Читаю дневник немецкого интеллектуала 30-х – 40-х гг., пытающегося разобраться в катастрофе, случившейся с его страной. Удивительно знакомая картина. Хорошо образованный, много знающий человек мечется в поисках объяснений, переваривая свои знания в кашу. Есть, естественно, самое простое объяснение: власть над нами оказалась в лапах банды злобных обезьян. Однако в другой день и, очевидно, под воздействием иного настроения автор дневника начинает искать истоки зла в пруссачестве, которое противопоставляет здоровому баварскому консерватизму. Пруссия, мол, должна была бы стать обычным государством, но превратилась в империю. Естественно, тут же достается «олигархам», которых в германской традиции называют магнатами: Крупп и Тиссен так рвались к прибылям, что породили войну. Это уже совершенно марксистская трактовка проблемы, но «летописца» не беспокоит переход от консерватизма к марксизму. Каждое объяснение само по себе выглядит вполне правдоподобно, а потому, если ты хочешь накрутить «побольше ада», то всё можно использовать.
Наиболее близкий аналог нацизма автор видит в мюнстерской коммуне анабаптистов XVI века. Но где анабаптизм времен реформации и где пруссачество с олигархизмом эпохи индустриализации? Противоречие? Автора оно нисколько не беспокоит. Поиск причин в какой-то момент достигает глобального масштаба. Во всем виноват массовый человек, который в ХХ столетии пришел на смену хорошему патриархальному крестьянству. Массовый человек – это, правда, не столько рабочий, сколько бюрократ и генерал, заваривший кашу. Что в них массового неясно, зато объяснение немецкой катастрофы вновь приближается к теме «во всем виноваты олигархи». Неясно также, почему массовый человек не погубил другие страны эпохи урбанизации. Но автор дневника не пытается дать объяснение. Да, он и не обязан. Он ведь пишет для себя, а не для читателя. Он изливает страдающую душу, а не пытается провести хладнокровный анализ.
Этот интересный дневник (Рек-Маллечевен Ф. Дневник отчаявшегося. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2023) рассказывает нам не о причинах германской катастрофы, а о состоянии и форме мышления человека, в катастрофе живущего. Он показывает, чем отличается плач отчаявшегося от размышления исследователя.