25 апреля
многоэтажных, велико-лепных облаках, как мысли ветхозаветного Бога, проходящих в опасной и сладкой близости сразу за иллюминатором. Это солнце, всегда сверкающее над облаками, какая бы хмарь ни мутилась внизу - как любовь, горящая поверх любых перемен настроений. Обязательная морозная паутинка на стекле иллюминатора компенсирует своим нитяным сверканием всегдашнюю мутноватость плексигласа. Как люди живут здесь, на высоте? Стюардесса улыбается, пропуская, будто зная радостную тайну, и радуясь, что она и встречному известна. Тужишься, заперевшись, на железном толчке, и с пульсацией воображения понимаешь, что под тобой, под орлом, 10 километров первозданной пустоты, ледяного ветра - который врывается свистом и ревом, когда касаешься потом указательным пальцем пимпочки: гром, как меж электродов Ладыгина, меж перстов творения и творца в 6-тинской к. Расслабленность сна, разбросанность павших голов, ровный свет сквозь амбразуры солнечной стороны - летящий над аидом автобус из "Расторжения брака" Льюиса. И как потом все, выпрямив спины и спинки, напряженно поддерживают равнодушие - когда все ближе пространства вернувшейся земли, встающие стеной то справа, то слева, и световые тени ходят по стенам и креслам, будто там снаружи примериваются к нам огромные обходчики с огненными свечами в руках. И потом эти аплодисменты. Какое в них облегчение, и какое доброжелательное любопытство к пилоту, которому, оказывается, были вверены ключи от себя, завернутые в стыдливую бумажку. Какая в них связь, признание связи,- в том числе и гражданской - в отличие от нашей привычки угрюмого безразличия, которое освобождает обе стороны от ответственности друг за друга, которое продукт всего-то лишь разочарования и неверия, после пребывания в белокипенных-то сферах, захватывающих дух, исполненных очарования и веры