о последних днях
Нужно писать в жж каждый день один пост. Иначе все идет кувырком. Причем дыбр, только это ценно, только это. Никакой ценности "мысли" не имеют, как внутренняя сторона глобуса. Одна реплика прохожего стоит мессы.

Ездил в аэропорт - не помню, когда,- несколько дней тому. Еще было жарко. Блаженство жары, когда плывут границы между предметами и людьми, змейки зноя над асфальтом разогревают и сплющивают реальность, как будто, отдаляясь от происходящего физически, приближаешься к нему подкруткой зуума, так что все остается на своих местах, но каким-то странным образом срастается неясной подложкой, и становится из собрания скульптур слитным барельефом - известная каждому фотографу хитрость зрения, та же самая убийственно действенная, при всей своей примитивности, как переход в другую тональность в музыке.

Вылезли из маршрутки. Кр. ушла в здание искать группу, я остался с ее рюкзаками, хотел сесть на асфальт, но было грязно. Местный пес сидел спиной ко мне, что-то выглядывая вдалеке, я поцокал ему зачем-то - он не заметил моего звука и не повернул головы, но его хвост принялся мести по асфальту, будто мой рот обращался непосредственно к хвосту, в обход процессоров, как в прежние времена SCSI-дивайсы.

Мне стало почему-то жаль смотреть, как он снашивает шерсть, я склонился, уперевшись руками в колени, и встал так треугольником, глядя на ноздреватый новой ноздреватостью свежеположенный асфальт. Вдруг чья-то отдельная растопыренная пятерня обхватила мою голову - как осьминог , с той спокойствием, с каким умеют баскетболисты брать одной рукой мяч - и голос сказал:

- Тебе плохо, братан?

Я не отвечал, просто помотал головой-мячом внутри корзины, не удивившись и не испытав желания как-то прерывать этот контакт - как-то почти ожидан был этот непредсказуемый жест, когда мир будто подошел и положил копытца на грудь, как детеныш ламы автостопщику, сошедшему в аргентинской глубинке.

Тысячи вещей, совершенно никак не связанных с этой начинкой глобуса, как их всех осознать. Волшебный фонарь на голове, со зрителем внутри. Возвращался на маршрутке один, засунул голову между креслом и окном, глядел наружу. Вот так ехать час, другой, день, только не самому за баранкой - какие иные пространства, иные связи того же самого, так же теряющие, от перестановки зуума, привычные связи, и оказывающиеся своей противоположностью. Двое детей на рекламном щите - их пытались уловить в какие-то взаимосвязи, но видно было самих этих детей, их глаза и зубки, их молодость и радость, и они так прорывали собой эти рекламы, - как солдат Гусев прорвал красной мордой всю марсианскую клееночку "аэлиты", по шутке Тынянова, - что корыстный посыл пропадал неуловленный. "VOLVO", ремонтный центр, синие буквы по стальной плашке - что значил этот синий цвет? завораживает. Эти очертания миллион раз виденных букв, как крупа миллион раз слышанных звуков - как они сигнализируют, передают просто свой исходный смысл, совершенно посторонний всем привычным смыслам. Зум, зум, что-то заклинило на неожиданном режиме макросъемки - и там обнаружились не детали, а другие вселенные параллельных смыслов.

Смотрю и не могу наглядеться - на спину впереди сидящего, на прядь сбоку читающей, на меховую обшивку, на пластиковую крышку вентиляции над головой, на раззявленную челюсть рекламного телевидения Маршрут-ТВ, с ее смешными многозначительными сообщениями про день рождения какой-то корпорации в 1936 году, на раскрытый капот закипевшей десятки - на все вокруг разливающееся за бледным от солнца окном - что делает солнце с миром? бессмысленное размышление - просто меняет, не меняя. Одно дело фантазировать, другое дело понимать, раз за разом, как все меняется от твоей, страшно сказать, воли. Достаточно иметь силу изменять, силу воспринять иным - это одно и то же - как оказывается, что нет никакого желания, страсти, прихотей - всего этого набора шашек под пластмассовой крышечкой, вмиг невозможного, когда понимаешь, что на той же доске возможны совсем иные фигуры. Тогда уже неважно, кто ты сам, хоть пешкой назови, только в старый кузов не клади. Смотришь с изумлением, как будто зажигаешь камни огнеметом - распускающиеся огнем. Ничего не хочу, хочу, чтоб ничего не кончалось, просто смотреть - переводить брандспойт с человека на человека, по этой жаре, с изумлением и благодарностью поворачивающего на тебя свой изумленный взор