Мой друг Сева
Воследов - человек нового времени. Он совмещает в себе много несовместимых качеств. Его мог бы описать какой-нибудь нынешний Чернышевский, описать как Рахметова и Рахметов на фоне Севы смотрелся бы очень инвертировано, смотрелся бы явным негативом.
Нет, даже не так - я уже вижу некие смутные параллели: вот какой бы Рахметов получился из Севы: вместо сна на матрасе с гвоздями Воследов часто изнурял себя экстатической пляской под музыку, которую сам называл "корневой";
скудную пищу его составляли лишь пряники и химикаты.
магическими пассами рук он заставлял шевелиться статуи.
дети и коты в его присутствии цепенели от восторга.
Сева меня поразил совершеннейшей открытостью. Удивительно, но у него нет паранойи, даже в зачатках.
Я написал о нем стихотворение. Вот оно:

воследов левый ботинок надел и разогнулся кряхтя. в левой руке белел самострел, в правой кричало дитя. Девять грибов танцевали и тут вмиг показался плавник. воследов ребенка швырнул на батут и к самострелу приник: что же ты ерзаешь, левиафан, или боишься? так вот - сладкий танатос, лингвальный лингам - радость тебе принесет. черное море, священный бульон, берег извилист и пуст, в куст можжевельника врос медальон, крылья расправил мангуст. Я еще молод, мне тысяча лет, ты от меня не уйдешь. Левиафан зарядил пистолет, чавкая булкой Бриош. Пуля морскую волну рассекла чайкой летящей извне. Бледный ребенок упал со стола и подкатился ко мне.

И еще один опус был инспирирован Севой и его "корневыми" плясками:

свет загорелся и снова погас: склад овощной невелик. лишь в уголке барахлит керогаз, диски вращает старик: синие листья капусты лежат, синие как небеса, вагоновожатый вагоновожат, с шеи свисает лиса. - ставь-ка, любезный, ди-джейской еды - кто-то кричит в темноте, сладких таблеток тогда за труды мы приготовим тебе. Но, половину лица приподняв, дедушка, взглядом тяжел, выдавил в воздух полоску огня, хвост положивши на стол. - Вот тебе, карлик, достойный урок! - (стопку пластинок схватив - в каждую руку, какой осминог! Шива сегодня игрив) дедушка выбежал из-за стола, бледным огнем закружив, словно гигантская супер-юла и концентрический взрыв. весь лизергиновый плотный восторг, что просыпался во мне, густо усилил безумный культорг с мандалой флюра в спине. Черный картофель, жемчужный салат, нежный пустой помидор, желтая дыня, помятый батат, алых грейпфрутов узор... - Кто там не спрятался? Не виноват ты, пожилой ксенобит. Глухо вздохнул оживающий склад, светом на части разбит.

Я еще о нем напишу.