СГИНУВШАЯ ЛИГА XIV ВЕКА*

ЧАСТЬ I
Глава I.
НОЧЬ

Ночные облака темно-свинцового цвета медленно уходили на запад. Между песчаных холмов с трудом можно было раз­глядеть невысокий домик.
В доме горел костер, вокруг него сидело десять человек. На первый взгляд их ничего не объединяло, кроме этой печальной дорожной обители. Старшему было девяноста два года, а млад­шему — семнадцать. В их глазах можно было прочитать един­ство духа и уверенность в себе, приобретенные не единым днем жизни.
— Осталось совсем немного, — сказал наконец старший, подталкивая сучком угли поближе к середине очага, — через день мы будем в Вергиле. Там нас встретит мой молочный брат
Хуан.
— Не рано ли говорить об этом, сеньор Висенте? — раздал­ся голос одного из присутствующих. — Мне кажется, враги осознают важность встречи с нашими друзьями. Они еще успе­ют нас нагнать.
— По моим соображениям, Диего, они давно должны были нас догнать, если поняли бы наш маневр, — тихо ответил Ви­сенте, — проверить же оба варианта у них не хватит времени.
— Но епископ умен и хитер, — возразил самый младший из них, — мне кажется, что с его легкой руки они могли бы
пойти сразу по правильному следу.
— Может быть, Жан, — так же тихо проговорил Висенте, — однако, я надеюсь на лучшее.
Пришла пора познакомить вас с теми, кто находился здесь. Это были люди из Лиги Первого, которые считали себя служи­телями истиной веры — веры в Дьявола.
Старший Хосе Альваро Висенте был уже в глубокой старо­сти по годам, но по виду ему никак нельзя было дать более пя­тидесяти пяти лет. Он был высокого роста, сухощавый, креп­кого телосложения. Из-под пепельно-серых бровей яростным блеском искрились стальные глаза. В левой руке он держал ме­таллический жезл с нарезной костяной ручкой, а на безымян­ном пальце правой руки носил большой перстень, в котором было два камня необычайной красоты — кроваво-красный ру­бин и темно-фиолетовый аметист; одет был во все черное.
Второй — Диего Алонсо — ровно на полвека младше Ви­сенте, был одет во все серое, коротко пострижен и носил на ле­вой руке перстень с черным агатом.
Третий — Михаэль Гросс — невысокого роста, но очень крепкого телосложения. В свои сорок лет он был лучший боец в искусстве кулачного боя и борьбе зин-зяо, на правой руке но­сил перстень с изумрудом, одевался в темно-коричневый кос­тюм и имел не очень длинные каштановые волосы.
Четвертый — Эстер ван дер Лин — человек очень высокого роста с броскими чертами лица. Его сильно скошенное лицо об­рамлялось темно-серыми волосами, тонкий горбатый нос на­поминал клюв орла, а в руках таилась львиная сила. Он был на три года младше Гросса, одет в темно-зеленый костюм, на обе­их руках носил по два перстня с разными камнями, а в его до ужаса зеленых глазах играл еще совсем детский азарт.
Пятый — Марио ди Сента — среднего роста блондин с длинными волосами тридцати пяти лет. Он носил черный кос­тюм, изготовленный из шкуры пантеры, и перстень с крупным аметистом.
Шестой — Вир Айленд — очень невысокий, но плотный че­ловек тридцати лет, с круглым лицом и взлохмаченными ры­жими волосами. Как и Алонсо, он был одет во все серое, а на правой руке в огромном золотом перстне сверкал огненно-оранжевый карбункул.
Седьмой — Лянь-Ши-Као — имел классический китай­ский профиль. Чуть приподнятый вверх нос и черные как смоль волосы придавали его вмятому ромбовидному лицу мас­ку надменности. Ему было двадцать шесть, но выглядел он не­сколько моложе. На правой руке мрачно красовался перстень с темным матово-вишневым яхонтом.
Немногим моложе выглядели два брата-близнеца Аргуэльо — Аугусто и Эдуарде (по двадцать лет), среднего роста, коренастые и крепкие с темно-коричневыми волосами и темными глазами. Аугусто был повыше и несколько более сухоща­вый, а Эдуарде — пониже и поплотнее. Кроме того, у Эдуарде над бровью правого глаза был небольшой шрам от стрелы, едва не сразившей его всего двумя днями ранее.
И последний — Жан д'Ардье — был самым младшим из них. Он чуть выше среднего роста и очень крепкого телосложения. Длинные взлохмаченные светлые волосы иной раз закрывали его лицо с крупными чертами. Он был одет в ярко-фиолетовый камзол и черные штаны. На правой руке искрились два перстня с печаткой.
Все эти люди столь разные были объединены верой в силу и справедливость Первого, или, как его еще называли, — сэра Дэвила. Верили в то, что он сможет одержать сегодня победу над всеми противоборствующими силами.
— Епископские шакалы сегодня сильны, как никогда, — изрек после долгого молчания Диего, — он им хорошо платит.
— Инквизиция — омерзительное дитя церкви, — кивнул на это Висенте, — это просто наемные убийцы и доносчики...
— Как только можно смешивать святую церковь с такой грязью! — в пылу воскликнул Жан и его глаза еще ярче забле­стели. — Разве для них есть что-нибудь святое, кроме денег,
вина и продажных женщин?
— Воистину сэр Дэвил велик и мудр, — вступил в разговор Михаэль, — ибо перед ним нет национального различия между людьми, у него нет множества религий, он всегда один...
— Ты забываешь о проекциях, — ненавязчиво возразил Вир, — это несколько подрывает однозначное утверждение о его постоянстве.
— Нет, Вир, — прервал его Висенте, — проекции свиде­тельствуют лишь о неоднозначности его характера и идей, а в
сущности он себе ни в чем не противоречит. Проекции указы­вают на разный подход к людям разных характеров.
— К тому же, — поддержал его Као, — проекции детей Первого в основном очень сходны по характеру. Это Матерый Дух приобретает то один, то другой вид.
— Однако, Матерый Дух — главный представитель Перво­го на Земле, — заметил Вир. — Чем объяснить такую двойст­венность правой руки сэра Дэвила? Ведь это — неограниченная власть.
— Я не буду обвинять тебя в поспешности, Вир, — вмешал­ся Эстер, — но мне кажется, этому не так трудно найти объяс­нение... Наше лучшее — на том берегу, и там есть возможность для постоянства отношений. Но человек в этом мире слаб и из­менчив, к нему нужен подход.
— Дар убеждение сэра Дэвила сродни богу, — заметил Вир, — так может убеждать только бог или Третий. А из этого получается, что бог и Первый воспитывают в людях одно и то­
же.
— Сэр Дэвил воспитывает это только в сильных людях, ибо в человеке, несомненно, существуют природные силы, — про­должал далее Висенте, — под влиянием Первого эти люди становятся сильны и могущественны.
— Не хочешь ли ты сказать, что сильные люди только в рядах сэра Дэвила? — не сдавался Вир.
— Ты не понял, Вир, — ответил на это Висенте, — сильный характер под богом ломается и подчиняет себя чему-то из-за ограниченности законов божьих, или начинает испытывать искушение. Ведь сила дана самой природой и ее хочется вы­лить куда-нибудь! А куда ее выльешь, если желание — это ис­кушение, а искушение — это грех?! Если любовь, пусть даже мгновенная, — бесстыдство, защита убеждений, противореча­щих богу — ересь и кощунство, если применение силы на свое благо без нечестных ущемлений других — вызов богу, посяга­тельство на его честь, — куда же деть себя?! И они глушат вы­сокие порывы души человеческой молитвами, поклонениями,
смирением. А сами отцы божьи — да неужто они безгрешны?!
— Эти иуды строят из себя святош, а сами насилуют моло­дых девушек и делают из них девиц распутного поведения! — горячо крикнул Жан. — Это ли не насилие?! Это ли не искушение?! Это ли не грех?!
— Один притон достойного епископа чего стоит, — продол­жал Висенте, — Под богом сильны будут лишь несколько чело­век, но они же будут ничтожны перед богом! Они встают перед ним на колени и унижаются! Где здесь гармония, где здесь сила личности, где высокое звание человека?!
— К тому же, Вир, — добавил Михаэль, — я начинаю со­мневаться, что непогрешимые отцы наши, несущие веру от бо­га на землю, могут истинно верить, тогда как их руки по локоть
в крови тех, чья жизнь не всегда была грешной. И на них нет земной кары, хотя мы все, вроде бы, ходим под богом по их по­нятиям.
— Я чувствую вашу правоту, но мне что-то не хватает, — задумчиво проговорил Вир, — я ушел от бога к вам потому, что мне стало там тесно и невыносимо. Но я вытерпел бы, если бы не эти противоречия. Не может божья вера быть пустым зву­ком, если ее создал кто-то. И, я в это горячо верю, он создавал ее от чистого сердца! Мне кажется, любое искусство идет от храма, иначе говоря — от веры...
— Истинным искусством я назову искусство от себя, — спокойно произнес Марио.
— Сомневайся, Вир, — сказал Висенте, — сомневайся во всем. Тем крепче будешь ты и твоя вера. Сомневайся, ибо это право нам дано самим создателем. Ведь даже я, — а я не стыжусь этого, хотя и прожил почти век, — даже я сомневаюсь во всем. Сомнение — самое естественное человеческое чувство. А человек, живущий в дружбе с сэром Дэвилом, имеет право на искреннее сомнение.
Остальные ответили на это дружным одобрением.
— Пора спать, — произнес Висенте, — сторожевыми будут Марио и Михаэль.
Все начали быстро раскладывать на земле вокруг костра вязаные из камыша. Висенте вышел вместе со сторожевыми.
— Видите эту звезду? Это Аделаида. Сегодня она самая яр­кая и следить за ней большого труда не составит. Через три часа она будет над этими ветвями, — он указал на дерево, контуры которого чернели справа недалеко от домика,— когда она будет над самой его высокой веткой,— будите меня и Диего, мы сменим вас до утра.
С этими словами Висенте ушел в домик и слегка прикрыл за собой дверь. В домике все уже легли по своим местам. Каж­дый приготовил оружие на случай нападения. Висенте еще раз окинул взглядом ночной приют и лег около Диего рядом со вхо­дом.
____
*В соавторстве с Ф. Бруксом (Ф. Брукс является проекцией трех двойников, активен при полной луне, см. "Легенда о Фениморе").