Продолжение романа "Вы просили нескромной судьбы?"
ВОР

Тот, о ком судачили ангелы, и кого без суда и следствия заклеймили «вором», уже был в храме. Хотя, нет, сперва бодигарды задержали его на пороге и обыскали, а он что-то возбужденно сообщал им, размахивая руками, и охрана, переглянувшись, была вынуждены впустить его в предел.
В храме в те минуты у образа Ионы - Счастье Лучезарное собралось около семи человек… Санчес Енотов, а именно так звали вора, прошел к алтарю и упал на колени перед Ионой и стал молиться, бия челом о хладный пол времён ещё царя Ивана Грозного. Несмотря на то, что Москва после Грозного горела не единожды, храм дважды восстанавливали на том же самом месте, и плиты его были самые, что ни на есть прежние.
Коленопреклонённо застыв, Санчес представлял собой фантом грешника, каким его изображал Рафаэль Санти, в особенности его латинский с горбинкой нос, цвета оливок лицо, очень смуглое по сравнению со среднерусским, и иссиня-чёрные волосы.
Всего час назад он пережил нечто из ряда вон выходящее, и это нечто было столь ужасно, что своим потрясением, данный прожженный субъект был готов поделиться лишь с Ионой Счастьем Лучезарным, но только не с людьми.
Больно упираясь коленями в плиты, он едва слышно шептал и шептал, в подробностях рассказывая святому свою страшную историю, и святой, похоже, его услышал, так, как ближние свечи внезапно все до одной погасли, и служка стал их поспешно зажигать, оглядываясь и крестясь на него.
Сегодня Санчес влез в одну из квартир старинного особнячка в Зачатьевском переулке, где среди офисов жили особо принципиальные пожилые граждане, не желавшие переезжать из центра на окраину Москвы даже за приличные отступные. Санчес любил навещать такие жилища, в них всегда можно было поживиться чем-нибудь весьма ценным.
Сначала он спрятался в одном из туалетов крошечной страховой компании на предпоследнем этаже особняка, а ближе к ночи, открыл окно и по карнизу перелез на балкон квартиры, в которой одиноко жила очень пожилая гражданка, той самой чрезвычайно известной фамилии дворян Мордахиных, коим и принадлежал особняк при царе Горохе.
Перед зданием в палисаднике курили и гоготали охранники, но ловкий, как макака, вор настолько быстро перебрался на балкон нужной ему квартиры, что засечь его передвижения никто не успел.
Санчес уже с минуту сидел на балконе, на коробке из-под бананов, и чутко слушал. Но, похоже, хозяйка квартиры, шестидесятилетняя вдова ювелира - Полиандра Мордахина, как он и ожидал, была в отъезде. И он попробовал отжать балконную дверь. На тихое отжимание ушло почти десять минут и, наконец, Санчес оказался внутри квартиры, изрядно взмокший и взволнованный. Вдохнув терпкий запах герани и спёртого до вони воздуха, Санчес чихнул и вздрогнул, тут же втянув голову в плечи. Однако мёртвая тишина успокоила его.
- Квартиру можно грабить, - пробормотал он, озираясь.
Привычно задёрнув шторы и включив свет в ванной, он огляделся. С улицы его уловка должна была остаться незамеченной, а он и не собирался оставаться здесь больше, чем на полчаса.
Как он и предполагал, квартира оказалась четырёхкомнатной. Санчес мельком заглянул по очереди во все попавшиеся ему двери. В одной из комнат пахло весьма и весьма нехорошо, но Санчес не стал излишне тревожиться - жилища старух редко пахнут гиацинтами, знал он по опыту.
«Может, горшок забыла вынести, старая прохиндейка?.. Впрочем, у каждого человека есть отклонения и грехи, так что невынос горшка - совсем не смертный грех и, в конце концов, многие старики неряшливы» - подумал Санчес и привычно, без лишней суеты, начал открывать шкафы.
Мебель начала прошлого века, изъеденная жуком и много пыли, несколько раз доводили его до истеричного чихания. Улов пока был небольшой, даже совсем маленький был улов, через полчаса грустно констатировал он, роясь в шкатулке со старыми билетами на трамвай.
Засохший картофельный салат на кухонном столе, недоеденный кем-то, возможно самой мадам Мордахиной, навёл Санчеса на тоскливые размышления о грядущем - собственной старости... Ловко пересыпая крупу из банок на стол и в раковину, вор долго искал и всё никак не находил драгоценности и валюту. Лишь в банке с пшеном Санчес обнаружил кой-какую добычу - крупную некрасивую чёрную стекляшку, похожую на необработанный полудрагоценный камень, и тут же закинул её в карман. Мужские запонки и печатка с большим агатом, найденные в банке с мукой, капельку успокоили его.
- Золотые, - удовлетворённо констатировал Санчес, лизнув золото. - Странно, вдова ювелира, а ни одной женской драгоценности, - Санчес зевнул от неудачи, у него даже хрустнуло что-то в челюсти. - Голубушка моя, свет моих очей, Полиандра, что же ты такая бедная?..
Уже все комнаты, за исключением старушечьей спальни были им осмотрены. Пора было уходить от греха подальше, раз жилище оказалось, по сути нищенским, Санчесу, вдобавок, отчего-то вдруг стало жутко.
- А чего ты боишься в пустой квартире?.. - перед последней дверью, спросил он себя.
Свет из ванной давал нужный обзор и Санчес, вдохнув, как можно больше воздуху, заставил себя стремительно войти в не осмотренную ещё комнату.
Вонь в спаленке чувствовалась такая, словно под кроватью был не банальный горшок, а подохшая кошка. Санчес огляделся - ничего подозрительного в комнате, на первый взгляд не было: кое-как прикрытая шёлковым покрывалом кровать, тумбочка с початыми пузырьками и таблетками и закрытый платяной шкаф.
- Ничего тут нет, - как можно громче произнес Санчес. - Ничего… Зачем же проверять, если тут ничего нет?..
Правильные по сути слова, никак не соотносились с последующими его действиями. Первым делом он раскрыл одежный шкаф, посветив фонариком в вещи, но кроме платьев, панталон и, пересыпанных лавандой застиранных простыней, не обнаружил там ровным счётом ничего - ни денег, ни золотых побрякушек, ни увесистой россыпи драгоценных камней.
И какой-то чёрт, не иначе, уже потом осознал он, заставил его с размаху сесть на кровать, чтобы было удобней рыться в прикроватной тумбочке, не нагибаясь…А надо вам сказать, что за всё время нахождения в квартире вдовы Мордахиной - Санчес не нашёл даже гнутой копейки, и не увидал ни одной даже самой мелкой ассигнации государственного банка России. И в ту самую секунду, когда он сел на кровать - воровское счастье показало ему такую большую задницу, что Санчес около недели ничего не мог нормально есть.
Он и в страшном сне не подумал бы срывать покрывало с постели, но вскочив со злополучной кровати, как ошпаренный, зацепился брюками за покрывало и оно само слетело на красные растоптанные туфли старой дамы.
Ах, этот рыбий взгляд покойницы со странным именем Полиандра!.. Санчес сам не помнил, как оказался в ту ночь на улице...
Туфель старой дамы, красный, на шпильке, почему-то запомнился ему больше всего, просто мельтешил в глазах, пока Санчес через три улицы бегом добирался до храма пророка Илии, в котором ставил свечки не первый год, отмаливая бессчётные грехи… Храм к его удивлению оказался открыт, и Санчес верящий в провидение, больше, чем в своё воровское счастье, чудесным образом сумел убедить охранников, чтобы они впустили его в те последние минуты перед закрытием в освящённый предел…