|
|
Пишет Anatolij Wassermann (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} awas1952)@ 2010-11-27 10:30:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Презумпция виновности
Уже многие века к числу общепринятых норм жизни в обществе относится презумпция невиновности. Никто не может быть признан виновным без надлежащего судебного разбирательства. Обвиняемый не должен доказывать свою невиновность, а, напротив, обвинение должно предоставить веские и юридически безупречные доказательства его вины. Более того, как справедливо указал Андрей Януарьевич Вышинский в своём фундаментальном труде "Теория судебных доказательств в советском праве", даже признание обвиняемого не может считаться достаточным доказательством его вины: "…было бы ошибочным придавать обвиняемому или подсудимому, вернее, их объяснениям, большее значение, чем они заслуживают этого… В достаточно уже отдалённые времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае считавшейся наиболее серьёзным доказательством, «царицей доказательств» (regina probationum). …Этот принцип совершенно неприемлем для советского права и судебной практики. Действительно, если другие обстоятельства, установленные по делу, доказывают виновность привлечённого к ответственности лица, то сознание этого лица теряет значение доказательства и в этом отношении становится излишним. Его значение в таком случае может свестись лишь к тому, чтобы явиться основанием для оценки тех или других нравственных качеств подсудимого, для понижения или усиления наказания, определяемого судом. Такая организация следствия, при которой показания обвиняемого оказываются главными и — ещё хуже — единственными устоями всего следствия, способна поставить под удар всё дело в случае изменения обвиняемым своих показаний или отказа от них".
Предположение о виновности кого бы то ни было из деятелей советской власти в расстреле польских пленных под Смоленском доселе не проходило судебной проверки. Более того, в ходе судебного процесса над КПСС в 1992-м суд отказался даже принять к рассмотрению подготовленные Генеральной прокуратурой материалы на эту тему, тем самым косвенно указав на их, мягко говоря, сомнительность. Тем не менее Государственная Дума РФ 2010.11.26 приняла постановление, однозначно объявляющее советскую власть виновной в этом преступлении. Единственное юридическое основание для такого постановления -- неоднократные публичные заявления различных (в том числе и российских) политиков о заведомой преступности советской власти.
Наше Всё учил: "Драматического писателя дОлжно судить по законам, им самим над собою признанным". Трактуя сие учение несколько расширительно, можно распространить его с законодателей вымышленных миров и на законодателей реального мира. Следовательно, отныне мы вправе считать любое деяние любого причастного к созданию, продвижению и принятию данного постановления заведомо вредным для страны (или даже преступным в узком смысле этого слова) до тех пор, пока исторический опыт не докажет обратного.
Уже многие века к числу общепринятых норм жизни в обществе относится презумпция невиновности. Никто не может быть признан виновным без надлежащего судебного разбирательства. Обвиняемый не должен доказывать свою невиновность, а, напротив, обвинение должно предоставить веские и юридически безупречные доказательства его вины. Более того, как справедливо указал Андрей Януарьевич Вышинский в своём фундаментальном труде "Теория судебных доказательств в советском праве", даже признание обвиняемого не может считаться достаточным доказательством его вины: "…было бы ошибочным придавать обвиняемому или подсудимому, вернее, их объяснениям, большее значение, чем они заслуживают этого… В достаточно уже отдалённые времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае считавшейся наиболее серьёзным доказательством, «царицей доказательств» (regina probationum). …Этот принцип совершенно неприемлем для советского права и судебной практики. Действительно, если другие обстоятельства, установленные по делу, доказывают виновность привлечённого к ответственности лица, то сознание этого лица теряет значение доказательства и в этом отношении становится излишним. Его значение в таком случае может свестись лишь к тому, чтобы явиться основанием для оценки тех или других нравственных качеств подсудимого, для понижения или усиления наказания, определяемого судом. Такая организация следствия, при которой показания обвиняемого оказываются главными и — ещё хуже — единственными устоями всего следствия, способна поставить под удар всё дело в случае изменения обвиняемым своих показаний или отказа от них".
Предположение о виновности кого бы то ни было из деятелей советской власти в расстреле польских пленных под Смоленском доселе не проходило судебной проверки. Более того, в ходе судебного процесса над КПСС в 1992-м суд отказался даже принять к рассмотрению подготовленные Генеральной прокуратурой материалы на эту тему, тем самым косвенно указав на их, мягко говоря, сомнительность. Тем не менее Государственная Дума РФ 2010.11.26 приняла постановление, однозначно объявляющее советскую власть виновной в этом преступлении. Единственное юридическое основание для такого постановления -- неоднократные публичные заявления различных (в том числе и российских) политиков о заведомой преступности советской власти.
Наше Всё учил: "Драматического писателя дОлжно судить по законам, им самим над собою признанным". Трактуя сие учение несколько расширительно, можно распространить его с законодателей вымышленных миров и на законодателей реального мира. Следовательно, отныне мы вправе считать любое деяние любого причастного к созданию, продвижению и принятию данного постановления заведомо вредным для страны (или даже преступным в узком смысле этого слова) до тех пор, пока исторический опыт не докажет обратного.
