На растерзание Фрейдам
Сегодня не ночь была, а какое-то сплошное беспокойство. Просыпаюсь я в деревне во время сенокоса. Золотые поля залиты солнцем, вокруг стоят огромные стога. И пейзаж этот сродни буржуйским фильмам - невыносимо красивая картинка. Вы понимаете, да? Не просто такая красивая природа, а по-голливудски офигительная, до перехвата дыхания в зобу. Пока я любуюсь и попутно соображаю, куда же меня занесло, в кадре появляются селяне. Среди них я вижу редактора одного из ростовских журналов. Мы смотрим друг на друга в упор, я маню его жестом и с такой нехорошей искрой в глазах, мол, топай-ка сюда, потолкуем. Он знаками показывает, что никак не может, и тут я понимаю, что стою на деревянном крыльце деревянного же дома и из одежды на мне лишь белая простыня, в которую я небрежно замотана. Ни фига себе, думаю. Селяне и знакомый редактор собираются вокруг длинного стола, снимают пропотевшие рубахи и начинают изображать нечто среднее между зарядкой и медитацией. Я окончательно офигеваю и выпадаю в другую реальность.

Азов. Очень много людей, такое впечатление, что съехались все спортсмены, которые только могли. Шум, гам. Но я лежу, укрывшись спальником, и умудряюсь дремать. Среди парашютистов мелькают телевизионщики. Один из операторов (кажется, с ТНТ) решает запечатлеть меня для истории. Я запрещаю ему. Он не слушается, включив еще и подсветку на камере. Я рявкаю, чтоб перестал и вообще, быстро отдал мне кассету! Он послушно отдает, садится рядом на подоконник и тоскует: он стажер, и вот вы не понимаете, как трудно сделать хороший сюжет, и теперь на канале крепко влетит. Понимаю, возражаю я, ибо сама десять лет (?!) в этом бизнесе. Но кассету не отдала. Проснулась, встала… не ушла. Выпала.

Нет, это уже не Азов. Но люди почти те же. Шумная компания во главе с уже знакомым оператором пытается, подсоединив камеру к моему фотоаппарату (у него хороший zoom, но где смысл?), что-то снять в окне дома напротив. Я возмущаюсь, какого черта взяли мой фотоаппарат, и вообще, а ну гоните кассету. Мне беспрепятственно отдают вторую кассету. Что с ними делать, я понятия не имею и на этой недоуменной ноте вываливаюсь в реальность.

За окном снег. Я закутана в спальник. Рядом кто-то большой, теплый, излучает стойкий позитив. Кошка смотрит кристальными глазами и вдруг говорит: "Накормили меня сыром, мне теперь плохо будет". Зачем же ты его ела, удивляюсь я. Кошка презрительно фыркает, открывает лапой дверь и выходит в коридор. Из коридора в комнату врывается холодный воздух.

Просыпаюсь окончательно.