Резун по металлу
Или экфразис в творчестве Суворова.

Скрыты его плечом
Были ее мечты:
Оливы, прибрежный город,
Лозы и корабли.
Но грезы ее уничтожил
Неспешной чеканки звук:
Свинцом глядело небо,
Пейзаж был сух.

Пустынная долина там бурела
И не было травы или домов
Как будто население не ело
И не желало ни детей, ни кров-
Стосотенной ордой, лишенной слов,
Тьмой бесконечной сапогов и глаз,
Они стояли, ждущие Приказ.

И безголовый голос с вышины
Научно доказал, по кому плачет плаха,
Что в основном их домыслы верны.
И, не почувствовав ни радости, ни страха,
Колонна исчезает в клубах праха,
Согнуты весом веры в своей торбе,
Логически толкающим их к скорби.

Скрыты его плечом
Были не символы веры,
Не храм, не коровы в лентах,
Не возлиянья богам.
И грезы ее уничтожил
Кузнец, чей горн осветил
Не храм, но нечто другое,
Что молотом он выводил.

Колючка заворачивала в круг
Пятак формально скучных шутников
И вертухая, что стоял сам друг:
Обычный же народ стоял безмолвн,
Как бы в ковчеге, замершем без волн,
Глядя на три фигуры, что вели,
К их плахам, коих тоже было три.

В смертных руках секрет богов лежал,
Их образ, их печать, их заповедь;
Но этот тайный ключ был слишком мал
Чтоб дверь в царство свободы отпереть
И смертию попрать вторую смерть.
Их к озеру огня приговорили
Те, кто и сами никогда не жили.

Скрыты его плечом
Были не игры атлетов,
Сплетенных в танце и вновь
Разошедшихся
Мужчин и женщин;
Но грезы ее в пыль разбил
Он, выбив не танцпол, но поле
Где ветер сорняк катил.

Бродяжка, бессловесен и один,
Бродил по той пустыне; ворон
Камню, им брошенному, путь свой уступил:
Заброшенными обещаниями полон
Был его мир, два мальчика в котором,
Держали третьего, пока дружина их
Старалась, чтоб подруги крик был тих.

Прихрамывающий,
Гефест обходит щит;
Фетиды белоперсной
Пропал огонь ланит
Увидев, что бог выбил,
Чтоб сыну угодить,
Железносердному Ахиллу,
Которому не жить.