодня   увижу   Цвию   без   кандалов.   Эх,  если   бы…

   Вторая   часть   заседания   мало   чем    не    отличалась   от    предыдущей.

Так   же   с   трудом   разместились   на   скамейках   в   конце   зала,  журналисты    расселись   по   бокам.   И   опять-таки   не    обошлось   без   произвола,  на   сей   раз   его    жертвой   стала   Ася   Энтова,   осмелившаяся

расчехлить   фотоаппарат.   Как   и    мать    Цвии   ее    удалили   из   зала.

  Тем   временем   судилище    продолжалось.   Место   старика   занял  

молодой    араб   из   той   же    деревни,   также    якобы   пострадавший

от   «хулиганских   действий»  Цвии.  Оказывается,  та   пыталась   вытащить   его   из   автомобиля  (??!!).  Любопытно   было   бы   взглянуть  на

эту   сцену   хоть   одним   глазком.

   Помямлив   и   поколебавшись,   араб,  как   и   его   предшественник   не

смог   опознать   виновницу.   Оба   свидетеля   забрали  заявления.  Я   уже 

готов   был   ликовать,  но…

   Чем   же,   в   конце-концов    закончился    суд?   Да   ничем.   Судья   в  мгновение   ока    испарилась,   прокурорша   же   объявила   о   переносе   заседания   на   месяц.   Вот   тебе,   бабушка,  и  Юрьев   день!

   Было   бы   излишним   описывать   охватившее   всех    возмущение.  В  коридоре    заплаканная   девушка   с   криком   вырывалась   из   рук   полицейс

ких   и   охранников,   подруги   ринулись   было   на  помощь,   но   были  

тут   же   оттеснены.  Уже   на   улице   я   видел,  как   они   бежали   за  отъезжающим   воронком,  что-то   выкрикивая   вслед.

   В  общем,  да   здравствует   израильский    суд,   самый    «гуманный»   суд

в   мире!  Остается   только   спросить,   какого,   простите,   черта,   бедную

девушку   вот   уже   несколько   месяцев   маринуют   в   тюрьме,  если   и

обвинить-то   ее   толком   не  в  чем?   Как   там   древние   римляне   выражались:  «Qui  prodest»?   «Кому   выгодно?»

    Кому,   кому?   Что   за    глупый    вопрос,   в   самом   деле?!   Нашим   горе-рулевым,   в   кипах   и   без   кип,   давным-давно   променявшим   на   кресло   и   деньги   такие    понятия   как   честь   и    совесть.   Поселенцы-то

давно   уже   для   них   вроде   бельма   на   глазу  -  и   духом   во  сто   крат

посильней   и    трудятся   в    поте    лица    и   живота   за   Эрец   Исраэль

не   жалеют.  Присоединиться   к   ним    кишка   тонка,   а   ненависть,  что

ж,  руку   на   беззащитную   девушку    поднять   легче   всего.   Куда   безопаснее,   чем    оказаться    под   градом   камней,   как   в   Амоне.

   Вот   так-то.   Чем   не    Союз,   чем    не   сталинский   произвол   (если  

отбросить   пытки,   конечно).  Только   вот   беда,   Иосиф    Виссарионыч-

то   укреплял   Державу,   а   не   наоборот….

AI&PIISRAEL