Зальцбург оказался совсем не таким, каким я себе его представляла, и некоторая предвзятость по отношению к нему сменилась чувством, близким к восторгу (но не к умилению, как в Эйзенштадте).

Предвзятость же питалась двумя причинами. Во-первых, сам Моцарт ненавидел этот город и мечтал уехать из него куда угодно, лишь бы подальше  (особенно начиная с того момента, как архиепископом стал Иероним Коллоредо - правитель отнюдь не из худших, но тут нашла коса на камень). Во-вторых же, наслышавших и начитавшись стольких рассказов о нещадной эксплуатации здесь образа Моцарта, да ещё с конфетно-шоколадно-попсовым уклонов, поневоле ждёшь чего-то ширпортребного и не имеющего никакого отношения к настоящему Моцарту - нервному, резкому, ядовитому на язык, опрометчивому, абсолютно чуждому всем бюргерским представлениям об "уважаемом человеке".

Тем не менее, Зальцбург - действительно город Моцарта. Здесь он сформировался таким, каким стал в зрелости, и этих черт, подспудно отложившихся на самом дне души и характере, изменить не могли ни все его заграничные странствия (ни итальянцем, ни англичанином он не стал, а Францию всю жизнь терпеть не мог), ни худо-бедно усвоенный на императорских паркетах придворный этикет, ни масоны, ни что-либо-другое...

Не то что бы я специально искала в городе "моцартовские" мотивы -- они сами всплывали почти на каждом шагу, пробуждая порой неожиданные ассоциации.

Вот, скажем, "прыгающие" фонтаны, внезапно бьющие прямо из-под плитки в середине улицы Линцергассе близ Государственного моста (Штаатсбрюкке). Разве это не по-моцартовски?.. Он же пользовался теми же музыкальными идиомами, что и все прочие современники, только применял их зачастую совсем неожиданно.



Мост через Зальцах. Течение в реке быстрое, а вода -- не мутнозелёная и не жёлтая, как в равнинных реках, а горная, чистая, тёмнобирюзовая.



Всё детство и юность Моцарта прошли на той стороне реки, на тесной Торговой улице (Гетрейдегассе).



Созерцая этот и другие подобные виды, перестаёшь удивляться утверждениям некоторых биографов о том, что природа никогда Моцарта особенно не интересовала (в отличие от Гайдна и тем более Бетховена). И понятно, почему. Он в детстве её и не видел. Не было у него возможности бегать босиком по травке, следить из окна, как распускаются листья, собирать цветы на полянке или слышать пение птиц (кроме тех, что в клетках). Вот собачка в доме была, фокстерьерчик Пимперль.







Из животных, кроме собак, маленький Моцарт мог лицезреть разве что лошадей, но тогда это был заурядный транспорт...



Из каменных и бронзовых существ верхний ярус бытия прочно занимали (и продолжают занимать) ангелы и святые...



...а нижний - скажем, львы. Этого мы нашли в подворотне, куда заглянули совершенно случайно.



В старой части города всё - в двух шагах.
Ратуша и резиденция архиепископа (в кадр эта дылда упорно не лезла):



Кафедральный собор, где Моцарт некоторое время служил органистом:



На площади возле резиденции и собора - шумное торжище и гульбище. Это наши святоши постоянно кричат о "плясках на костях", а попы норовят изничтожить все прилегающие к их владениям детские парки, площадки и качели-карусели. В Зальцбурге же на это соседство смотрели и смотрят, как на нечто само собой разумеющееся.





Я предложила своему мальчику прокатиться на этом лёвушке, но тот (мальчик) посмотрел на меня воистину львиным взглядом...



Памятник Моцарту посреди базарных лотков и палаток - это тоже в его стиле (сам себя он любил называть Гансвурстом, то есть чем-то вроде Петрушки или Иванушки-дурачка, и вряд ли побрезговал бы полакомиться с лотка жареной колбаской или кренделем с корицей).



Ну, ещё немного гуляний...



В собор мы не пошли, а завернули в аббатство св. Петра, под эту арку с ключиками...



Арка с внутренней стороны:



Во дворе - собор, в котором впервые прозвучали законченные части из Мессы c-moll, привезённой Моцартом в Зальцбург в 1783 году; одну из сольных партий пела его молодая жена Констанца, но растопить своим голосом суровое сердце тестя и ревнивое сердце невестки так и не смогла...





В аббатстве же, в здании прямо напротив собора, в очередной подворотне находится музей Михаэля Гайдна - брата Йозефа и близкого друга семьи Моцартов. Увы, посетить его было невозможно: мы забрели к св. Петру около половины шестого, а музей работал до пяти. И снимок-то с досады вышел совсем кривым...



Зато мы побывали на кладбище. Случилось это почти по ошибке: искали вход на фуникулёр (он оказался почти там же, но налево, а кладбище - направо). Отрок шипёл и фыркал - ну, что мы тут делаем, зачем нам эти могилы, пошли скорее кататься на вагончике...
А мне это краткое посещение вдруг дало очень много.
Только что мы были на шумной площади перед собором - и вот за стеной, где тихо, почти пустынно и мертвенно-зелено (в городе живых кустов и деревьев практически нет, а в городе мёртвых - сколько угодно).



Недалеко от входа - очень старая церковь, века 15-го.



Вход в неё:



И тут мне почему-то вспомнилась сцена на кладбище из "Дон Жуана". Я не могу ничего доказать, но мне кажется, что, сочиняя её, Моцарт мог визуально себе представлять зальцбургское кладбище. Опять же, мы не знаем точного распорядка его визита в Зальцбург в 1783 году (опера писалась тремя годами позднее), но, возможно, на кладбище он побывал - тут лежат некоторые его родственники и друзья (а потом тут были похоронены и жена, и сестра).
Именно контрасты "донжуановского" города с его детективной путаницей подворотен и переулков, торжищем и смеющимися Церлинами на площади - и покоем кладбища, расположенного в двух шагах, за железной дверью, вспоминаются тут в первую очередь.
 Для Да Понте этим городом была родная Венеция, но для Моцарта... почему не Зальцбург?..



Тем более, что Командор тоже жил здесь. На самом верху. Но туда - отдельная экскурсия.