Газданов: бой бутылками, "что-то, что не было землей"
"И когда я думаю об упорстве этих людей, я не могу не вспомнить историю лейтенанта Василия Порика. Я называю его полным именем потому, что его нет в живых: он был расстрелян немцами 22 июня 1944 года. (...) На фотографии, где он снят в своей лейтенантской форме, он похож на гимназиста последнего класса: у него юношеское лицо, короткие волосы и - что меня особенно поразило - очень добрые карие глаза . Общее впечатление - это мягкость его широкого, типично русского лица. Если бы я видел только его карточку и ничего другого не знал бы о нем, я склонен был бы предположить, что это немного ленивый русский молодой человек, который, наверное, любит рыбную ловлю, тихие летние вечера на юге России, откуда он был родом, и разговоры по душам. Может быть, это и было так - до тех испытаний, через которые он прошел. Но все остальное противоречит такому представлению с начала до конца. (...) он отличался огромной физической силой и выносливостью. (...) (Плен, потом шахты на севере Франции. Побег - b.o.c.)
Его давно искало гестапо, ему удавалось каждый раз ускользать, пока однажды целый отряд SS не окружил тот дом, в котором он находился. И тогда началось неправдоподобное сражение, одного беглого описания которого достаточно, чтобы понять, почему народ, создающий таких партизан, не мог проиграть войну. Бой продолжался три часа, до наступления темноты. Порик был один - против 30 человек; у него было автоматическое ружье и ограниченное количество патронов. Но приблизиться к дому было невозможно. Он не промахнулся ни разу; на различных расстояниях от него лежали трупы немецких солдат, имевших неосторожность сделать несколько шагов в том направлении, где их ждала смерть. наконец оттуда перестали стрелять: у Порика больше не было патронов. Но первый же солдат, полошедший почти вплотную к окну, был убит бутылкой, которая со страшной силой была брошена ему в лицо. И Порик продолжал бой бутылками: в доме их случайно оказалось очень много.
Становилось темно. Немцы потеряли 11 человек убитыми. Когда они ворвались, наконец, в дом, там никого не оказалось, только на полу были большие пятна еще не запекшейся крови. Порик, с четырьмя тяжелыми ранами в теле, нашел в себе достаточно сил, чтобы взобраться на крышу. Он, может быть, был бы спасен, но его выдала соседка (...)
(В течение 3 недель его допрашивали - b.o.c.)
Часовые, зная, что он тяжело ранен и почти не способен передвигаться, не заглядывали в его камеру. Тому из них, кто стоял на посту в эту ночь, такая неосторожность стоила жизни.
Порик работал около суток, стараясь ржавым гвоздем, найденным на полу камеры, выковырять кирпич у окна, куда был впаян поперечный прут решетки. Наконец кирпич был вынут. Тогда он разорвал на узкие полосы одеяло и рубаху и свил из этого довольно длинный жгут. Потом он лег на койку и пролежал около часу, собираясь с силами. (...) Он, наконец, позвал часового. (...) Как только тот показался в двери, Порик всей тяжестью своего тела бросился на него прямо с койки, оттолкнувшись ногами от стены (...) через минуту его труп лежал на полу. Штыком от его винтовки Порик отделил еще несколько кирпичей и вынул решетку. Затем еще одним усилием он выдернул продольный прут и согнул его так, чтобы получилось нечто вроде крючка. Он привязал к нему веревку, спустился вниз, потом перелез через вторую стену и, наконец, через третью. Третья стена была высотой в 7 метров. Когда он спрыгнул с нее вниз - за этой стеной была свобода - он упал, как он рассказывал, на что-то, что не было землей. И, скользя в этом темном пространстве, он судорожно уцепился за первое, что ему попалось под руку. Через минуту он понял, в чем дело.
Он упал на то место, где перед этим были расстреляны русские. Их трупы лежали у подножья стены; и то, за что он ухватился в своем падении, были окровавленные волосы на голове одного из расстрелянных.
И тогда он заплакал.
(...)
Он был расстрелян 22 июня 1944 года, его арестовал отряд SS, переодетый в костюмы французских рабочих. Как сказал мне об этом старший товарищ Порика, командир его партизанского батальона - смерти уже некуда было отступать перед ним. Но, конечно, никто из тех людей, которые его знали, не забудет никогда огромную тень этого человека. И во всем трагизме его мгновенного исчезновения есть беглый отблеск той неудержимой и неумирающей силы, которая создала его родину и остановила, как стена, в течение долгой ее истории, все волны иностранных нашествий".