у всех этих древних библейских имен есть одно неоспоримое достоинство -
ты приезжаешь в другую страну, и там сразу звучишь почти как местный,
никто не ломает язык, пытаясь тебя назвать,
не раскрывает удивленно глаза на твое имя,
не начинает невольно искать вокруг тебя странную ауру чужеродности...

и, ощутив это, поняв это, вдруг пугаешься потери своей индивидуальности -
неизвестно, почему, совершенно непонятно.

вот имя, вот я, и мы с ним не одно, хотя бы потому, что это имя есть еще у многих.
но вот я, и вот имя - и для кого-то чужого, странного я вдруг - через имя -
становлюсь неудивительной и нечуждой,
когда нет к этому никаких реальных предпосылок.

и хочется сменить имя, взять себе другое, придумать его внутри себя такое, чтобы нигде, никогда, никому не напомнить о понятном.