Последний бой, он трудный самый...
Великая Суббота

C 16-ти часов на плите томится огромный шмат говядины с чесноком. Я вижу, шкурой чую - он уже давно готов, давно уже способен таять на губах. Я - очень большой знаток томленой говядины. Я вижу ее насквозь, понимаю ее суть...

Я очень голоден. Но есть не могу. В плотном запахе говядины с честноком нельзя есть картошку, капусту или тосты с кабачковой икрой. Это - кощунство. От этого может не выдержать, хрустнуть, сломаться в самом тонком месте моя тонкая психика. Потому что мозг получает сигналы о мясе, а желудок получает постное. Это - психический резус-конфликт. Нужно беречь себя.
Поэтому я ничего не ем. Я, как трепетный влюбленный жду свидания с говядиной...

И не только с ней - в духовку закладывается свиное жаркОе в горшках. Почти без картошки. В сметане и сырной корочкой сверху...

Последний раз я немного ел вчера после вечери. А Страстную Пятницу только пил соки и минералку. Пришел со службы, посмотрел в холодильник, заглянул в кастрюли и понял - я еще не голоден. Желудок обманывает меня. Он не сможет больше ЭТО есть. Поэтому мы с ним договорились, съели немного чая с хлебом и пошли готовиться к причастию.

Утром с детьми поехали к 8-и часам в церковь, а там такое столпотворение на исповедь, что мой лукавый и изворотливый ум придумал прыгнуть опять в машину и рвануть в другой храм. Там всегда мало народа.

Приехали вовремя. Опоздали минуты на 3. Народу и правда мало. Отстояли Литургию, во время которой меня смущало то, что никто нас не исповедовал. Ну, думаю, вчерась в ленте писали, что Патриарх запретил исповедовать во время Литургии. Наверное, перед причастием сделают паузу для исповеди. А весь народ как-то подозрительно выстроился перед амвоном в очередь.

Я спросил у служки: а когда исповедь? Она ответила: в 6 часов была...

Катастрофа!

Мы опять в машину и обратно, в первую церковь. Приехали, а там очередь кающихся грешников аж на улицу...

Че делать? Встали. Отстояли вторую Литургию. Отстояли очередь. Перед нами человек 10 оставалось - и батюшка извинился и пошел на улицу святить куличи.

Аааааааааа!

Народ не расходится, топчется, шепчется друг с другом. Да и расходиться некуда - храм битком.

Причащать уж начали, на сердце тоска. Настроение поганое...

Господи, что ж мы за твари такие, что Ты не допускаешь нас Причаститься!

И тут из алтаря Чапаевым вылетает настоятель с криком:
- Кто еще на исповедь?
- Все!!! - взревела стоящая за нами толпа.
- Как не все! Держите карман шире! Только те, кто пришел к началу службы! - возмущенным львом заревел настоятель.
Но бабки пошли на штурм.
- Я повторяю: исповедую только тех, кто пришел к началу службы! Опоздавшие - вон отсюда! Не мешать! Во-о-он! - ринулся он разъяренным медведем на кидающихся на него со всех сторон, словно рыжие псы на Балу, бабок. - Куда прешь! Тут исповедь проходит! Тут тайна исповеди! Чего ты тут торчишь?!

Он раскидал основные силы бабок, чуть не за шкирку протащив отдельных истинных исповедников к аналою, стал бегло исповедовать, продолжая отбиваться от единичных, но дерзких атак хитрых старушек.

Звучало это примерно так:
- Постился? Чего же ты так? Как зовут? Куда прешь, пошла отсюда! Вон! Больше не греши. Извините, я щас. Когда ты пришла? В восемь? А почему у тебя платок мокрый? (на улице был дождь) Вон!

Я, терепеща сердцем, изобразил такую горячую надежду на спасение и оставление грехов, что батюшка вошел в нашу ситуацию, сжалился, хмыкнул и принял исповедь.

Короче, после двух Литургий мы все-таки причастились и счастливые приволокли тряпочные ноги домой.

Дети накинулись на еду. Молодые волчата, всегда голодные. А я взглянул на то, что они ели и мне стало как-то грустно и духовно. Попощусь еще, подумал я....

Потом был рынок, три баула со жратвой, в которую хотелось вцепиться дрожащими зубами прямо там, на прилавке. И вот, который уже час я нюхаю, как все это варится.

Родные с тревогой периодически проверяют меня и спрашивают:
- Может быть хоть хлеб с постным майонезом и луком скушаешь?
- Не искушайте! Я стойкий! - с негодованием отвергаю я их провокации. - Мне осталось 2 часа до говядины свинины. Да под рюмочку со слезой... С ума сошли, что ли? Какой хлеб?