Опыт художественной характеристики Бандеры 16. Размышления наедине с собой
Бандера проснулся в холодном поту от своего же страшного крика. Сон был кошмарный. Бандере привиделось, будто он привязан к стулу; рядом — огромный циферблат с медленной, дергающейся секундной стрелкой, а вместо гирек — секира из стали, раскачивающаяся в такт секундной стрелке прямо над головой. Все ниже опускается секира, все ниже, и вот уже почувствовал Бандера мягким пушком на макушке легкое ее прикосновение, и представил, как через несколько минут полоснет, и как легонько распустит кожу, и как кровь теплыми струйками побежит за уши, а потом секира — с синим отливом, тяжелая, бритвенная — тронет кость черепа, и Бандера ощутил это мгновение, закричал тонко и проснулся. «Жара, — подумал он, когда явное ощущение сна ушло, притупилось, — поэтому и мучают кошмары».
Он поднялся с широкой тахты, прошлепал по навощенному полу в ванную комнату и стал под холодный душ. «Лебедь говорил, что плоть надо усмирять холодной водой, — почему-то вспомнилось ему. — Ерунда какая. Холод — главный возбудитель плоти. Тепло дает спокойствие, а холод побуждает к действию».
Бандера явственно увидел маленькую церковь, где обычно служил отец; ощутил теплый, успокаивающий запах ладана и подумал испуганно, что замахивается на огромное, отвергая примат тепла. «Хотя, — подумал он, стараясь успокоить себя, — это только православие ищет тепло: уния устремлена в холод неба».
Привыкший бояться отца, он долго еще — даже после того, как уехал во Львов, — чувствовал страх: не за поступок какой, а даже за невысказанную мысль. Он стеснялся того, что был поповичем, и страх свой поборол силой: в драке студентов, когда Петро Бурденко был сбит ловкой подножкой, Бандера наступил каблуком на его лицо, и услышал хруст, и закричал, потому что глаза застлало красным, а потом стал пинать мягкое, пинать до изнеможения и рвоты, и это было неким рубежом в его жизни, приобщением к всепозволенности, которая подчиняет себе человека без остатка.
( Read more... )