Глава XIII.
СОВЕЩАНИЕ

Дверь открылась. В зал вошел невысокого роста человек в монашеской одежде. Он поклонился сидевшим за столом и подошел к ним.
— Опаздываете, ваше преосвященство, — строго заметил сидящий в центре стола крепко сложенный мужчина лет пяти­десяти. — Мы вас ждем с девяти.
Человек сбросил с себя капюшон, и все сразу узнали в нем настоятеля монастыря Аргоа, кардинала Джудиче де Кончини. Он окинул сидящих надменным взглядом и сел на предназначенное ему место.
— Итак, — продолжил кардинал Рауль де Фернандес, — мы собрались здесь, чтобы обсудить план осады и взятия Вер­гиля. Пусть скажет епископ де Соуза.
Из-за стола поднялся сухощавый человек в красной ман­тии. Из-под тяжелых серых бровей смотрели пронзительные светло-зеленые глаза. Темные волосы и элегантная бородка обрамляли впалое лицо.
— На сегодняшний день, — начал он мягким, вкрадчивым голосом, — мы располагаем следующей силой: с моей стороны из Морхата прибыло шестьсот копий. Находящийся среди нас
духовный брат епископ ди Сонтана обеспечил четыреста вои­нов. Из Алессео прибыло двести всадников во главе с пастором Прадо. Кроме того, я призвал солдат, вернувшихся с военных действий под Гибралтаром.
— Сколько? — спросил кардинал де Кончини, устремив свой взгляд на епископа.
— Триста человек во главе с центурионом Альфредо Моранда. Затем, по моему приказу, был создан отряд из четырех сотен отборных ремесленников, во главе которых я настоя­тельно прошу поставить центуриона Габриэля Бакуэро. И, в завершение всего, сегодня утром прибыл тысячный отряд из Рима во главе с квестором Ромарио.
— Хорошо, —- бросил кардинал де Фернандес, — что ска­жет ваше преосвященство по данному вопросу?
— Я привел двести солдат, — сиплым голосом ответил кар­динал де Кончини, — большими силами я, к сожалению, на сегодня не располагаю...
— Со мной пришло две тысячи испытанных воинов, — громко заявил Рауль де Фернандес. — Это лучшее, что я могу предоставить сегодня. В целом, мы располагаем войском в пять
тысяч сто человек. Из них сто человек будут всадниками, ты­сяча — лучниками, а остальные составят пехоту в четыре ты­сячи воинов, в отваге и опыте которых я не сомневаюсь.
— Ваше преосвященство, — раздался голос одного из сидя­щих за столом, — мне кажется, что конницу стоит увеличить.
Кардинал де Фернандес обернулся в сторону высказавшего свое мнение. Это был человек огромного роста и большой фи­зической силы. Его гладкие серые волосы ложились на плечи, а глаза хмуро смотрели исподлобья. На вид ему было тридцать пять — сорок лет. И этот человек был Орсо Ромарио, квестор тысячного отряда, во главе которого он прибыл из Рима.
— Объяснитесь, сын мой, — с величайшим удивлением об­ратился к нему кардинал, — что вы этим хотели сказать?
— Я хотел сказать, что в нашем войске около семисот всад­ников, и делать из них пехоту было бы крайне неразумно.
Он не стал спорить с кардиналом и квестором, понимая, что в данный момент его поддержать некому. Да и аргументы Ромарио прозвучали довольно убедительно.
— Хорошо, —- кивнул головой настоятель Сан-Рикардо, — предоставляю вам возможность сохранить конницу в составе семисот человек за счет отряда лучников. Так действительно
будет лучше.
Воцарилось молчание. Кардинал пытался вглядеться в ли­цо каждого из присутствующих. Лицо кзестора выражало му­жественное спокойствие, лицо кардинала — надменность, ли­ца епископов — полнейшее безразличие ко всему, а пастор смотрел с опаской, пытаясь уловить малейший сигнал тревоги.
Кардинал де Фернандес нахмурился и разложил на столе большой лист бумаги.
— Это карта Вергиля, — пояснил он, -— прошу всех сосре­доточиться.
Все посмотрели на карту.

Эту крепость надо брать с четырех сторон четырьмя от­рядами, причем с равномерно распределенными силами. Юж­ную часть атаковать бессмысленно — судя по трем значкам, берег между двумя соприкасаниями крепости с водой покрыт холмами, неровен, да к тому же заселен не самой безобидной для атаки растительностью.
— Берег оброс зарослями шелковицы и дикого барбариса, — согласно кивнул де Фернандес на доводы опытного квесто­ра, — и, кроме того, там самые неприступные стены.
— Итак, с воды атаковать — пустая затея, — подвел итог Ромарио, — только измотаем себя неизвестно чего ради.
— Сын мой, — строго и надменно произнес Джудиче де Кончини, — вы произносите недостойные речи. Всем известно, ради чего мы...
— Ваше преосвященство, — немедленно поддержал кве­стора де Фернандес, — на войне допустить глупость и потерять больше людей, чем это было возможно, равносильно любому
из самых тяжких преступлений.
Оба епископа и пастор тоже же присоединились к мнению большинства. Теперь де Фернандес мысленно аплодировал беспристрастным суждениям и изложенным взглядам римско­го квестора, который был истинным военным.
— Итак, здесь все более или менее ясно, — заключил кар­динал де Фернандес. — Теперь нужно выслушать мнение опытного и сведущего в военном деле римского квестора о том, как и какими силами выгоднее начать штурм.
— Здесь все разбито на четыре участка, — сказал, подни­маясь, Ромарио, — и они видны довольно четко.
Первый участок — западная стена крепости, вплотную подходящая к воде. У штурмующего здесь должно быть неко­торое численное преимущество — ведь это подход к воротам замка. На этом наиболее трудном и ответственном участке бу­ду я сам и его преосвященство господин де Кончини. Думаю, мы друг друга хорошо поймем и достойно примем главный удар противника на себя.
Второй участок — северная стена Вергиля. Для навесного штурма она не годится, но тут надо попытаться отвлечь внимание противника и создать вид плотной осады крепости. На этом участке, думаю, лучше всего возглавить солдат епископу Мигелю де Соуза во главе тысячного отряда пехоты при поддержке отряда из двухсот конников пастора Эдженио Прадо. Третий участок — перемычка между первой и второй бой­ницами — не велик, но важен тем, что от него ближе всего к самому Вергилю. Наиболее сильный натиск в этом месте нужно создать в конце сражения, дабы овладеть выгодной пози­цией при решающем ударе. Я думаю, эту миссию стоит на себя взять епископу Луцио ди Сонтана и центуриону Альфредо Морандо во главе тысячного пешего отряда и двухсот конников.
Последний участок — восточная стена крепости. Здесь нужно давить противника постоянными атаками, чтобы он ни на мгновение не мог передохнуть. Остаток войска — тысячу воинов, сто конников и двести лучников возглавит на этом трудном участке его преосвященство кардинал де Фернандес при помощи центуриона Габриэля Бакуэро.
— Что вы можете сказать, сын мой, о продолжительности штурма этой крепости? — осведомился де Фернандес. — Как долго эта грязь может удерживать внутри крепости свои позиции?
— Это зависит в первую очередь от того, сколько их, — от­ветил Ромарио. — Я хотел бы знать с точностью до полусотни их численность, чтобы судить о предстоящем штурме.
— Их две с половиной сотни, плюс-минус один-два десят­ка, — сухо сообщил де Кончини, — эти сведения чрезвычайно точны. По крайней мере, им не собрать свыше трехсот воинов для обороны.
— Нам не взять крепость быстрее, чем за два дня. — сказал Ромарио. — Продовольствия у них хватит на месяцы. Но в свя­зи с тем, что противник не думает о жизни, а защищает свою
веру, его силы наверняка возрастут.
— Защищают свои нечестивые убеждения! — прогремел де Кончини и ударил кулаком по столу, едва квестор прервал свою речь. Защищают свое омерзительное детище — гения тьмы и теней Сатану! Я не позволю никому здесь говорить об этой грязной и лживой лиге, как о каком-то достойном и бла­городном противнике, с которым можно честно вести войну!
Глаза кардинала сверкали яростью.
— Прошу прощения, — жестко сказал Орсо, — но даже против самых гнусных и нечестивых выродков римский кве­стор поведет только честную войну.
— Считаю своим долгом заявить, ваше преосвященство, — холодно добавил Рауль де Фернандес, — что целиком присое­диняюсь ко мнению опытного полководца и здравомыслящего
человека.
Оба епископа и пастор сочли за благо соблюдать строжай­ший нейтралитет.
— Ваше преосвященство должны понимать, — хладно­кровно заметил кардинал де Фернандес, — что мы собрались не обсуждать здесь правильность и неоспоримость святой христианской веры, а договориться о том, как нам быстрее, с наи­меньшими потерями сил, средств и людей, разгромить наших противников, которых мы ненавидим не меньше, чем вы сами.
— Война — вещь серьезная, — кивнул Ромарио, — против­ника нельзя недооценивать. Во время расцвета Римской импе­рии несерьезное отношение к восстанию рабов под предводительством Спартака затянуло войну почти на четыре года, и Рим увяз в позоре не столько из-за того, с кем сражался, сколь­ко из-за того, какие он потерпел поражения и многочисленные потери.
— Абсолютно согласен, — поддержал де Фернандес,- — и хочу добавить, что среди вергильцев есть бойцы, равным кото­рых в нашем войске не сыскать.
— Ложь! — снова прогремел распалившийся кардинал. — Сам лично уничтожу всех мятежников и первым прорву обо­рону врагов! Вы просто жалкие трусы, если смеете так гово­рить о кучке взбесившихся негодяев!
Квестор подавил улыбку, а кардинал строгим тоном пре­рвал крик де Кончини:
— Вы говорите о наличии сильных бойцов у Вигора, как о чем-то невозможном. А между тем, уверяю вас, Вигору нет равных среди нас, это точно. И вся наша надежда на то, что их
просто мало.
Глаза де Кончини сузились. Он внутренне проклинал на­стоятеля Сан-Рикардо "за врожденную испанскую трусость и малодушие накануне боя".
Кардинал Рауль де Фернандес сам немало участвовал в бо­ях и любил блеснуть в бою отвагой. Но он хорошо знал, что Одинокий Пилигрим со Служителями Гор будут стоить почти всей его конницы во время сражения. Он прекрасно понимал, что предстоит горячая битва с детьми Первого, которых он по-своему уважал, хотя и не хотел, чтобы они распространяли по земле свою веру. Кардинал де Фернандес высоко ценил многочисленные таланты детей Лиги Первого и в некотором роде завидовал Вигору в том, что его веру окружают не толпы сумасбродов и бродяг, а люди, знающие жизнь и определившие свое в ней.
— Итак, — заключил он, — остается решить, когда мы выступаем. Мне кажется, это лучше сделать без промедлений.
— Войско готово, — сказал Ромарио, — можно выступитьсегодня же в ночь. Мои солдаты привыкли к таким переброскам и маршам.
Без особых церемоний это предложение было принято, и участники совещания решили начать подготовку к выступле­нию, которое назначили на десять часов вечера.