Первой книгой Виктора Пелевина, которую я прочитал, была "Омон Ра" - про мальчика, которого отправили на Луну, чтобы он передвигал там якобы автоматический луноход. Книга была написана еще до распада Союза, а прочитал я ее в 12 лет. Конечно, в первый раз было понятно не все, но я потом ее еще три или четыре раза перечитал, это стало практически обязательной летней традицией. Там есть отрывок, который навсегда определил моей отношение к стратегическим бомбардировщикам, ракетам "Булава", сверхсовременным подводным лодкам и прочему трэшу из программы "Вести". Эта книга, конечно, не меньшая фантастика, чем книги об империи вампиров или о лисе-оборотне, но, что поделать, если она стала одной из самых основополагающих в моей жизни?

***
– А может, думаешь, когда ноги заживут, малина пойдет? В прошлом году у нас
двух человек за измену Родине судили. С четвертого курса занятия начинаются на
тренажерах – знаешь, что это такое?

– Нет.

– В общем, все, как в самолете, сидишь в кабине, ручка у тебя, педали, только
смотришь на экран телевизора. Так эти двое на занятии, вместо того чтоб
иммельман отрабатывать, пошли, суки, на запад на предельно малой. И не отвечают
по радио. Их потом вытаскивают и спрашивают – вы чего, орлы? На что
рассчитывали, а? Молчат. Один, правда, ответил потом. Хотел, говорит, ощутить,
говорит. Хоть на минуту...

– И что с ними было?

Ландратов сильно ударил шлангом по столу, на котором сидел.

– Да какая разница, – сказал он. – Главное что – ведь их тоже понять можно. Все
время надеешься, что в конце концов летать начнешь. Так что когда тебе потом
всю правду говорят... Думаешь, ты кому ты без ног нужен? Да и самолетов у нас в
стране всего несколько, летают вдоль границ, чтоб американцы фотографировали. И
то...

Ландратов замолчал.

– Чего «и то»?

– Неважно. Я что сказать хочу – думаешь, после Зарайского училища облака
рассекать будешь в истребителе? В лучшем случае попадешь в ансамбль песни и
пляски какого-нибудь округа ПВО. А скорее всего, вообще будешь «Калинку» в
ресторане танцевать. Треть наших спивается, а треть – у кого операция неудачно
прошла – вообще самоубийством кончает. Ты, кстати, как к самоубийству
относишься?

– Так как-то, – сказал я. – Не думал.

– А я думал раньше. На втором курсе особенно. Особенно один раз, когда по
телевизору Уимблдонский турнир показывали, а я в клубе дежурил с костылями.
Такая тоска взяла. А потом ничего, отошел. Тут, знаешь, надо про себя что-то
решить, а потом уже легче. Так что ты смотри, если у тебя такие мысли появятся,
не поддавайся. Ты лучше подумай, сколько интересного увидишь, если на Луну
двинешь. Все равно ведь эти суки живым не отпустят. Соглашайся, а?

– Ты их, похоже, не очень любишь, – сказал я.

– А за что их любить? Они же правды слова не скажут. Кстати, ты когда будешь с
начальником полета говорить, ты ничего не упоминай про смерть или про то, что
ты вообще на Луну летишь. Говорить только про автоматику, понял? А то опять в
этой комнате беседовать будем. Я ведь человек служебный.

Ландратов покачал в воздухе шлангом, вынул из кармана пачку «Полета» и закурил.

– А друг твой сразу согласился, – сообщил он.


Когда я вышел на воздух, у меня слегка кружилась голова. Внутренний двор,
отделенный от города огромным серо-коричневым квадратом здания, очень напоминал
кусок подмосковного поселка, вырезанный точно в форме двора и перенесенный
сюда: была тут и деревянная беседка с облупленной краской, и сваренный из
железных труб турник, на котором сейчас висела зеленая ковровая дорожка, –
видно, ее выбивали да и забыли; были огороды, курятник и спортивная площадка,
несколько теннисных столов и круг наполовину врытых в землю раскрашенных
автомобильных шин, сразу же напомнивший мне фотографии Стоунхеджа. Митёк сидел
на лавке возле выхода; я подошел, сел рядом, вытянул ноги и поглядел на черные
форменные штаны, заправленные в сапоги, – почему-то после беседы с Ландратовым
мне казалось, что в них не мои ноги.

– Неужели все это правда? – тихо спросил Митёк.

Я пожал плечами. Я не знал, что именно он имеет в виду.

– Ладно, насчет авиации я поверить еще могу, – сказал он. – Но вот насчет
атомного оружия... Допустим, в сорок седьмом еще можно было заставить подпрыгнуть
два миллиона политзаключенных. Но сейчас-то их у нас нет, а атомное оружие ведь
каждый месяц...

http://pelevin.nov.ru/romans/pe-omon/