Я не разделяю невежественной романтизации безумия, хоть и согласен, что большинство его определений - несовершенны и ограниченны. В редких случаях, паранойя и шизофрения могут являться вдохновляющими источниками созидания, но зачастую это лишь отягощающие трагичные недуги, которые не позволяют сосредоточиться и, подобно шкодной детворе, на деле отвлекают от созидательных практик и, в общем-то, терзают своим присутствием. Мне вспоминается преступная киевская традиция позволять художникам расписывать психиатрические лечебницы. Художник - чаще всего малограмотная тупая скотина, чьи представления о сумасшествии заимствованы из массового кинематографа. Поэтому не мудрено, что, получая возможность расписать стены детского отделения клиники Павлова, он, художник, полагает, мол, вот оно место, где уместны «странные причудливые образы», ведь «все присутствующие здесь – странно видят мир». Я видел маленьких психов, с отчаянным ужасом глядящих на нарисованных лошадей с шестью ногами. Уверен, - и это подтвердят многие адекватные врачи, - безумец, который страдает, не нуждается в дополнительном спонсорстве своего безумия. Ему зачастую нужно избавление, а значит – банальная лошадь с четырьмя ногами. Слышать голоса невидимок – «прикольно» лишь там, где ты контролируешь выключатель этих голосов. Там же, где ты – пленник шепчущих теней и путешественник по миру, где круглосуточно идет дождь из столов и автобусов – не место такой романтизации. Романтизировать безумие может лишь тот, кто никогда не был безумен по-настоящему. Шестиногие лошади – для тех, кто в себе.