Брату моего деда


Весна-то, глянь, – не дура!
Не всякий – на хрен пшел!
Бывало, комендатура
Поставит и чай, и стол.

Бывало, что «ладно» скажешь.
За то, что убит отец.
У них сахарок в бумажке
У нас – рыбий хрящец.

А кто, закопав в могилу
Своих дорогих людей
Спасать откажется милых -
Пока что живых. - Эй?

Судить не нужно живших,
Тогда, когда нашу стаю -
Под вой детей голосивших
Вели на убой – к раю.

Судить?
Нам?
Нам - давиться от слез!
Ванюшко маленький
Обморозил ноги
С сестренкою.
Он бабушку мертвую вез.
Верст семьдесят.
Без дороги.

Но этого мало было.
ВАнюшко – казак ведь! Ой!
Не мог он ягель оленьим кобылам
Собирать, когда враг под Москвой!

Голосили казачки в Обскую рябь.
Не ходи, не губи кровя!
ВАнюшко! Господи! Народишь ребят!
Рвала губы Марьююшка, ревя.

Но ушел ВАнюшко: казаки – не мразь!
Не урки мы заключенные.
Мы – воины!
И где-то в Прусскую грязь улеглась
Бирюза его глаз, упокоенных…

Иван там - сына черта сверг.
Помнят дыры Рейхс-канцелярии.
Помнит разрушенный Кёнигсберг
Силу слезинки Марьиной.

ВАнюшко, Марьюшко…
Ваших деток не видел свет.
Вот нашлась недавно могила ВАнюшки.
А где Марьюшка – сведений нет.
Вся Россия – девичья постель Марьюшки.

Не нам судить о крови,
Не нам судить о предках.
Паровые котлетки,
Йогурты и креветки…

Господи! Свяжи нам руки!
Рот нам заткни болью!
Нам ли болтать о предках?
Выть бы нам сукой в поле.

Что мы от них узнали?
Что мы за них успели?
Русские синие дали
Разве о нас бы пели?

Весна-то, глянь, – не дура!
Не всякий – взреет плод.
От «фи» и «фу» гламура…
Сдурел наш сильный род.