Красков. Рабочий, наводчик с артиллерийского полигона. Стрелял все мирное время. Заевший колпачок взрывателя отвинчивает косыми ударами топора. Когда снаряд заклинило в орудии - вставил в ствол снятую катушку щетки для чистки орудия, вслед ей сунул жердь от забора и обухом выбил снаряд. Собственно, после общения с ним мы стали настоящими артиллеристами.

"Коммунизм еще будет. Только без коммунальных квартир. В этом вы ошибаетесь".

Особенно точно стреляют бронепоезда. Раз мы передали, что к нанесенному на карте колодцу немцы привели поить лошадей. И первый же снаряд прямо в колодец!

На узле связи печка, а в штабе - нет. Приказано отдать. Отказываюсь. (Хочется вынести ее и взорвать гранатой, обидно.) Присылают забрать печку. Меня "арестовывают", приводят в штаб. Старший лейтенант Удалов, ПНШ - I артиллерии, улыбаясь глазами, сурово говорит: "Будешь сидеть со мной под арестом" (у печки).

По пустому шоссе Ленинград - Понтонная несем для телефонов и раций батареи. Нас трое. Куклин, наш комвзвода, самый крупный. Взял вещмешок тяжелых "кирпичей" - батарей БАС для рации. Ночь, гололед, ветер. Куклин стоит на шоссе на коленях - поскользнулся, и нет сил ни встать, ни сбросить мешок. А у нас нет сил его поднять. Так отдыхаем. Потом он встает.
Мне до сих пор кажется, что слова песни: "Темная ночь, только пули свистят по степи..." - рассказывают о том, что я слышал тогда на этой дороге.

Движемся на север. К Восточной Пруссии. Политбеседа. "Мстите в меру своих чувств. Иногда можете забыть, что есть прокурор. Пусть они отведают горя за наши муки". А потом - уже под Данцигом - приказ Рокоссовского о расстреле за насилия и поджоги.

В пустой заснеженной деревне лежит в одном доме парализованный немецкий старик. Солдаты вкатили ему в комнату бочку. Налили воды, оставили еду.

Немецкие телефонистки рассказывают. Сначала пришли американцы. Боев не было. Но они отнимали обручальные кольца, вывозили хорошую мебель, в купальне приставали. Их сменили англичане. Они велели встречным немцам сходить с тротуара, уступая дорогу. Купальня была пять дней для англичан, два - для немцев. А у вас все просто. Только почему вы едите из поместья, а не везете еду из России?
Показать бы им, сытым, разоренную Россию.

Странная у американцев армия. Патрульный на "Виллисе" едет по городу и из ящика торгует сигаретами. На руке водителя несколько, тоже продающихся, часов. Американец говорит мне по-немецки: "Нам еще с вами предстоит воевать".

Первое время не могу понять, почему вокруг никто не умирает. Мозг упорно перебирает варианты: "Если этот умрет, надо то-то поручить тому-то..." Это прошло у меня только года через два. Я думаю, что пришел с фронта слегка ненормальным.