wozuwozuwozu
Если спросить самого себя, для чего я живу, то ответом будет нечто и ужасно размытое, и весьма четкое одновременно. Чтобы что-то понять, что-то почувствовать. Что-то уловить - чего то что-то, которое нас как-то разместило здесь где-то, не может уловить само. Или нарочно не хочет. Съем тарелку спагетти, заложив руки за спину.
Это ведь очевидно. Нужно быстренько отмести в сторону всю финансово-созидательную сторону жизни. Посмеяться над собой за воссозданный в секунду идеальный дом, картинки на стенах, гараж на два джипа, все это румяно-корочное, поджаристо-хрустящее, киношное, полное любви и спокойствия, ненавистное, втайне страстно желаемое... раздавить дом бульдозером, сжечь напалмом, загудронировать, успокоиться.
Затем одолеть свое твердое убеждение в подкорке, что ради того, чтобы продлиться в детях. Положить ладонь на нежный русенький кокосик, распутать упряжь подъемного крана, облепленного мокрым песком... Но ведь перед ним потом, когда придет его время, встанут те же вопросы - то же сплошное безумно-радикальное зачемзачемзачем, как в романе Белля (wozuwozuwozu?) "Последовательность людей есть один человек", как цитирует Паскаля Чаадаев. Дети - это не ответ, а продолжение вопроса. Карточка продления, сто рублей.
И что останется? Только наше понимание. Понимание? оно лишь наше сознание, со своими правилами сознания, которое мы привыкли называть пониманием. А сознание есть сплошь да рядом чувствование, потому что там, где мы умножаем сознание сознанием, мы лишь мостим непознанное познанным, то есть самим собой. Чувствование - интуитивная подсказка, посылочка с хинином на краю колодца, такая запрещенная в мире сознания штука из другого измерения, вроде сна - в котором нам потихоньку подсовывают подсказки, когда мы свалились от тяжести задачки на кровать.
Или, говоря о том же - как-то тоскливо, как зверку в клетке, человеку. И можно (Но можно...) из тоски этой вычленить счастье, потому что эта тоска - знание волка о влажном лесе, знание дельфина о сверкающем море. Если тоскливо - значит, есть истинное пространство, а если оно есть, то этим искуплена тоска. Значит, есть ради чего жить, если жить так тоскливо.
И все говорит в нашем чувствовании о нашем будущем, о странном и настоящем, если не обременять чувства.
Отражение кирпичной стены, напоенной августовским светом, в стекле распахнутого окна - искажаются антенны, зигзагом змеятся провода, перекинутые по молочно-голубому небу, и только облака легко переносят трансформацию, сами являясь чистой субстанцией изменения.
Постукивание далеких таджикских молотков, строящих новую Москву, еще более дальнее чирикание сигнализации, уже года два как ставшее для моего сознания обычным городским шумом. Ужасающе сложная структура серебрящихся, переливающихся тополиных ветвей, которые только леность восприятия приравнивает к штукатурной стене. И еще более сложный комочек живого летящего пуха - птенцы уже вывелись?
Если долго смотреть на это голубое небо - а иногда, напротив, если мельком вдруг, с полной иным головой, взглянуть - то понимаешь, что оно настолько тождественно счастью, что и есть счастье.
Нащупывание смысла - вчувствывание - счастье. Разверстка слова сознание. Как из бумаги сделать кубик.