Продолжение романа "Вы просили нескромной судьбы?""
ДОРОГАЯ ЛИПУЧКИНА

Иван Ильич Шишов с приятелем вышли из пирожковой. Время ланча почти закончилось. На улице стояла невыносимая жара, пахло бензином и хотелось поговорить.
- Голубчик, Ваня, как у тебя дела? - осторожно спросил приятель.
- Сегодня вечером свидание. - Иван Ильич хвастливо улыбнулся. - Видимся каждый день с Наденькой.
- Рад за тебя, а моё желание не сбылось. - Приятель перевёл дыхание.

- Иван Ильич изо всей силы хлопнул приятеля по плечу: - Осмотрись, ты же шустрый мальчик! Что, солнышко? - ответил он на телефонный звонок.
Приятель хмуро отвернулся.
- Хорошо, Наденька, - закончил разговор Шишов и бросил взгляд на часы. До конца перерыва на ланч оставалось около пяти минут, и они присели на
ближнюю скамейку.
- Эта она звонила? - осведомился приятель. - Министерская дочка?
- Да, Наденька. Дочь министра московского правительства Липучкина, - кивнул Шишов и удовлетворённо хмыкнул: - Мило щебечет, умеет, одним словом, щебетать.
Приятель мрачно вздохнул и отвёл глаза, а Шишова словно прорвало.
- Последние недели тут фигачу, - убеждённо выдохнул он. - Женюсь и на следующий же день уволюсь, ни на минуту не останусь в нашей шараге.
- Будущий тесть уже что-нибудь обещал?.. - покосился на Шишова приятель. - К себе возьмёт?
Шишов кивнул.
- Надеюсь. Хочу быть, наконец, человеком, у которого всё есть или будет в самое ближайшее время.
- Ну, и как он выглядит? - Приятель вытащил пачку с одной сигаретой и с кислой миной посмотрел на неё.
- Кто?
- Министр Липучкин твой, - приятель поморщился. - «Мерседес» или «бэха»?..
- Миллионер в дешёвых вещах, - хмыкнул Иван Ильич. - Костюм от «Большевички», ботинки от «Скорохода», представь? Только рыжего портфеля не хватает!
- Типа Корейки? - приятель от смеха завалился за скамейку.
- Ага!
Они рассмеялись, проводив глазами стайку операционисток из сбербанка на той стороне улицы.
- А как ты с ней познакомился? - осторожно спросил приятель. - Если не секрет, конечно, Вань?
Шишов быстро и оценивающе оглядел приятеля, словно решая, говорить ему или нет.
- Ну, ладно… Я читал газету, и случайно попалось объявление на вызов антиквара для оценки гарнитура…
- Бриллиантового гарнитура? - понимающе вздохнул приятель. Желваки ходили у него ходуном.
- Если бы… Мебельного! Ну, я позвонил по указанному номеру, и договорился о встрече.
- То есть ты даже не знал, что разговариваешь с дочерью московского министра? - хлопнул себя по ляжкам приятель.
Возвращавшаяся с обеда секретарша, выразительно покрутила пальцем у виска, и прибавила шаг, не глядя на них.
- А если б там оказалась какая-нибудь дряхлая мегера с тремя подбородками? - Приятель поёжился и замычал, передразнивая немощь.
- Плевать, тоже хорошее знакомство. А что? - Шишов встал.
- Погоди, а дальше-то? Ещё минута есть.
- Я был у неё. - Шишов пожал плечами, похоже, рассказывать подробности знакомства с Наденькой ему не хотелось.
- Ты? - не отставал приятель. - И как всё произошло?
- Поехал к ней в Дурасовский переулок. Позвонил в домофон, зашёл в подъезд… Дом новый, банки с красками почти у каждой двери, остатки обоев, а у её двери ванна стоит с какой-то ветошью.
Приятель жадно слушал.
- Я подумал и поджёг эту ветошь и ещё раздул, как следует. - Шишов вздохнул, вспоминая. - Как дым пошёл, я позвонил и спас её из горящего дома.
- А дом сгорел? - выдохнул приятель.
Шишов хохотнул.
- Ветошь в ванной сгорела вся... Так и познакомились, а Наденька меня, как своего спасителя семье представила. - Шишов замолчал. - Пошли, уже второй час.
- А гарнитур как же? Ты хоть видел его?
- Посоветовал не продавать. - Шишов свернул к каморке в конце коридора, где заправлял картриджи и чинил разнообразную канцелярскую мелочь.
- А она?..
- Согласилась. - Иван Ильич вздохнул и поморщился. - Наденька, вообще, со всем соглашается, её так папа приучил.
- А какая она? - У приятеля желваки продолжали свою автономную жизнь.
- Обыкновенная дочь, вся в прыщиках, дура дурой, всё папе рассказывает, - вздохнул Шишов, садясь за свой стол на котором в кучу были свалены картриджи. - Ну, почему такие дуры рождаются именно у отцов-начальников? - надевая перчатку на правую руку, простонал он.
- А сколько ей? - Приятель оглянулся.
- Двадцать девять, как и мне…
- Засиделась, женщина, - мечтательно пробормотал приятель.
- Да, - кивнул Шишов. - Пятьдесят шестой размер.
- Тётка в возрасте. - Приятель что-то подсчитывал на пальцах. - И что, она вправду крокодил?.. А подруги у неё случайно нет такой же?
Шишов пропустил вопрос мимо ушей.
- Так ты ей не сказал, кем работаешь на самом деле? Ну, что заправщиком картриджей, типа офисный планктон? - уточнил приятель.
- Я оценщик антикварной мебели. - Шишов подмигнул.
- Да, ты не похож на дурака, - согласился приятель. - Кем же мне представляться, если тоже найду себе «липучкину»?
- Телохранителем попробуй. - Шишов хмыкнул, глядя на худосочного коллегу.
- Скажи, а ты сможешь с «крокодилом» жизнь прожить, детей завести? - задумчиво протянул приятель.
- А я не привередливый. Я теперь раб Наденьки, - отмахнулся Шишов. - Сегодня из салона красоты её забираю, она там чистку лица делает.
Приятели гоготнули…

«ГДЕ-ТО В ГОРАХ МОНТАНЫ…»

Наум вышел из двери приёмного покоя, сделал пару шагов и прислонился к дереву в больничном скверике. На истоптанной лужайке валялись окурки, пустые пивные банки и всякая шелуха, а неподалёку бродили ходячие больные, постреливая сигареты у посетителей и медперсонала.
- И зачем я просил этого счастья на свою голову? - Наум с усилием поднял перевязанную голову и поискал глазами солнце.
Его выписали только что, подправив здоровье, после того инцидента с рокером Духовным. У ног Наума стоял пакет с вещами, а одет он был в ту же самую одежду, в которой его привезли в больницу - шотландский килт и шёлковую курточку на «молнии», любезно почищенные сестрой-хозяйкой.
- Что за игра в жизнь, Наум, а если следующий гомофоб убьет тебя? - напоследок задал ему вопрос хирург Александр Лукич Мясников. - Тебя спас внезапный приступ панического страха, ты из последних сил сумел убежать от этого рокера, как его там?..
- Квач Духовный, - с отвращением вспомнил имя мотоциклиста и врага своего Наум.
«Что он имел в виду, когда говорил, что убьёт? - стоя под деревом, пытался разобраться Наум, не соглашаясь с прямой постановкой вопроса Мясникова. - Меня, что ли убьёт? Я измучился, я ночами не сплю! За что меня убивать?»
- Где-то в горах Монтаны… - Наум огляделся и, расстёгивая молнию на шотландской юбке, ненадолго отошёл к забору.
Оправив юбку, он вернулся обратно под дерево, голова всё кружилась и следовало постоять ещё немного, прежде чем отправиться домой… После стычки с рокером Наум чувствовал себя полной развалиной. Мимо от ворот к приёмному покою шагали посетители, проехала одна санитарная машина, вторая, а Наум всё стоял. На ближнюю скамью сел юноша в строгом костюме офисного труженика и, вытащив телефон, стал кому-то звонить. Безошибочно почувствовав поживу, к нему подбежала задрипанная больничная кошка, похожая на вокзальную цыганку и, ткнув носом в стоявший на земле кейс, мяукнула, видимо, унюхав колбасу.
Наум завистливо сглотнул, видя, как кошку гладят и начинают кормить сарделькой… Его впервые не возбудил вид мужчины, задумчиво определил своё состояние он. Впервые за многие годы...
«Что со мной?» - спросил Наум и закрыв глаза, спиной ощутил твёрдый ствол дерева.

Кто-то тронул его за плечо и Наум очнулся. Рядом стоял юноша, а противнейшая из всех кошек, доев выцыганенную сардельку, смотрела на них взглядом свекрови.
- Килт. - Юноша восхищённо цокнул языком. - Простите, а у вас там правда ничего нет?.. - кивнул он на застёгнутую «молнию» килта.
- Что значит «ничего»? - обиделся Наум. - Я вообще-то спешу. - Взяв пакет с вещами, он отделился от дерева и пошёл в сторону раскрытых больничных ворот.
«Капелька удачи мне не повредит», - думал он, прибавляя шагу.