Рознец-нос
Сны, похоже, производят разрешительную функцию, а не какую-то другую - восстав с постели, не испытываешь ни малейшего размышления над тем, нужно ли делать то занятие, которое только что занимался во сне. Очень блаженно что-то говорить во сне, или писать: встав, замечаешь, что сняты все ограничители на речь, включая самый слабый, заурядный и нудный: мелкое на себя оглядывание, которым обычно сознание опутано мелко как лиллипаутинками*. Сон - цензор: просматривая крошево дня, он, как учитель, устало растолковывает, на что следовало обратить внимание в прошедшей серии реалити-шоу, и на что не зевать в следующей - а иногда, когда войдет в раж, начинает уноситься ассоциациями по древу и ломать стулья как - а вот и не буду писать "провинциальный географ" -, чтобы наутро с раскрытым ртом ученик пошел и сделал, наконец, всё давно проспанное и заспанное.

*получается, Гулливеру снились дурные сны