Никого не жалко. Lyrics
Давно я не вылезала « в люди». Вылезла в метро. Кольцевая «Проспект мира». Час пик, все у всех на ногах. Две полоумные бабки харчуются на лавке: белый хлеб, луковица, салатик из свёклы в пластиковой коробке. Пальцы грязные, фу! Мимо проходишь – тошнит, еда разложена на газете – свинцовая мерзость, вылинявшие платки на головах – грязны, пальцы потемневшие у них и в свёкле – такие руки сутками не моют. А вокруг люди прут и прут. Все руки оттоптали, давят на желудок, на печень, на кишки, на лёгкие. Сейчас стошнит. Салатик ужасный у них, как попробую – так умру.

Иду. Через очки солнце не так сводит с ума. Справа от меня утробное «бульк». Пустая бутылка из под пива кем-то отправлена в мусорный ящик. Сейчас многие освежаются – дневное солнце щекочет вены. Моя нераспечатанная банка меня не скоро покинет – открою её на другом конце города, а сейчас ещё прежнее извивается в голове: Лог айленд… как его там. Не помню.

Одно и то же каждой весной: оранжево-жёлтое солнце нагло окропляет серо-голубую талую зиму, выталкивает на улицу, «в люди». Такое ощущение, что все голые или хотели бы быть голыми, но стесняются. У метро «Ботанический сад» на лавке сидит старая сморщенная бабка со старой толстой собакой: хозяйка ссохлась, а скотина раздобрела: гладкие бока, седая благопристойная морда. Чудно, потому что на бабкином тёмном скукоженном лице все сталинские пятилетки – долго живи человече! Долго живи и собаче.

Сигналит падла! Принуждённо смотрю на дорогу. «Помой меня» вопит каждая вторая машина. Буржуй нетерпелив, а я подожду до сухой весны. Сегодня недолго ждать, а завтра опять марток – семеро порток: достать чернил и плакать! Поэтому сегодняшний день – это одно, а завтра снова, не открывая занавесок, ждать, как вчера, холода. Сумерек. Апрель ещё не скоро. Самый тонкий нерв весны – март.