Тапкаме в моксима никидать - он давно ничо ниписал, а дописывал наночь глядючи, паэтому я глупый и нопейсал также.

---

Трель звонка в клочья порвала ватную тишину офиса. Давыдов вскинулся, протер глаза, отгоняя так некстати навалившуюся сонливость, прокашлялся и нажал кнопку селектора. В наушниках щелкнуло, и тут же по ушам резанул неприятный визгливый голос. Давыдов поморщился – вчерашняя пьянка не прошла бесследно, и голова противно ныла, отзываясь на каждый резкий звук новой волной отуплящей боли. В наушниках какая-то барышня истошно вопила, что у нее «не показывает Интернет». Давыдов глубоко вздохнул и хриплым голосом произнес: «Служба технической поддержки. Здравствуйте, чем я могу вам помочь?» На том конце провода возникла секундная пауза, после чего женщина обрушила на Давыдова новую волну упреков. Он снова вздохнул и произнес в микрофон: «Я вас поддерживаю. Морально… Идите на хуй.»
После чего он повесил трубку и откинулся в кресле. Работать ему оставалось пять минут.
На улице было уже темно, когда Давыдов вышел из офиса. Тусклые фонари едва освещали грязный тротуар. Холодный ветер гонял по асфальту ворохи желтых листьев и мусора. Давыдов достал сигарету и закурил. Он снова был вольной птицей. Он снова был безработным…
Запинаясь, пошел он по пустынной улице в сторону автобусной остановки. Мимо проезжали машины. Мимо проходили люди. Давыдов остановился и запустил руку в карман. Там, глубоко на дне, одиноко звенели медяки. Он выудил их на свет и принялся считать. На проезд явно не хватало… «Суки!» - со злостью подумал Давыдов, - «Ну какие же вы суки! И директор - сука, и Марфа – сука, и клиенты все – суки!»
Далеко за полночь он пришел домой. Наскоро поужинав вермишелью быстрого приготовления и выкурив пару сигарет, он прошел в комнату и, не раздеваясь, бухнулся на кровать…
Проснулся Давыдов, когда на часах уже пропикало два часа дня. За окном было пасмурно и дул ветер. Поежившись от холода, Давыдов поднялся и пошел, было, на кухню, но на полпути остановился, вспомнив, что последние крохи он доел вчера ночью. Настроение мгновенно упало. Желудок недовольно заурчал, словно дождавшись, пока о нем вспомнят. Жить решительно не хотелось.
Давыдов закурил и принялся наматывать круги по комнате. Мысли тысячами роились в голове, но ни одна из них не устраивала Давыдова. Вдруг он остановился, замер, словно прислушиваясь к чему-то, ему одному известному. Потом встрепенулся и бросился в кухню, где извлек из ящика с инструментами топор, выпил чашку воды из-под крана и, накинув на плечи старую солдатскую плащ-палатку, выскочил из квартиры.
На улице было почти темно. С крыш капало – дождь кончился совсем недавно. В лужах уныло плавали грязные листья. Давыдов поежился и еще сильнее закутался в плащ. Бледное пятно луны уныло подмигивало из-за синюшных облаков. Где-то выла собака. «Вот блядство!» - подумал Давыдов, крепче сжимая рукоятку топора. Он вышел на центральную улицу и теперь плёлся к городскому парку. Навстречу, кутаясь в куртки и плащи, шли люди. Давыдов разглядывал прохожих исподтишка, стыдливо пряча взгляд. Он не мог перебороть себя – ему было донельзя стыдно за то, что он задумал.
В парке было безлюдно. Прикурив стрельнутую по пути сигаретку, Давыдов притаился в тени деревьев, недалеко от пешеходной дорожки и принялся ждать. Его била нервная дрожь, и рубаха противно липла к вспотевшей спине, но зажатая до боли в кулак, рукоятка топора придавала уверенности и сил. Внезапно за спиной раздался шорох. Давыдов вздрогнул и обернулся. В двух шагах от него стоял мужик. Здоровый такой, обычный мужик.
- Слышь, мудила, ты чо здесь делаешь? – спросил мужик, лениво растягивая слова.
- Н-н-ничего. Вот, покурить остановился, - заикаясь пролепетал Давыдов, протягивая ещё тлеющий бычок мужику.
- А может ты извращенец, дядя? Может ты в кусты подрочить залез, а? – Мужик противно ухмыльнулся и хрустнул пальцами. – Может тебе ебальник разбить, а?
- Н-ненадо разбивать. Я не извращенец. Г-говорю же, покурить… - Давыдов взмахнул руками, и топор выскользнул из-под полы плаща прямо под ноги мужику.
- Оп-па! А это что ещё за фокус? Ты чо это, дятел, на мокруху собрался, или где? – Загоготал мужик.
- Да н-н-нет, я т-топор домой нёс, а здесь п-покурить остановился, - быстро проговорил Давыдов, пятясь к пешеходной дорожке.
- Да ладно тебе гнать-то, а? Ты ж гонишь, правда? Короче, дятел, давай с тобой так договоримся: ты сейчас валишь отсюда быстро, и забываешь про наш разговор, да? Иначе я тебе не только ебальник разобью, я ещё и покалечу, – мужик зловеще ухмыльнулся, - щас домой придёшь, спать ляжешь, и всё у тебя хорошо будет. Ты понял, а?
- П-понял, - выдохнул Давыдов и тут же рванул к выходу из парка. Сердце его бешено колотилось, угрожая вырваться из груди, лёгкие разрывало от нехватки воздуха, ноги подламывались, но он бежал всё быстрее и быстрее. Вдруг его левую руку пронзила острейшая боль, а ноги внезапно подогнулись. Споткнувшись, Давыдов кувыркнулся по тротуару, нелепо взмахнув руками, и, ударившись плашмя об асфальт, замер в неестественной позе. Изо рта потекла струйка крови. Редкие прохожие шли мимо, не останавливаясь, и лишь какая-то сердобольная дама вызвала по мобильному милицию и тут же пошла дальше.
- Ну вот, опять переборщили – сказал тот самый мужик из парка, глядя с противоположной стороны дороги на одиноко лежащее тело.
- Да уж, шеф опять недоволен будет – пробормотал его спутник, - ну что, полетели? Надо ещё отчёт написать.
- Ну, полетели. Глядишь, в следующий раз не такой трусливый попадётся.
Они нацепили на плечи белоснежные крылья и в два взмаха поднялись высоко над землёй. Ещё раз бросив взгляд на лежащего внизу Давыдова, ангелы снова взмахнули крыльями и растворились в бесконечно-звездной пучине неба.