1. Первое моё воспоминание, после того, как я родился, было кошмаром. Этот кошмар мне потом снился, но исключительно в детских снах. После семи лет перестал сниться. Он надвигался на меня медленно, но неумолимо, нечто серо-буро-малиновое. Я не мог описать его тогда, сейчас не могу тем более. То, что на меня надвигалось, был наш мир. Так началась моя жизнь.
2. Я помню очень многое из детства, причём в таких фотографических подробностях - вплоть до запахов и оттенков, не говоря уже о тембрах голоса и температуре и направлении ветра. Позднее стало запоминаться меньше. А забываться - больше.
3. Я помню, как меня отняли от груди. Точнее, я сам отнялся. Я пролежал в больнице с бабушкой, а когда мама приехала меня забирать (спустя месяц отсутствия - работала, а я болел) и дала мне грудь, я улыбнулся и сказал: «Тьфу, кака». Мама до сих пор об этом вспоминает.
4. Первые десять лет своей жизни (не «сознательной жизни», а вообще жизни) я прожил в семи километрах от города, в доме номер 7. Это был последний из семи домов. Железная дорога была в 30 метрах от дома, где мы жили. С тех пор цифра 7 меня преследует.

5. Я помню, как первый раз попал в свой ясли-сад № 100. Когда мама отвела меня и ушла, я жутко ревел. До сих пор перед глазами: тёмное зимнее утро,  яркий свет в комнате, куда меня привели, дети играют, а я реву. А перед глазами на стене рукоделие: ёлочка на светлой бархатной бумаге из сверкающего бисера. Хотя Новый год был уже 2 месяца назад. Это мне сильно запомнилось. Мне было 2 года 2 месяца.
6. А взрослая жизнь для меня уже началась. Я уже жил в обществе: это был круглосуточный садик, железнодорожный. С понедельника по пятницу я был там, потом на выходные – к родителям.
7. Это просто моя любимая цифра. Можно, здесь я не буду ничего писать? ;)
8. Однажды они меня не забрали вовремя потому, что перепутали, чья очередь. Больше всех переживала воспитательница. А нас и было немного – Валерку Голубева на два часа раньше меня забрали, в полдевятого.
9. Зато я очень рано выучил дни недели: «Сегодня поспим, завтра, потом ещё ночку, а потом ещё ночку, и заберут».
10. С тех пор я ненавижу слово НОЧКА,
11. Слово ПЯТНИЦА стало для меня святым с раннего детства. Стало ясно, что в пятницу ЗАБЕРУТ.
12. Странное воспоминание: был день, когда я потерял время. Просто перепутал – утро или уже после полдника.
13. Пасмурно было, солнца не видно, и непонятно мне стало – утром это меня вывели на прогулку или уже после полдника. С тех пор я ненавидел тарелки с тёмно-синим ободком: они напоминали мне пасмурное небо.
14. Я научился читать в четыре года. Не просто знал буквы, а вполне бегло читал. Буквы я выучил в три года по азбуке, подаренной родной тёткой. Там всё было понятно – А – арбуз, Б – баян и так далее. Читал в садике книжки одногруппникам – воспитатели не могли нарадоваться: так много времени у них освобождалось.
15. Однажды я собрал своих друзей – Иринку, Славку, Танюшку и Галеньку, и показал им дорогу на Москву, и мы пошли туда. Потому что я один знал, в какую сторону Москва, а в какую – город.  Стоял жаркий июльский вечер, мы весело шли по шпалам, дошли даже до указателя «2135». Это столько оставалось до Москвы, но нас это совершенно не останавливало. С тех пор у меня с женским полом были исключительно замечательные отношения.
16. Не останавливало, пока не догнала нас моя мама. Беременная. Мне было два с половиной года. Она до сих пор вспоминает, как меня тогда лупила, но я этого не помню. Плохое имеет свойство стираться из памяти, уступая место хорошему.
17. Я помню, как на свет появилась моя родная сестра, и мы с папой пошли к роддому и смотрели, как мама показывает нам её из окна. Было августовски жарко.
18. Каждое утро, ровно в 10-00 туда, где мы жили, по железной дороге приезжала вагон-лавка со свежим хлебом по шестнадцать копеек. Вагон-лавка – это один вагон, ведомый одним локомотивом. Родители были на работе, и бабушка давала мне ровно шестнадцать копеек, и я шёл за хлебом. Это был пятнатчик беленький и одна копейка, или десятчик и две по три жёлтые, или три по две, масса вариантов. В общем, я, пятилетний, к десяти утра топал за хлебом. Надо было дойти до лавочки со столиком, где собирались бабульки из деревни неподалёку, громко спросить: «Кто собирает?», отдать деньги и ждать вагон-лавку. Бабки эти приходили с мешками, брали по двадцать булок хлеба и тащили эти мешки кормить поросят. А хлеб был горячий и удивительно вкусный. Я брал свою булку, от неё шёл такой удивительный аромат, что я просто не мог удержаться от того, чтобы не впиться зубами в хрустящую корочку этого ароматного, горячего хлеба. Это тоже в память сильно врезалось. Домой я приносил хлеб изрядно обглоданным…
19. Я до сих пор покупаю этот хлеб горячим, но этот из муки высшего сорта, его тогда продавали только в городе, по двадцать копеек. Того, что я ел в детстве, чёрного, по шестнадцать, уже не продают. Нет такой муки.
20. Я помню, как курил первый раз в жизни. Мне было шесть лет, а пацаны у нас были постарше меня года на три-четыре. Мне было шесть лет, и они, подтрунивая надо мной, предложили покурить с ними беломор. Я, не моргнув глазом, согласился. Они меня зауважали после первой же затяжки: «Смотри, даже не закашлялся. И дым из носу пускать умеет. У папки научился, наверное…» Папка старше меня ровно на девятнадцать лет, и курил тогда, как паровоз, а я, разрываемый на части от гордости, тут же поспешил ему о своем опыте сообщить.
21. Не помню, как меня лупили (см. выше), но отец мой не курит до сих пор. С того момента до двадцати двух лет я не курил вообще. И ещё, с тех пор у меня с мужиками исключительно замечательные отношения.
22. Ещё помню – просто врезалось в память – как в один из прекрасных летних вечеров мы сидели с пацанами на рельсах (в ожидании поезда, как обычно, чтобы положить гвоздь и заполучить себе "финку", или, может быть, разжечь костёр, чтобы сделать карбидовый пугач), и было видно оттуда домишки, где мы жили. И вот из одного было вышла семейная сцена, с побоями беременной жены кирзовыми сапогами. Не знаю почему, я на это смотреть не мог. Приятным летним вечером, так красиво вокруг, и тут на тебе. У меня сразу слёзы на глаза навернулись. А кто-то из приятелей так сочувствующе: «Смотри, не отворачивайся, ещё всё впереди».
23. С тех пор я ненавижу насилие по отношению к женщине.
24. В детстве я был очень плаксивым ребёнком. Говорят, из-за этого у меня длинные ресницы, не знаю. Плакал очень часто, особенно неудобно было разреветься перед классом, но я ничего с собой поделать не мог. В шестом классе это прекратилось. С тех пор не помню, когда плакал последний раз. А иногда так хотелось бы.
25. Я научился кататься на велосипеде в семь лет. Асфальта рядом не было в радиусе семи километров.
26. Велосипед мне подарила бабушка в честь отличного окончания первого класса.
27. На месте лесной поляны, где я научился ездить на велосипеде, сейчас мост через железную дорогу, от Московского тракта на Рощинское кольцо. Ближайший к мосту дом – тот, в котором я прожил первые свои десять лет.
28. Странным образом мне хотелось пригласить к себе домой своих одноклассников. Хотя и жил я от школы тогда далеко. Хотелось настолько сильно, что я даже видел во сне, как принимаю в гости всех своих одноклассников. Когда я учился в третьем классе, мы с родителями переехали. До сих пор помню, как мы с мамой пришли забирать документы, стояли в коридоре, а все наши выходили из класса, и я помню лицо каждого. Мне хотелось разреветься. По-моему, я это и сделал, не помню.
29. Мы переехали в новую квартиру в феврале, это был дом номер 27, на 7 этаже, квартира 127. Цифра 7 продолжала меня преследовать.
30. Я с большим трудом влился в новый коллектив. Через месяц умерла мама одноклассника, с которым мы жили в одном новом доме, в соседних подъездах, и классная решила собрать со всех скорбные деньги. А отнести поручила их мне. С тех пор я ненавижу скорбные деньги.
31. Провожать мне назначили девочку, которой я явно нравился, а она мне нет. Она согласилась с большой охотой, тем более что недалеко размыло берег большой ямы, туда упал тополь, а вместе с ним и пьяный мужик, имевший неосторожность за этот тополь ухватиться. Мы с ней видели и эту яму, и мужиков с лопатами, ковыряющих то место, куда упал мужик, и руку того мужика…
32. Деньги донесли, отдали. Только непонятно кому – в дверях квартиру было много народу, я передал кому-то, а кому – не знаю. Передал и ушёл. Классная потом долго у меня это выясняла – а что я мог ответить? Мне было всего десять лет.
33. С тех пор не люблю похороны и навязчивых девушек.
33 1/3 И ещё я тогда познакомился со своей первой любовью. Лучше бы я этого не делал.
Продолжение следует.