Продолжение романа "Вы просили нескромной судьбы?"
ПОКЕР-ШМОКЕР

Воскресенье банкира Голды, проходило, как всегда, без излишней суеты. Утром - семья и горячий завтрак на веранде их дачи на южном склоне Николиной Горы. Днём - две любовницы, живущие в пределах Большого Садового кольца, и звонок от третьей в Химках, с которой он разговаривал, пока рука не замаялась держать трубку. Вечером - три часа игры с тестем в покер, и ночью - его новая страсть. Модель Даша Жолудь.
на выходные осталась на даче с внуками, на прощанье чмокнув банкира Голду в колючую щёку. Три обветшавшие содержанки, с прижитыми от Павла Олеговича детьми уже не требовали любви, скорее намекали на денежные вливания и жаловались на пошатнувшееся здоровье… Ну, какое здоровье у женщин?.. Голда не скупился в пределах разумного и мечтал о Даше Жолудь, изумляясь про себя - до чего же стремительно ветшают женщины, которых приходится содержать!
Что же с ними происходит такое от праздной, заметьте, жизни? Отчего за пять-шесть лет они вянут и превращаются в бесцветных невесёлых старух, несмотря на новенькие тряпки от Prado, спа-салоны, фитнесы и вертикально-горизонтальные солярии. От этого разве не сохраняется молодость? Нет?
Зато его новая пассия вселяла в Павла Олеговича уверенность, что он ещё совсем-совсем не стар, совсем-совсем-совсем, и ещё вполне допустим для счастья, которого в пятьдесят с лишним лет, банкир Голда так и не получил в удовлетворительном объёме. Счастья ведь не бывает много.


Блочный дом на улице Цандера, в котором проживал его весьма состоятельный тесть Исаак Исаакович Горелик.
Павел Олегович поднявшись по лестнице, позвонил в типовую дверь на четвёртом этаже, надавив большим пальцем на знакомый с детства облупившийся звонок. Игра в покер зятя с тестем являлась семейным ритуалом конца недели, и пропустить ее было равносильно разжиганию вражды в Секторе Газа. Ну, если сравнить семейную жизнь и политическую…
Родная тёща обрадовалась, увидев зятя, и тесть тоже изобразил внезапную радость и даже потёр веснушчатые руки в предвкушении игры... Они сразу перешли в кабинет, тесть открыл мартини и вечер начался.
- Ну, что, - кивнул на колоду карт тесть, - «Плевок в океан» или «Цинциннати»?
- «Плевок в океан», - выбрал из двух предложенных вариантов игры Голда и, взяв колоду, начал сдавать по одной.
Затем Павел Олегович кинул оставшуюся колоду карт на стол, смежил веки, и минуты две тщился ни о чём не думать и не спрашивать себя ни о чём. Он просто играл в покер, отрешившись от земной суеты.
…Они играли уже второй час. Тесть выигрывал… Ему непозволительно и мелочно везло, считал Павел Олегович.
Изредка они обменивались репликами, ставя на кон по сто-двести рублей каждый.
- Мои мечты, - забирая карту для прикупа, бормотал Голда. - То, о чём я просил…
Тесть с достоинством ждал.
- Э-э-э… вот сходил к Ионе и попросил, - снова в никуда сказал Павел Олегович, но так и не закончил мысль.
- Волшебно, - перебил его тесть, делая ставку.
- Что, волшебно? - переспросил Голда, сбросив все карты и прикупив новых.
- Волшебно, - повторил тесть и причмокнул. - Плевать! - И снова забрал кон.
- Я все равно ни о чем не жалею, но… - Голда нахмурился, потом добавил: - Мне кажется, нам нужно пожить отдельно, вот как!
- А сколько раз ты, дорогой зять Паша, с моей дочерью жил отдельно?.. - поинтересовался Исаак Исаакович. - А-а-а?.. Напомни-ка…
Павел Олегович не счёл нужным отвечать и тем более оправдываться.
Они просто обменивались репликами между игрой, абсолютно индифферентными рыбьими звуками, в которых смысла было не больше, чем в фоновых голосах ковбоев из вестерна, который смотрела в это время в соседней комнате тёща Марья Тимофеевна.
Тёща, старуха с длинными волосами, заколотыми в халу, приготовила им зелёный чай и рысью вернулась к телевизору в соседней комнате. По квартире волнами шла оглушительная голливудская музыка…
- Маша! - трижды крикнул тесть, и глуховатая тёща, ворча, всё-таки убрала звук. Приглушённый, он звучал, как ни странно, ещё оживлённее.
Павел Олегович глянул на часы - было уже начало одиннадцатого ночи, и тесть, перехватив его взгляд, желчно поинтересовался:
- К жене торопишься, на Николину гору, да?
Павел Олегович кивнул, не желая вдаваться в подробности, куда именно он торопится.
Тесть смерил Голду взглядом и тут Павел Олегович не выдержал и состроил рожу в своём репертуаре. Тесть хмыкнул…
- Женский возраст озвучивать не принято, - вдруг проговорил Исаак Исаакович. - Фридке ведь уже шестьдесят? - спросил он зачем-то, словно забыл лета своей младшей дочери.
Павел Олегович демонстративно пропустил реплику тестя мимо ушей, но всё-таки, где-то минут через пять, счёл нужным поправить:
- С чего вы взяли, Исаак Исаакович? - аккуратно поинтересовался он.
- А сколько ей? - индифферентно пожевал губами тесть.
- Пятьдесят восемь, - вздохнул Голда.
Оптимальная комбинация карт снова была в руках тестя, и он в который раз забрал кон и довольно заурчал, а Голда вздохнул про себя: «Прохвост старый!..»
Мартини с вишнёвым соком на подносе почти не убывал, так как оба были не великими любителями пропустить. Тесть прихлебывал зелёный чай с рахат-лукумом, а Голда облизывался и мечтал поскорее улизнуть из гостеприимного дома.
«Я становлюсь злее и злее, - внезапно подумал Павел Олегович. – Что это я?.. А?.. У меня всё есть - даже то, что мне не нужно! Отчего же я становлюсь всё злее и злее?»
- Паша, если бы ты не строил рожи и не имел столько любовниц, ты б повесился! - поставил на прошлой неделе диагноз банкиру Голде его знакомый психиатр, практически близкий друг. - У тебя эмоционально-ситуативный вакуум в душе, на данный исторический момент, - добавил он и предложил полечиться гипнозом.
Игра в покер продолжалась. Невозмутимый, как тунисский верблюд тесть, выигрывал раз за разом, ставя на кон уже по 500 рублей. Около двенадцати ночи Павел Олегович с улыбкой поднялся. Он устал, но выходной день получился на редкость плодотворным, как и вся его жизнь полная труда и фарисейства.
- Ну, что - спокойной ночи, малыши? - миролюбиво предложил он Исааку Исааковичу. Дражайшая тёща Марья Тимофеевна уже спала в кресле, неподалёку от работающего телевизора, и похрапывала.
Лицо тестя из благодушного внезапно превратилось в злое.
- Когда ты, Паша, был ассистентом аудитора, то я, глядя на твои гримасы, не мог даже подумать, что в тебе дрыхнет такой половой гигант… Как мужчина, я могу тебя понять… Но, как отец Фридки, уволь… Паша, уволь. - Тесть, прихрамывая шёл за ним, чтобы закрыть дверь. - Знаешь, Паша, а после того, как я перестал вожделеть женщин, жизнь стала намного спокойнее, - задумчиво глядя на молнию брюк Павла Олеговича, вздохнул Исаак Исаакович. - Страдания дешёвые и даже дорогие, любезный зятёк, не должны задевать твою семью, ведь мужчина женатый - полностью принадлежит детям и жене. - Исаак Исаакович привычно, по верблюжьи, пожевал губами. - А если тебя привлекут за совращение этой двухметровой тринадцатилетней лошади?.. Хотя я слышал, сейчас уже в четырнадцать лет им дают паспорт, но пойми… - Исаак Исаакович стоял на лестничной площадке рядом с зятем и крепко держал того за рукав. - Карьера банкира делается по-разному, и за тебя её сделал я, ты не забыл, дорогой зятёк, надеюсь? - внезапно спросил Исаак Исаакович.
И это было «последней каплей» в их прощальном разговоре.
- А не поехали бы вы в Аликанте, Исаак Исаакович? - тихо и свирепо сказал Голда, и стал спускаться по лестнице вниз. – Ведь всё может быть без злого умысла, как вы не понимаете? - подняв голову, выговорил он тестю, сердито глядевшему на него сквозь очки.
- Бесконечный самообман счастья, - проворчал ему вслед тесть и Павел Олегович вдруг разозлился ещё больше, у него даже был порыв вернуться и набить престарелому тестю морду, но тот продолжил спускаться вниз, дёргая щекой и строя по привычке рожи. Стремительно выбежав из подъезда, Голда поискал глазами машину.
- В «Алые паруса», - кивнул он водителю.
И спустя какие-то минуты «Мерседес» уже сворачивал к жилому комплексу «Алые паруса», где Голда снял апартаменты, намереваясь в дальнейшем купить их для Дашеньки. Вот только та получит паспорт.
«Мерседес» на минутку притормозил у ларька и водитель по просьбе Голды сбегал к нему за бутылкой шампанского и французским клубничным мороженым.
«Я ведь просил счастья месяц назад… И где же оно?.. - снова вспомнил Павел Олегович. - У меня сплошные проблемы, а ведь в детстве я мечтал поступить в цирковое училище!.. Мне пятьдесят пять, я банкир, у меня дети и маленькие внуки, новая любовь, а моя старая мечта никуда не делась, я по-прежнему хочу быть всемирно известным клоуном, как Чарли».