Жить пока интересно
[Most Recent Entries]
[Calendar View]
[Friends View]
Wednesday, March 22nd, 2017
| Time |
Event |
| 7:57p |
"Дело Лавона"
Понеже почтенный Путник1 почему-то упорно отказывается писать про историю Израиля или Испании, предпочитая сочинять то про далекую Африку, то про еще более далекое Сан-Доминго, я полазил по своему бездонному архиву и решил предложить читателям один мой старенький доклад периода «первого подъема». Тем более что пара новостей из френдленты как бы актуализировали тему.
Скандальный эпизод из истории Государства Израиль
Специфика политического устройства Государства Израиль имеет многоаспектный характер. Держава, живущая много лет (с 19 мая 1948) в условиях формально не отмененного чрезвычайного положения, не имеющая утвержденной Конституции, зато выдвигающая в качестве официальной идеологии «сионизм» - фактически разновидность расизма; созданная народом, пережившим «в рассеянии» (диаспоре) двухтысячелетний период безгосударственности идет во многом по необычному пути развития. В частности, «поскольку с момента создания государства ему приходится жить в суровой обстановке конфронтации с соседями, военные расходы поглощают львиную долю национального бюджета, оборонная промышленность занимает особое место в народном хозяйстве, а совокупный удельный вес работающих в оборонной промышленности, в армии и службах безопасности настолько высок, что по этой причине министр обороны имеет гораздо более высокий статус, чем любой другой член правительства». И, если в обычных государствах традиционно вторым по значимости признается пост министра иностранных дел, то в Израиле это министр обороны. Почти половину времени существования Государства Израиль пост МО совмещался с постом премьер-министра: от Д.Бен-Гуриона (1949-1953, 1955-1963) до Э.Барака (1999-2001). К этому стоит добавить факт, что из бывших министров обороны со временем двое возглавили правительство (Шимон Перес (Перский) и Ариэль Шарон (Шнейдерман), а один стал президентом (Эзер Вейцман).
( Свернуть )
Одна из первых попыток отойти от подобной «милитаризации» Кабмина относится к 1953, когда после отставки Давида Бен-Гуриона на пост МО, «оторванный» от премьер-министерского (Моше Шарет) был назначен Пинхас Лавон. Уроженец села Копычинцы (Восточная Галичина), один из лидеров рабочего движения, по взглядам умеренный социал-демократ, до этого занимал пост министра сельского хозяйства. Его пребывание во главе военного ведомства завершилось громким политическим скандалом, вошедшим в историю под названием «скверное дело» (эсек ха-биш) и во многом предопределившим кризис системы гегемонии Рабочей партии (Мифлегет Поалей Эрец-Исраэль – МАПАИ) в политической жизни Израиля. И.Вайц признает, что «дело Лавона» стало «основным фактором, повлиявшим на деятельность пятого правительства и во многом на всю израильскую историю первых двух десятилетий». Рассмотрению этой проблемы и посвящен данный доклад, при подготовке которого автор привлек материалы из широкого круга источников: от казенно-апологетической коллективной монографии «Моссад» до ехидно-разоблачительной «неофициальной» авторской биографии М.Бар-Зохара «Бен-Гурион».
Возникновение Государства Израиль и «Война за независимость» 1948-1949 гг способствовали росту антисемитских настроений в окружающих арабских странах, в частности, в Египте. Израильская шпионская сеть, развернутая здесь в конце 1940-х гг и состоявшая из местных уроженцев (Леви Абрами, Эли Коген) первоначально занималась организацией репатриации египетских евреев. Однако с начала 1950-х гг к руководству сети пришли новые люди – кадровые сотрудники израильских спецслужб: с 1951 Абрам Дар (Джон Дарлинг), с 1954 – Ави Эльад (Пауль Франк, авторы книги «Моссад» упорно именуют его этим псевдонимом), Макс Беннет (Эмиль Витбейн), Мордехай Бен-Зур. Опасаясь чрезмерного усиления Египта, новым лидером которого после антимонархической революции 1952 стал популярный политик Гамаль Абд ан-Насер, израильские спецслужбы решили помешать налаживанию британско-египетских отношений (по И.Вайцу – чтобы сорвать вывод английских колониальных войск, по мнению Д.Айзенберга и Ко – чтобы сорвать подписание англо-египетского договора о сотрудничестве). В мае 1954 руководитель военной разведки АМАН полковник Биньямин Джибли передал А.Эльаду приказ о реализации авантюрного плана: чтобы обострить обстановку, совершить ряд террористических актов против американских и британских объектов в Египте и свалить ответственность на коммунистов или мусульманских экстремистов. Авторы книги «Моссад», идеализируя своих героев, утверждают, что первоначально египетские сотрудники агентурной сети отказались его выполнять, но хронология событий, приводимая И.Вайцем, опровергает это. 25 июня 1954 Эльад вернулся в Египет, а уже 2 июля был устроен поджог одного из почтовых отделений. 14 июля зажигательные бомбы были подброшены в библиотеки ЮСИА в Каире и Александрии. 23 июля планировался одновременный взрыв 2 кинозалов в Каире и 2 в Александрии, но исполнитель акции в кинотеатре «Рио» Филипп Натансон был задержан полицией. Последовали массовые аресты. Дар и Эльад успели скрыться, Коген был арестован, но смог оправдаться и вскоре вышел на свободу, Беннет покончил жизнь самоубийством в тюрьме. 11 членов группы сознались в шпионско-диверсионной деятельности и были выведены на открытый судебный процесс (декабрь 1954). Израильские историки в один голос возмущаются «жестокостью приговора»: двое агентов – Самуэль Аззар и Моше Марзук – были приговорены к смертной казни (повешены 1 января 1955 в тюрьме Баб-эль-Халек); Ф.Натансон – к пожизненному заключению, Роберт Дасса и Марсель Ниньо – к 15 годам, Виктор Леви отсидел 14 лет и был в 1968 вместе с другими обменен на египетских военнопленных.
Провал египетской сети вызвал в Израиле настоящую бурю. «Вопрос «кто отдал приказ» будоражил израильскую политическую систему добрый десяток лет». П.Лавон утверждал, что инициатива исходила от Б.Джибли, тот говорил, что получил указание от министра обороны. Неблагоприятный политический резонанс усугублялся личными трениями между Лавоном и премьер-министром Шаретом, а также начальником Генштаба Армии Обороны Израиля (Цва Хагана ле-Исраэль – ЦАХАЛ) Моше Даяном и Гендиректором Министерства обороны Шимоном Пересом, сохранявшим верность отставному премьеру Д. Бен-Гуриону. В личном дневнике М.Шарета в январе 1955 записано: «Лавон доказал, что в его характере и в его уме есть сатанинское начало. Он планировал чудовищные дела… Лавон ответственен за случившееся в Каире, даже если его версия верна на сто процентов. Он создал в армии почву, сделавшую возможными эти безумные действия, подготовившую те безответственные приказы, которые были отданы в этом направлении». На эту версию работает и историк Шабтай Тевет, писавший, что Лавон «после своего назначения министром обороны стал сторонником радикальных силовых мер,… стал человеком действия, жаждущим военных операций», хотя Иехиам Вайц признает, что «четко сформулированного приказа к исполнению дано, видимо, не было». В этой обстановке верхушка МАПАИ приступила к обсуждению вопроса об отстранении Лавона. Вопрос обсуждался «пятеркой» – неофициальной группой, состоявшей из пяти ведущих министров от Рабочей партии, которая параллельно обсуждала возможности предотвращения распространения сведений о провале сети диверсантов в Каире. Больше всего Шарет опасался, что «расследование этого дела станет предметом общественного обсуждения» и тогда «невозможно представить себе всех отрицательных последствий этого опасного процесса».
2 января 1955 Шарет назначил комиссию из двух человек «для выяснения степени ответственности, лежащей на наших властях за арест в Египте группы евреев, чей процесс проходит сейчас в военном суде в Каире». В нее вошли председатель Верховного суда Ицхак Ольшан и президент Техниона, бывший начальник Генштаба Яаков Дори, но сам факт еë существования был настолько засекречен, что даже министры узнали об этом лишь в 1960 году. Выводы комиссии Ольшана-Дори, представленные Шарету 16 января 1955 были весьма расплывчаты. «Мы не смогли получить бесспорных доказательств того, что Лавон не отдавал такого распоряжения, но у нас также нет уверенности в том, что Джибли получил такое распоряжение», - вспоминал И.Ольшан. Узнав об этом заключении, Лавон возмутился, грубо раскритиковал членов комиссии и заявил, что потребует парламентского расследования. Вопрос «Кто отдал приказ?» теперь переходил из сферы государственной безопасности в политическую плоскость. Опасаясь правительственного кризиса, Шарет колебался, отстранять ли ему Лавона немедленно или оставить его на посту до выборов, грядущих через полгода? Лавон избавил его от сомнений, подав в отставку 16 февраля, но одновременно уведомил премьера, что «оставляет за собой право сообщить партии, а также комиссии Кнессета по иностранным делам и обороне о причинах моей отставки. Я не намерен публично брать на себя ответственность за египетское дело, и никакая партийная дисциплина не заставит меня сделать обратное».
Кризис в военно-политическом руководстве Израиля привел к тому, что армейская машина пошла вразнос. Никто из еврейских историков не замечает совпадения, а ведь именно 28 февраля 1955 состоялась широкомасштабная «акция возмездия» в секторе Газа (операция «Черная стрела»). Здесь, в ответ на убийство израильтянина в городе Реховот (30 км от границы с Газой) отряд израильских парашютистов устроил налет на военный лагерь арабов, разгромил его, взорвал водохранилище и железнодорожную станцию. Было убито 37 египтян и около 30 ранено. ЦАХАЛ, впервые открыто участвовавшая в боевых действиях, потеряла 8 человек убитыми и 13 ранеными. В январе 1955 самолеты израильских ВВС без разрешения правительства перехватили сирийский самолет с целью заставить власти Дамаска обменять его пассажиров на 5 израильских солдат из дивизии «Голани», взятых в плен в декабре 1954 во время установки «подслушек» на сирийских телефонных кабелях.
Чтобы спасти трещавшую по всем швам репутацию правительства, на пост министра обороны пригласили отставного «отца нации» Д.Бен-Гуриона, который с этого трамплина через полгода взлетел и на привычный пост премьер-министра. Ушедший в отставку Лавон возглавил Гистадрут (Государственную федерацию профсоюзов), но «скверное дело» на этом не закончилось. Проведенное «Моссадом» внутреннее расследование вскрыло обескураживающий факт: А.Эльад был «двойным агентом». Он был отозван из ФРГ, где работал в тот момент, и сознался, что передавал информацию египтянам за 40 000 немецких марок. «Пауль Франк» был осужден на 12 лет заключения, но в ходе расследования выяснилось, что в 1955, давая показания комиссии Ольшана-Дори, Эльад по указанию Джибли солгал, переложив, таким образом, вину на Лавона. Между тем, в отличие от последнего, карьера полковника Джибли не пострадала: он остался на военной службе и в ноябре 1956 командовал пехотной бригадой «Голани» во время Синайской кампании.
В апреле 1960 года «дело Лавона» обрело новый виток. Генеральный секретарь Гистадрута получил информацию, что «глава военной разведки Б.Джибли представил комиссии, расследовавшей египетский провал, поддельную копию своего письма Даяну, в которой роль Лавона в этой истории была искажена. Кроме того, в принципиально важных показаниях Джибли были найдены взаимоисключающие утверждения. Лавон представил новые данные Бен-Гуриону и потребовал своей полной реабилитации по делу об операции в Египте. Бен-Гурион назначил новую комиссию по расследованию этого дела во главе с членом Верховного суда Хаимом Коэном». Комиссия Коэна сразу вышла на факты того, что выводы Ольшана-Дори основывались на ложных показаниях Эльада. На этом основании в октябре 1960 года комиссия Коэна опубликовала доклад, объявивший выводы комиссии 1955 года недействительными. «Бен-Гурион отверг выводы комиссии Коэна и потребовал создания правительственной комиссии для повторного изучения всех перипетий этой истории». Новая «комиссия семи» (7 министров во главе с министром юстиции Пинхасом Розеном (Розенблитом)) 21 декабря того же года однозначно констатировала: «Приказ не исходил от Лавона, и акция, известная как «скверное дело», осуществлялась без его ведома». Бен-Гурион заявил, что «комиссия семи» превысила свои полномочия и «опять отверг выводы комиссии, созданной по его же требованию, и в ультимативной форме потребовал исключения Лавона из Центрального комитета Рабочей партии и его отставки с поста руководителя профсоюзов, угрожая собственным уходом с политической арены».
Бессменный многолетний лидер организованного еврейства Д.Бен-Гурион к тому времени уже окончательно сложился как авторитарный деятель, не терпящий возражений. Несмотря на логичные и документированные выводы непредвзятых правительственных комиссий, он упорно гнул свою линию: убрать ставшего неугодным Лавона. О своей собственной рекомендации его на пост министра обороны (вопреки мнению Голды Меир (Мабович) и Шауля Авигура) Бен-Гурион предпочитал не вспоминать. В защиту опального Лавона выступила интеллигенция: 11 января 1961 собрание иерусалимских гуманитариев обсудило «угрозу существования принципов демократической власти в Израиле, выражавшуюся в требованиях Бен-Гуриона и его ближайших сторонников не только отменить выводы назначенных правительством комиссий, но и предать анафеме самого Лавона именно тогда, когда была доказана его невиновность… Профессор Натан Ротенштрейх заметил, что в случае увольнения Лавона с занимаемых им должностей ни у кого не останется сомнений в том, что с ним сводят счеты именно потому, что он сумел доказать свою невиновность… таким образом ставится под сомнение основное право каждого человека – право бороться за восстановление своего доброго имени. К этому мнению присоединился и профессор Дан Патинкин, отметивший, что цена, требуемая Бен-Гурионом в качестве условия продолжения своего пребывания на посту главы правительства, выше той, которую демократическое общество может позволить себе уплатить. Шмуэль Ноах Эйзенштадт выразил несогласие с мнением Бен-Гуриона о том, что публичное обсуждение провалов служб безопасности вредит делу обеспечения обороноспособности страны, утверждая, что именно гласная дискуссия о причинах провала силовых структур способствует исправлению недостатков в их работе. Участников собрания поддержали также Мартин Бубер и Шмуэль Бергман… Яаков Кац писал: «Требование отставки Лавона с поста руководителя Федерации профсоюзов выглядело абсурдным, но верные оруженосцы Бен-Гуриона готовы были пойти и на это, только бы сохранить свое место в его свите». Подобные чувства публично выразил и профессор Яков Тальмон, отвергший «ультимативное требование Бен-Гуриона об отставке Лавона с поста председателя Федерации профсоюзов, не имевшее никакого отношения к его деятельности на этом посту и являющееся выражением волюнтаристского принципа «или он, или я». Об этом же говорил в своем интервью профессор Иегошуа Ариэли». Несмотря на эти протесты, автократ Бен-Гурион добился своего: ЦК МАПАИ сместил Лавона с занимаемых им постов. В 1961 он вышел из партии с группой интеллектуалов и создал движение Мин ха-йесод (От основания).
«Дело Лавона» оставалось в центре внимания общественности еще несколько лет. Правительственный кризис привел к досрочным перевыборам в Кнессет 15 августа 1961, в результате которых МАПАИ потеряла 5 мандатов. В 1963 масла в тлеющий огонь подлил правительственный конфликт по «германскому» вопросу. «Моссад», похитивший в Аргентине нацистского преступника А.Эйхмана, осужденного и казненного в Израиле в 1962, находился тогда в зените славы. Однако его руководитель Исер Харел (Гальперин) слишком уверовал в силовые операции: получив информацию о том, что Египет стягивает к себе ведущих специалистов по авиа- и ракетостроению (в том числе знаменитого Вилли Мессершмидта), он организовал против них кампанию террора. Пропал без вести инженер Х.Крюг, стреляли в Т.Клейнвахтера, шантажировали дочь П.Горка. Особый размах приобрела рассылка «писем-бомб» немецким специалистам не только в Египте, но и в ФРГ, организованная израильской резидентурой под управлением В.Лотца. В результате одного из взрывов пострадала секретарша В.Пильца. Рассылка «писем-бомб» в ФРГ при одновременном ведении переговоров с канцлером К.Аденауэром об увеличении финансовой помощи Израилю оказались несовместимыми даже для премьер-министра Д.Бен-Гуриона. Антинемецкие настроения, ввиду свежей памяти о нацистском терроре, разделялись не только И.Харелом, но и министром иностранных дел Г.Меир и некоторыми членами партии Единство труда (Ахдут ха-Авода), входившей в правительственную коалицию. Бен-Гурион же придавал большое значение укреплению отношений с ФРГ и считал недопустимым подвергать их риску. Возник очередной кризис и в апреле 1963 Харел ушел в отставку. Однако безраздельное господство Бен-Гуриона тоже было подорвано и через два месяца он тоже подал в отставку. Утратив пост премьер-министра, он не смог удержать лидерство и в партии. Дискуссия по «делу Лавона» продолжалась, ветераны партии (Леви Эшкол (Школьник), Г.Меир, М.Шарет, Пинхас Сапир, Залман Орен) выражали готовность вернуть Лавона, «молодая гвардия Бен-Гуриона» (М.Даян, Ш.Перес) выступала против. Летом 1964 премьер-министр Л.Эшкол направил Лавону примирительное послание (так называемое «письмо из Хулды»), чтобы вернуть Мин ха-йесод в МАПАИ, проложив таким образом путь к коалиционному альянсу с Ахдут ха-Аводой, соглашавшейся на сближение лишь при условии реабилитации Лавона. Бен-Гурион резко выступил против этой инициативы, требуя нового пересмотра «дела» в судебном порядке. Конфликт прорвался на 10 съезде МАПАИ в феврале 1965, когда большинство высказалось против этого. Раскол стал реальностью: «меньшинство» Бен-Гуриона вышло из МАПАИ, создав партию Израильский рабочий список (Решимат Поалей Исраэль – РАФИ) – наиболее правую из центристского спектра.
Накануне выборов 1965 И.Ариэли снова напомнил о «деле Лавона», выпустив разоблачительную книгу под коротким выразительным названием «Шайка». Раскол МАПАИ положил конец эпохе еë безраздельного господства. Отныне для формирования устойчивых кабинетов Рабочая партия была вынуждена идти на весьма широкие коалиционные компромиссы вплоть до создания «правительства национального единства» (в 1967-1970) и зачастую правительства опирались на очень хрупкое большинство в 61-65 депутатов (из 120), а в 1977 МАПАИ проиграла парламентские выборы. Что касается Лавона, то созданное им движение Мин ха-йесод не снискало особых успехов и в 1967 большинство его актива вернулось в МАПАИ, оставив лидера в одиночестве – закономерный исход для персоналистской партии.
Решающая роль «дела Лавона» в упадке многолетней политической гегемонии МАПАИ несомненна, хотя некоторые современные израильские историки (например, Р.Клайнберг) предпочитают умалчивать об этой темной странице, выразительно характеризующей нравы тогдашнего «политикума» Государства Израиль.
ЛИТЕРАТУРА
1. Айзенберг Деннис, Дан Ури, Ландау Эли. Моссад.-М., 1993.
2. Хоровиц Дан, Лисак Моше. От ишува к государству.-Тель-Авив, 1997.
3. Бар-Зохар Михаэль. Бен-Гурион.-Ростов, 1998.
4. Нойбергер Бениамин. Политические партии в Израиле.-Тель-Авив, 1998.
5. Вайц Иехиам. Становление израильского парламентаризма.-Тель-Авив, 2001.
6. Шалом Заки. Проблемы безопасности и формирование оборонной политики Израиля.-Тель-Авив, 2001.
7. Эпштейн Алек. Роль израильской интеллигенции в общественной дискуссии по политическим и правовым вопросам. // Формирование судебной системы и внешне-политической ориентации Израиля.-Тель-Авив, 2001.
(2004) | | 8:00p |
Революционные события 1917 г. в Алчевске.
Приближающийся вековой юбилей Российской революции 1917 года снова актуализирует проблемы, поставленные этим бесспорно всемирно-историческим событием, в том числе, и в нашем регионе. Напомним, что Донбасс как отдельный административный регион появился именно в результате событий 1917 года. Революционный взрыв наглядно показал, что царская Россия была страной, где отсутствовало органическое единство общества. На протяжении столетий самодержавие, опираясь на узкую прослойку правящей дворянской касты, нещадно подавляло малейшие попытки реформирования, загоняло острые социальные и национальные противоречия вглубь. В результате при каждом случае ослабления государственной власти (например, после пары лет малоудачной войны) закономерно вспыхивали революции. Так было в 1905, так случилось и в 1917. Как в капле воды отражается мировой океан, так в событиях в одном маленьком заводском поселке можно найти отражение всех глобальных процессов Великой Революции.
Рассмотрим их на примере Алчевска. В начале 1917 года поселок при заводе ДЮМО (Донецко-Юрьевское металлургическое общество) насчитывал около 15 000 населения, занимая площадь в 300 гектар. Здесь было 3 школы, коммерческое училище, каменный цирк, синематограф, клуб. В общем, обычный для Донбасса населенный пункт, возникший на базе крупного градообразующего предприятия. Живую картину тех событий дадут нам архивные документы: неопубликованные воспоминания их непосредственных участников.
«Как-то часов в 11 вечера в феврале 1917 года в нашу квартиру вошел незнакомый человек, назвал себя Афониным.
- Царя скинули, - объявил он. – Есть на руднике надежные люди?
Я назвал фамилии товарищей.
- Нужно до утра арестовать полицейских, - сказал Афонин.
…Собралось нас несколько человек, мы двинулись к квартире пристава. Стучим. Пристав отозвался.
- Именем революционного комитета вы арестованы. Сдавайте оружие.
Через несколько минут нам открыли двери. Мы сделали обыск в квартире, спустились в подвал. Там оказался целый склад винтовок, патронов. Оружие мы забрали, а пристава посадили за решетку, где на голых нарах так часто томились рабочие, примкнувшие к революции. Утром на копрах шахты взвились красные флаги… Свершилась революция…» (С.Рощенко) [1]
Уже 2 марта в Алчевске прошли митинг и демонстрация солидарности с петроградскими рабочими, солдатами и матросами, свергнувгими самодержавие. 18 апреля отмечать Первое Мая (по новому, европейскому стилю) вышли кроме рабочих ДЮМО также углекопы прилегающих Екатерининского, Жиловского, Юмашевского, Селезневского рудников и крестьяне близлежащих деревень. На площади у железнодорожной станции Алчевск состоялся многолюдный митинг.
Что бы сейчас ни писали, а Февраль был действительно всенародной революцией, кардинальным социальным переворотом. Вспомним: в течении нескольких дней весны 1917 в результате массовых мирных демонстраций весь аппарат царской власти, многовековой и несокрушимый, оказался парализованным и рухнул. Всемогущий царь-император всея Руси оказался загнанным рабочими-железнодорожниками на глухой полустанок с говорящим названием Дно и, побыв пару дней в полной изоляции, отрекся от престола за себя и за своего сына-наследника Алексея.
Всплеск общественной активности вынес на гребень волны в первую очередь партии социалистической направленности – РСДРП (большевиков и меньшевиков) и ПСР (эсеров). Власть переходила к Советам, хотя и в условиях «двоевластия» возникли и буржуазные альтернативы: Временное правительство в Петрограде, Центральная Рада в Киеве, «общественные комитеты» на местах. Первый период революции характерен преимущественным влиянием умеренно-социалистических партий.
Первый Алчевский Совет рабочих и солдатских депутатов возглавил преподаватель коммерческого училища меньшевик Сидоров (по свидетельству Дмитрия Михайловича Долженко). Параллельно с ним как представитель Временного правительства возник «Юрьевский общественный комитет» во главе с Ершовым [2]. Однако примирительная деятельность эсеро-меньшевистского руководства, которая сводилась к затягиванию проведения необходимых радикальных реформ, откладыванию их «на потом» (до Учредительного Собрания), никак не устраивала народ, требовавший всë и сразу. Результат – рост популярности радикалов-большевиков, с их простыми и понятными лозунгами. Особенно наглядно это проявлялось в таких пролетаризированных регионах, как Донбасс.
Вспоминает Диомид Максимович Болотский: «Февральская революция 1917 года не дала никаких результатов. Отшумели митинги и манифестации, а на завтра перед каждой семьей рабочих нашего завода встали те же заботы: для рабочих попрежнему 12-часовой день работы на оборону, а для домохозяек – отстоять день в бесконечных очередях у продовольственного магазина и как-то обеспечить питание семьи… Положительными итогами Февральской революции остались: свобода слова, собраний, печати и организаций… Быстро организовались комитеты РСДРП (меньшевиков), социалистов-революционеров. При чем первые – меньшевики уже с первых дней зарегистрировали более 1500 членов из числа работающих на заводе до 7 тысяч человек. Организация социалистов-революционеров насчитывала до 800 членов. Позже в конце апреля организационно оформилась партийная организация РСДРП (большевиков), которая насчитывала на первых порах до 70 членов.
Избранный на заводе Совет Рабочих Депутатов почти целиком состоял из меньшевиков и частично эсеров, а по своей практической работе стал по существу подсобным органом у директора завода по поддержанию порядка…
Возобновил работу и профсоюз рабочих-металлистов. Верховодили в его правлении тоже меньшевики. Председатель Исаенко, машинист транспортного цеха, заместитель его Колесников – литейщик, в состав президиума входил еще Дубинин, тоже меньшевик из механического цеха, Бурлаков из главной конторы и я, хотя беспартийный в то время, но такой ведущий цех как доменный нельзя было оставить без представительства, а доменщики на первых порах воздерживались в своем большинстве от вступления в политические партии.
На протяжении 8 месяцев до Октябрьской революции деятельность профсоюза заключалась в переписке с директором завода о передаче в ведение профсоюза здания заводского театра, который так и не был передан, пока сгорел. Кроме того, на средства от членских взносов была организована механическая мастерская для обслуживания окрестных крестьян… Были попытки у профсоюза и решить вопрос тарификации зарплаты, имея в виду рост цен и подтягивания зарплаты к уровню прожиточного минимума. Несколько раз наши Председатель, заместитель и секретарь правления Бурлаков бывали на переговорах с заместителем директора Галяпеном (бельгиец), восхищались, как хорошо он их принимал, угощал сигарами, чаем, однако не шел ни на какие уступки. В конечном счете были вынуждены обратиться за помощью по этому вопросу в центральное правление Союза. Прибывший из центра представитель оказался большевиком – он на первой же встрече с самим директором Журжоном (француз) в присутствии членов нашего правления подсчитал прибыли металлургического общества на военных заказах и обосновал требование повышения зарплаты, а не добившись результата, потребовал созвать общезаводское собрание рабочих, чтоб рассказать им об этом. Это поставило в тупик наше меньшевистское правление… После консультаций с комитетом меньшевиков, а последнего в свою очередь со своим центром, они решили собрание не созывать и выступление большевика ни в коем случае не допускать. Этот случай стал переломным в моих политических взглядах и я решил тогда вступить в РСДРП (большевиков).
Комитет меньшевиков с первых дней февральской революции развернул деятельность. В этой организации тогда состояла почти поголовно вся заводская и поселковая интеллигенция. На собраниях и митингах от них выступали непревзойденные ораторы: инженер Пальчинский, преподаватели коммерческого училища Сидоров и Пакидов, руководитель самого комитета – председатель Совета Плужников, Кнельц, Положенцев, Пастухов и др. Таких возможностей не имел комитет партии социалистов-революционеров, у них не было квалифицированных ораторов. Активизировались они лишь к концу мая, причем обычно они приглашали на митинги приезжих ораторов, которые выступали как представители фронта, в военной, часто матросской форме. Они заверяли, что до победы остались считанные дни, требовали поддержки фронта, всячески критиковали и травили большевиков, как германских шпионов.
Партийная организация большевиков на заводе также не имела квалифицированных ораторов, ее организаторы и руководители в основном тогда были малограмотные рядовые рабочие, как Курилин с доменного цеха, Карначев, Бабкин и братья Свиридовы Тихон и Давид, грузчики цеха экспедиции, Вареников, Щербаков, кочегар с котельной и др. Они выступали на митингах и собраниях с короткими речами, были в состоянии изругать меньшевиков и эсеров оборонцами, соглашателями, предателями рабочего класса, но не могли глубоко политически анализировать проводимую ими политику и обосновать эти вполне заслуженные наименования. Более подробно выступал состоявший в этой организации работник главной конторы Климашевич, который обычно приводил в пример историю французской революции и Парижской Коммуны и мало полемизировал с меньшевиками. Приходилось обращаться за помощью к Луганской партийной организации большевиков, откуда неоднократно приезжали и выступали у нас К.Е.Ворошилов, т.т. Червяков, Лутовинов и др.
В эти приезды нужно было обеспечить возможность выступать и возможность их слушать. Дело в том, что и меньшевики, и эсеры не выдерживали, когда остро расшифровывали их политику и критиковали ее и обычно организовывали шум, крики долой, свистки, мяуканье и проч. Для ликвидации этих концертов привлекали нас – молодых. На нашей обязанности было: примечать этих крикунов и свистунов, а во время собрания занимать места около их. Когда они начинали шуметь, призывайте их к порядку, требуйте не мешать слушать. В большинстве случаев это успокаивало крикунов, но были и оголтелые, которые не подчинялись, тогда не обходилось без драк. Заорет или засвистит такой субъект после предупреждения, ну и приходилось его свиснуть по затылку. Отсюда свалка.
Однако и эсеры, и особенно меньшевики не обеспечивая никакого улучшения в положении рабочих, уже с мая месяца стали быстро терять свою популярность и авторитет… Уже в июле 1917 в некоторых цехах нашего завода на собраниях рабочих вносились вопросы об отзыве из Совета Рабочих Депутатов не оправдавших доверия депутатов-меньшевиков. Этот процесс особенно усилился в сентябре после подавления попыток генерала Корнилова похода на Петроград для подавления революции. Вместо отозванных депутатов избирались как правило большевики. Так появились в составе Совета Рабочих Депутатов т.т. Ефремов, Климашевич, Щербаков и др.
В июле партийная организация большевиков по примеру Луганских предприятий, где с апреля были организованы боевые рабочие дружины, организовала рабочие дружины Красной гвардии. В состав дружин было зачислено более 100 человек. Начальником ее был утвержден т.Строкотенко Александр. Были установлены сборы дружины 3 раза в неделю по 2-3 часа для обучения военному делу. На первых порах у дружины было всего 2 винтовки… Позже Луганская организация снабдила нас оружием… Таким образом, к октябрю у нас имелся вооруженный и обученный отряд Красной гвардии. Выросла партийная организация большевиков более 300 членов. Более 1/3 депутатов в Совете Рабочих Депутатов были большевики, тогда как с первых дней организации Совета Рабочих Депутатов в его состав ни одного большевика избрано не было» [3].
Более подробную версию создания Красной гвардии дает А.Н.Овчаренко: «В Алчевске отряд Красной гвардии организовали в феврале 1917 по инициативе ячейки РСДРП (большевиков). Не секрет, что в местечке Алчевске в то время была одна из сильных организаций меньшевиков в Луганском округе. Рабочих-большевиков можно было бы пересчитать по пальцам и на долю ячейки большевиков выпало тяжелое ответственное дело (организация Красной гвардии, боевой дружины), с которым ячейка вполне справилась…
Организатором Красной гвардии в общем была ячейка большевиков, а непосредственными руководителями: Болотский, Овчаренко, Расюк, Коваленко.
С первых же шагов организации Красной гвардии организация меньшевиков старалась сплетничать в заводе у станка, по различным собраниям, доказывая, что организация Красной гвардии не что иное как проделки Бронштейнов и Ленина, которые по поручению Германии хотят закабалить всех, на организационных собраниях представителям ячейки большевиков меньшевики не давали говорить, поднимая свист и крик, подговаривая рабочих быть в стороне и не принимать участия в этом деле. Местные торговцы и прихвостни их с гнилой интеллигенцией тратили порядочные суммы на провокации и сманывали более активных рабочих путем спаивания и повышения по службе в должности.
Оружие в начале организации появилось кое-какое, имевшееся у членов партячейки, впоследствии мы получали из штаба Луганской организации и в дальнейшем пополняли различными случаями отбора у лиц.
В апрельские и июльские дни Алчевский отряд Красной гвардии полностью против Корнилова не выступал, но многие товарищи ушли добровольно. В период корниловщины положение отряда было чрезвычайно плохо. Организация меньшевиков была настроена к удушению возникшей боевой организации…
Численность Алчевского отряда Красной гвардии можно считать в несколько периодов – это объясняется тем, что на заводе было преобладающее число членов организации меньшевиков, в зависимости от хода общей борьбы различных течений и побед разных фракций, менялся и количественный состав отряда. В момент организации было до 40 чел. В период керенщины число увеличилось, но занятия проходили конспиративно и продемонстрировать мощь отряда не было возможности, накануне же октябрьского переворота отряд состоял из 85 чел. хорошо вооруженных, сознательных и политически подготовленных.
В первый момент организации отряда устава не имелось, занятия производились только по выработанному плану руководителей, согласованному с ячейкой. В начале организации отряда название его было «рабочая боевая дружина». За всеми советами, оружием и др. нуждами для отряда алчевская организация обращалась в ближайший город Луганск…
В отношении продовольствия, ранее при организации отряда Красногвардейцы или, вернее, дружинники стол и ночлег имели домашние, т.к. все работали на заводе и имели жилье и семьи. В момент перехода на казарменное положение продукты питания, жалование и помещение было представлено Алчевским ревкомом. Оплачивались участники отряда уже в последнее время, т.е с января 1918 по 10 рублей в месяц» [4].
О жесткой дискуссии с меньшевиком Польчинским на Жиловском руднике депутат 1 Луганского совета Иван Ефимович Набивач вспоминал: «Я плохой оратор. Но свое выступление я начал с того, что больше всего волновало горняков: хотят ли они, чтобы продолжалась война, чтобы хозяевами рудников оставались капиталисты?» Меньшевику пришлось отступить [14].
Добавим немного официальной информации: после июльских событий 1917 радикально настроенные большевики вышли из Алчевской объединенной организации РСДРП. Была создана самостоятельная большевистская парторганизация, председателем которой стал Давыд Ильич Свиридов (весовщик экспедиции завода), заместителем – Лев Максимович Климашевич (секретарь профсоюза, расчетчик заводоуправления), секретарем – Федор Дмитриевич Веренинов (по мемуарам Василия Николаевича Берещанского) [5].
Революция развивалась по восходящей. Поэтому закономерной является и большевизация Советов осенью 1917. Это не выдумка историков, а реальный объективный факт – уже к концу лета немногочисленные алчевские большевики привлекли на свою сторону заводской Совет старост, председателем которого стал вернувшийся с фронта рабочий-большевик Александр Никитович Строкотенко. 6 июня Совет старост признал недопустимым намерение администрации закрыть завод и пригрозил введением рабочего контроля. На августовским перевыборах стали большевистскими городской совет и дума уездной столицы – Луганска, возглавленные известным лидером К.Е.Ворошиловым. Поэтому и громоподобные события Октября 1917 в Донбассе прошли как-то малозаметно. «Октябрьские дни в г.Луганске были обычными днями, похожими на предыдущие дни и сентября и августа 1917», - вспоминал К.Ворошилов. «Октябрьские дни в Краматорске не были днями борьбы, а были днями радости и торжества», - вторит А.Чекирисов [6]. «Во время Октябрьского переворота в Алчевске отряду не пришлось выступать как боевой единице, т.к. в местечке не было частей старой армии, зато дух красногвардейцев приподнялся и численность отряда быстро начала увеличиваться нами, рабочими, которые были обмануты меньшевиками, и к январю 1918 численность отряда была до 250 чел., не считая комсостава», - подтверждает А.Н.Овчаренко [7]. И действительно, волноваться не было причин, ибо реальная власть в Донбассе давно перешла к Советам. Для партии большевиков главной задачей теперь стало укрепление и расширение своего контроля над ними. Переход власти был плавным, мирным и быстрым.
В ночь с 26 на 27 октября несколько вооруженных рабочих по указанию новосозданного Алчевского ревкома (Ефремов, И.Сапелкин, Д.Свиридов) распустили местный орган Временного правительства – «Юрьевский общественный комитет». Д.М.Болотский вспоминал: «После Октябрьского переворота и образования в центре – Петрограде правительства Совет Народных Комиссаров во главе с т.Лениным наши местные меньшевики, эсеры, Совет Рабочих Депутатов с их пока большинством пытались сохранить у власти комиссию свергнутого Временного правительства и не подчиниться центру. «Центр – рассуждали они – сам по себе да и положение там может еще измениться, так как неизвестно как будет реагировать армия, а у нас власть на местах, и до тех пор пока соберется Учредительное Собрание, ничего изменять не нужно». Однако иначе реагировали рабочие. На собранном по тревожному гудку общезаводском собрании тт. Ефремов, Климашевич, Курилин (большевики) доложили о вооруженном восстании рабочих и солдат в Петрограде и Москве, о свержении и аресте Временного правительства, образовании революционного правительства – Совета Народных Комиссаров во главе с т.Лениным и о первых мероприятиях, изложенных в декрете о мире и декрете о земле. Пытавшимся выступить на этом собрании меньшевикам, в том числе председателю Совета Рабочих Депутатов Плужникову, рабочие не дали говорить. Собрание единодушно одобрило обращение нового правительства и его мероприятия и потребовало от Совета Рабочих Депутатов образовать революционный комитет. Одновременно, поскольку деятельность Совета Рабочих Депутатов не отвечает интересам абсолютного большинства, собрание обязывало ревком провести перевыборы Совета Рабочих Депутатов.
Организованный во главе с т.Ефремовым ревком отстранил от власти комиссию Временного правительства, разоружил так называемую народную милицию, заменив ее красногвардейцами, организовал комендатуру на железнодорожной станции, провел выборы в Совет Рабочих Депутатов» [8].
«В октябре 1917 народ взял власть в свои руки. На заводе было организовано правление из рабочих, в городе был избран Совет депутатов трудящихся. Я, будучи членом исполкома, исполнял обязанности начальника санитарного управления Алчевского и Кадиевского районов. Скажу откровенно, этот пост я принял с большой неуверенностью. Думал, справлюсь ли. Да и не меня одного смущали посты, на которые назначались простые рабочие», - вспоминал А.Алешин [9].
Еще один деликатный вопрос переизбрания Алчевского Совета связан с участием в этом деле проезжих «братишек» - революционных матросов-балтийцев, направлявшихся в Крым. «В октябре 1917 я вернулся в Алчевск, где застал засилье у власти меньшевиков, эсеров и прочих оппортунистов… Но в начале следующего года проезжавшие через Алчевск на бронепоезде моряки большевистского флота помогли местным большевикам разогнать меньшевистскую управу и установить на территории всего района Советскую власть» (Из воспоминаний Василия Емельяновича Чепиженко) [10]. Матросы и местные большевики совместно разогнали меньшевиков и организовав досрочные перевыборы завоевали большинство в Совете в целом и в его секциях [11]. Значительно усилилась большевистская фракция и в ведущем профсоюзе «Металлист», где руководящую роль стал играть молодой (20 лет) коммунист Сергей Филатов (делегат VII съезда РКП(б) в марте 1918).
Видимо, отголоском этих событий стал инцидент 1 февраля 1918, описанный в корреспонденции харьковской меньшевистской газеты «Наш юг». Большевистский отряд с проезжего бронепоезда провел обыск в квартире лидера меньшевиков и Союза металлистов В.Польшинского (правильно: Пальчинский) и, обнаружив револьвер, арестовал его. Однако дом был осажден «толпой металлургов примерно в 500 человек», отбивших арестованного. Причем в ответ на угрозы матросов «расправиться со всеми меньшевиками завода» рабочие кричали, что «надо сначала арестовать монархистов, которые находятся в каком-то общении с большевиками» [12].
Д.М.Болотский описывает: «Во вновь выбранном Совете Рабочих Депутатов абсолютное большинство составляли большевики, были еще беспартийные рабочие и почти никого из меньшевиков и эсеров. За период с ноября 1917 по начало 1918 Совет Рабочих Депутатов все свое внимание сосредоточил на обеспечении и поддержании производства. Была организована комиссия по контролю над производством. Однако функции этой комиссии свелись фактически к управлению заводом, так как директор Журжон, его заместитель главный инженер Галяпен и ряд начальников цехов – иностранцы – сбежали» [8].
Председателем нового Алчевского Совета был избран Григорий Сычев, в его состав вошли большевики Александр Руднев, Лев Климашевич (будущий преемник Сычева) и другие (Из воспоминаний Василия Николаевича Берещанского) [13].
Год 1917 в Алчевске заканчивался в зыбком равновесии. Меньшевики еще сохраняли влияние и руководство в профсоюзе «Металлист» на заводе ДЮМО. Среди железнодорожных служащих неожиданно прорезались украинские настроения и возглавил это течение осмотрщик вагонов, некий В.Горбачев, «голова залiзничноï спiлки». И вообще на 450 членов большевистской организации приходилось более 1000 эсеров, меньшевиков, анархистов, «украинцев» [10]. Начинался только 1918 год.
Литература
1. Рощенко С. Их имена нельзя забывать. // Огни коммунизма (Коммунарск). №134, 4 ноября 1989.
2. Коммунарцы. История Коммунарского ордена Трудового Красного Знамени металлургического завода. Донецк: Донбасс, 1965. С.35, 38.
3. Госархив ЛНР. Ф.143, оп.2, д.21, л.2-13.
4. Гocapxив ЛHP. Ф. Р-2761, оп.1, д.137, л.39-40.
5. Коммунарцы. С.36.
6. Гончаренко Н.Г. Октябрь в Донбассе. Луганск: облиздат, 1961. С. 201-202
7. Гocapxив ЛHP. Ф. Р-2761, оп.1, д.137, л.40.
8. Госархив ЛНР. Ф.143, оп.2, д.21, л.13.
9. Алешин А. Нас партия ведет. // Огни коммунизма №134, 4 ноября 1989.
10. Из воспоминаний В.Е.Чепиженко. // Огни коммунизма №134, 4 ноября 1989.
11. Исторический архив. 1958, №4, с.35.
12. Наш юг. 20 февраля 1918.
13. Коммунарцы. С.40.
14. Ицкович В. Солдаты революции // Ворошиловградская правда №86, 1.05.1957.
Журнал исторических, политологических и международных исследований. №3, 2016.- Донецк: ДНУ, 2016.- С.11-20 | | 8:04p |
Борьба с бандеровщиной в 1941-1945 «Бандера — це свята людина, яку Бог вибрав для України». П.М.Мовчан, заслуженный деятель искусств Украины, политик и поэт Население и Советской и Западной Украины изначально было многонациональным. В 1941-1945 гг. 1 377 400 украинцев погибло в войне с фашизмом,2 021 украинцев получили звание Героев Советского Союза. Жители Советской Украины с воодушевлением встречали Красную Армию. Не так было за р. Збручь - в Галиции, Волыни, Подолье, Закарпатье, Северной Буковине. По уточнённой справке от 24 апреля 1953 г. о борьбе органов и войск МВД-МГБ с подпольем в западных областях Украины с февраля 1944 по январь 1953 г. было арестовано 103 003 человек Украинской повстанческой армии (УПА), явились с повинной 76 672 бандитов и нелегалов, выселено 65 906 семей (203 662 чел.) участников Организации украинских националистов (ОУН), их пособников, а также кулаков, иеговистов и сторонников главнокомандующего польскими силами на Западе генерала В.Андерса. Убито было 153 360 участников подполья. [1] На восточной Украине за 1944 -1955 г. было ликвидировано в 88 раз меньше - всего 1746 националистов. Разгром украинских националистов, казалось, был полным. С конца 1980-х годов бандеровщина с удесятерённой силой вырвались из подполья и к нынешнему времени украинский национализм перерос в нацизм. [2] Факельные шествия с лозунгами "Слава нації - смерть ворогам", "Одна єдина соборна Україна", "Наша земля – наші герої", "Галичина – дивізія героїв", "Бандера, Шухевич - герої України". «Не для ката наша хата», не только не запрещались, но поощрялись киевскими правителями. Воскрес даже лозунг «Наша честь - наша верность!» (эсесовский девиз «Meine Ehre heißt Treue!»). В 2014 г. «бандеровская армия наконец-то перешла Днепр» (Д.Ярош), докатилась до Донбасса и пытается раздавить Донецкую и Луганскую Народные Республики. Как проходила в 1941-1945 гг. борьба с самым опасным из всех националистических движений в СССР, как получилось, что бандеровщина взорвалась с небывалой силой и под боком нашей страны оформилось полноценное нацистское государство? Ядром бандеровского движения на Западной Украине была «зона энергетической активности» - Прикарпатская Галичина. («Пьемонт украинской революции»). Для галицийских националистов, как и гитлеровцев, нация была идолом.Главной установкой для них было стремление вырваться из-под соседних государственных образований – Польши и «вечного врага» - России (любой - красной, белой и др.). [3] Как во многих странах Европы, идеология ОУН формировалась под влиянием фашистских движений и в расчёте на победу Германии над СССР. Течений среди украинских националистов было несколько. Одно из них «мельниковцы» ОУН (м) - сторонники Андрея Мельника (1890-1964). Мельник считал себя преемником основателя ОУН Е.Коновальца (1891-1938) и заявлял, что следует сотрудничать с гитлеровцами на любых условиях, ибо «главная задача - совместная борьба против Советов». Круг мельниковцев включал бывших руководителей и офицеров Австро-Венгерской монархии. При немцах они существовали легально, получали от них финансовую поддержку и пропагандировали «немецкий протекторат» над Украиной.[4] Сильнее было крыло сторонников галичанина Степана Бандеры (1909-1959) - ОУН (б). Диким экстремизмом и террором против польских полицейских и советских дипломатов в Польше он завоевал неоспоримый авторитет, особенно после убийства в 1934 г. министра внутренних дел Польши Б. Перацкого. Сутью никогда не воевавшего главаря был накалённый (по отзыву немцев) темперамент и непомерные притязания. «Ловкий, упрямый, фанатичный славянин. Своей идее предан до последнего. Ненавидит как великороссов, так и немцев». Этот вождь националистов заявлял, что «его движение стало таким сильным, …что Сталину не удастся его подавить». [5] «Бульбовцы» Тараса Боровца (1908-1981) с июня 1941 г. пытались вести «независимую» от руководства ОУН политику, стремились создать «Украинскую Народную Демократическую Республику». Боровец организовал отряды «Полесской Сечи», сотрудничавшие с немцами. Позже отряды Боровца назывались «Украинской Народно-Революционной армией» (УНРА). По преувеличенным оценке Боровца УНРА состояла из 10 тыс. бойцов.[6] Бандеровцы требовали распустить УНРА и её отряды, потом те в большинстве влились в УПА. Была и группа сторонников гетмана П. Скоропадского (1873-1945) («гетманцы»). Скоропадский вплоть до смерти именовал себя «гетманом всея Украины» и в 1937 г. назначил сына Данилу своим преемником. Украинские националисты не доверяли «гетману», как к бывшему русскому офицеру и крупному землевладельцу.[7] Первой составляющей бандеровской идеологии был людоедский нацизм. «Нация – это наивысшая и наимощнейшая категория человеческой общности, высшая, чем общественный класс». Ради нации оправдывалось любое насилие и жертвы. «Ненавистью и беззаветной борьбой встретишь врагов твоей нации»; «Верность идее нации не на жизнь, а на смерть; не сдавайся, хоть против тебя весь мир»; «Украинцы – это кровь нашей крови и кость нашей кости. Только украинцы имеют право на украинские земли и украинские имена и украинские идеи». «Ассимиляция жидов исключается. Ликвидировать за любой проступок. Наша власть должна быть страшной». Украинский нацизм оказался мощной идеей сплочения. «Знай, что мир и жизнь – это борьба, а в ней побеждает тот, за кем сила»; «Великая идея в сердце, огонь революционного духа в груди, крепкие и упругие мышцы, стальные нервы, соколиный глаз, слух и твёрдый кулак». [8] Второй составляющей была идея «Украинской самостийной соборной республики». («Здобудеш Українську Державу, або загинеш у боротьбі за Неї»). ОУН считала, что Украине нужна однопартийная диктатура и унитарный централизм. Начальник «однодневного» в 1939 г. государства «Карпатская Украина» (в Закарпатье) М. Колодзинский (1902-1939) писал: «Мы хотим не только обладать украинскими городами, но и топтать вражеские земли, захватывать вражеские столицы, а на их развалинах отдавать салют Украинской Империи… Хотим выиграть войну — великую и жестокую войну, которая сделает нас хозяевами Восточной Европы». [9] Третьей составляющей была «державная ненасытность» галицко-украинского движения, которая в виде «имперской агрессии» традиционно навешивалась на Россию. Галичане выступали непримиримым геополитическим соперником Красной Москвы. «Величественное задание нашей жизни, как народа, как расы – добыть степь над Чёрным и Каспийским морем и построить здесь, на грани двух континентов, центр новой мировой цивилизации… политика украинского национализма стремится к установлению границ Украины на Волге и распространить своё влияние на центральную Азию». «Мы, выстраивая украинскую державу, должны отодвинуть границу Европы до Алтая и Джунгарии». [10] ОУН считая, что только Германия раздавит «обоих душителей» Украины - Польшу и СССР, предлагала Гитлеру создать «Украинскую империю» от Дуная до Каспия, как часть фашистской Европы, включая земли, где украинцы жили даже в меньшинстве, в том числе у Брянска, Воронежа, Одессы и Крыма. В некоторых документах Украинской национального объединения в Германии указывалось, что в Украину должна войти и Белоруссия. [11] Четвёртой составляющей была исступлённая одержимость. Националист М. Сциборський писал, что источником патриотизма, доведенного до «самоотречения и культа жертвенного фанатизма, являются национальный инстинкт, национальный дух и национальное сознание». [12] Ему вторил поэт-геополитик Ю.И. Липа (1900-1944): «Ідуть ряди, гримлять ряди й купаються в крові, гартуються в огні. Вогонь і кров, життя та воля, або смерть палахкотить у їх грудях…Чуєш крик — Зіг хайль! Хайль! Зіг хайль!»[13] Этот галицкий «классик социал-национализма» ратовал за включение украинской «южно-динарской расы» в состав великих наций Европы - таких как римская, германская и англо-саксонская и за «очищение» (т.е. геноцид) Украины от пяти-шести миллионов «паразитов-московитов». Он проповедовал, что на пространстве между Белым и Чёрным морем не может быть «двух великодержавных центров и двух сильных очагов энергии» и Украина станет могильщиком «наднационального чудовища - Российской империи, которая прикрывается то греческим православием, то жидовским «Интернационалом». Спасение украинской державности состоит не в освобождении Киева, а в полном искоренении России.[14] Такую силу русофобии, вспыхнувшей внезапно в ХХ в., можно сопоставить лишь с исторической ненавистью галичан к полякам. Советское правительство, возможно полагаясь на силу Компартии Западной Украины, в 1939 г. сочло галицийский национализм не стоящим внимания и сделало ставку на включение резко враждебного этноса в состав СССР. Вариант создания второго "независимого" украинского государства (наподобие нынешних Косова, Южной Осетии) не рассматривался. Поначалу, с первых дней освобождения Западной Украины Красной Армией в 1939 г. ОУН дала директиву не проявлять открыто враждебности к Советской власти. [15] На Советской Украине ОУН собиралась привлекать «профессиональные интеллигентские силы, организовывать праздники «Моря», «Героев», манифестации, веча… целиком взять в свои руки воспитание молодёжи».[16] Антисоветские выступления в 1939 г. в отдельных сёлах и городках были незначительны, но священники-униаты агитировали вступать в «легионы Сечевиков». С весны 1940 г. ОУН готовила на Западной Украине вооружённое выступление против Советской власти, которое было перенесено на осень - к моменту ожидаемого нападения Германии на СССР. Планировался одновременный мятеж во Львове, Луцке, Черновцах, Киеве, Одессе, Харькове, Днепропетровске и Кубани. [17] Однако, после арестов нелегалов в марте, сентябре и декабре 1940 г., в западных областях УССР и ликвидации «закалённых и весьма агрессивных» 519 банд и групп, националисты стали разрабатывать планы «физического уничтожения партийных и советских работников, командного состава РККА, сотрудников НКВД и милиции». [18] В предвоенное время НКГБ в Молдавской ССР, Черновицкой и Измаильской областей УССР арестовал 5479 и выселил 24360 «антисоветских элементов». [19] В западных областях Украины с января по июнь 1941 г. было ликвидировано 38 политических и 25 уголовных банд (273 участника). Кроме этого за апрель-май 1941 г. - задержано 747 нелегалов и выселено 1865 активных членов ОУН. [20] Предвоенные операции скорее разъярили, а не навредили ОУН. В начале 1941 г. ОУН (б) приняло решение на перспективу: «Нам нужно не… закончить бег на сто метров, а организовать бег на большую дистанцию, на несколько километров». [21] В апреле 1941 г. второй «Сбор» ОУН в Кракове определил главным врагом Советский Союз. Сбор исключил Мельника из ОУН, избрал вождём («проводником») Бандеру, утвердил нацистское приветствие (поднятие правой руки вверх), вместо западно-украинского «Слава Иисусу Христу» - слоган «Слава Украине – героям слава!» и бандеровский красно-чёрный флаг, который нынче постоянно выносится нацистами наряду с «жёлто-блакитным». Сбор провозгласил: «Единственным путём для достижения наших целей является украинская революция в Московской империи – СССР … Восстание народных масс для окончательной расправы с захватчиками произойдёт в момент … ослабления режима в результате вступления СССР в новую империалистическую войну». [22] Бандера был уверен в победе германского фашизма и считал, что единственной силой, которая создаст независимую державу, является украинская армия. Сбор отвергал капитализм и социализм - в самостийной Украине все частные оборонные предприятия должны быть национализированы, колхозы ликвидированы, помещичьи и церковные земли розданы крестьянам. [23] В мае 1941 г. ОУН составила указания по вооружённому восстанию «великого украинского народа» и построению его державы: «революционно-повстанческая акция во вражеском подполье» и борьба украинского войска будет вестись до полного развала «московской империи». Одновременно начнётся строительство державы, в том числе «на средних и восточных украинских землях». Будет оказана помощь и восстаниям «других порабощённых Москвой народов». Главой Украинской державы должен стать человек, «который имеет авторитет и полное доверие всего украинского народа» (подразумевалось - Бандера). ОУН будет ударной силой и ядром Украинской армии, которая привьёт воинам «чувство соборности, великого предназначения, героизма и объединит «украинцев всех земель в однонациональный монолит». «Порыв великих идей украинского национализма … понесёт идеи Украинской революции – свободы народов - за границы родной земли».[24] Накануне Великой Отечественной войны украинские националисты в очередной раз выдвинули цель уничтожения всех не украинцев - русских, евреев, поляков, чехов, цыган. Немцы в то время обучали бандеровцев в разведшколах. За 15-20 дней до нападения Гитлера на СССР в Кракове были сформированы украинские легионы численностью до 15 тыс. чел. [25] Козырь нынешних украинских нацистов - это участие ОУН в борьбе за «освобождение украинского народа как от московско-большевистского, так и германского ига». Основная масса бандеровцев хотя и не хотела «немецкого протектората», но нерушимо стояла на антисоветской платформе. Галицийская ультранацистская военная организация считала себя главной носительницей общеукраинской державной идеи и надеялась на признание со стороны Германии. Принципы боевой подготовки были заимствованы у Вермахта «тем более, что большая часть командиров УПА прошла курс германской военной подготовки». В мае 1941 г. ОУН «согласилась принять» Вермахт как «союзное войско»: «Движущиеся немецкие войска принимаем как войска союзников… Перед их приходом заявляем, что уже создана украинская власть… под руководством Степана Бандеры… и местная власть готова войти в приязненные отношения с союзными войсками для совместной борьбы с Москвой и сотрудничества». «Не только на Украине, но и на Дальнем Востоке и в Москве будут создаваться украинские армии, которые пойдут в Украину, как носители украинской суверенной власти… Проблема Украины решится на значительно более широких просторах… так как она является мировой проблемой». [26] Сразу после 22 июня 1941 г. бандеровское подполье захватило власть в 230 населённых пунктах. [27] Однако гитлеровский Рейх, подмявший под себя Центральную и Западную Европу, расценивал ОУН подручником и отвергал украинское государство и его армию. «Бандера… не дорос на президента украинского народа. Львов отбили своей кровью немцы, а не украинцы и немцы будут решать». [28] 23 июня руководитель Политического отдела ОУН В.Стахив подал Гитлеру меморандум «О путях решения украинского вопроса», где писал, что «ОУН… исполнена глубокой веры, что нынешний поход на Москву уничтожит разлагающее еврейско-большевистское влияние в Европе и окончательно разобьёт русский империализм». [29] В ответ бандеровцы получили плевок в лицо. 30 июня 1941 г. первый заместитель Бандеры Я.Стецко, без спроса провозгласил «самостийную Украину». Несмотря на то, что актом заверялось, что «возрождённое Украинское государство будет тесно сотрудничать с Национал-социалистической Великой Германией, которая под руководством Адольфа Гитлера создаст новый порядок в Европе» гитлеровцы обезглавили ОУН (б). 5 июля Бандеру взяли под домашний арест, а 15 сентября перевели в Ораниенбургский лагерь близ Берлина, потом в отдельное от других узников помещение концлагеря Заксенхаузен. Бандеровцев стали арестовывать, Галичину включили в состав немецкого Генерал-губернаторства. В августе 1941 г. Канарис указал прервать связь с Бандерой и поддерживать Мельника.[30] Позже день 15 сентября ОУН (б) приняла за начало «партизанского движения», перешла на полулегальное положение, но перетерпела пощёчину и отказалась от открытой антинемецкой пропаганды. Националисты сочли нецелесообразными «любые акции, которые могут вызвать конфликт с теперешней военной и политической властью на Украине». [31] Вслед за Вермахтом на восток пошли украинские батальоны «Нахтигаль» и «Роланд». После ухода Красной Армии на Западной Украине началось тут же поголовное истребление евреев. Развешивались лозунги: «Украина для украинцев»,«Паметай, народ, - Москва, Польша, жидова - твои враги, уничтожай их без пощады».[32] В г.Золочеве евреев в июле 1941 г. «строили по рядам и отряды СС совместно с Украинской полицией проходили по рядам с нагайками, железными ломами, палками… и избивали людей. После… им приказывали рыть ямы только ногтями рук, а лопатой пользоваться не разрешали… Вокруг ямы всем предлагалось раздеться догола, после чего производился расстрел с автоматов, бросанием в яму гранат, а также применялись винтовки и пулемёты. Таким образом было истреблено около 7 тысяч человек… 3 апреля была ликвидация еврейского гетто… началось истребление только одних детей, которых накладывали в мешок и зарывали в яму в живом виде, и так было истреблено около 300 человек детей… Остальных взрослых мужчин и женщин вывезли в г.Еликовичи, где раздели наголо и расстреляли около 3 тыс. человек». [33] Всего гитлеровцами и нацистами ОУН было ликвидировано 850 тыс. евреев. [34] «Создание фронта борьбы против немцев было, по взглядам националистов, «противоестественно», так как вряд ли найдётся ещё два народа, у которых было бы «так мало расхождений и так много общих интересов». В борьбе с гитлеровцами «дальше более или менее пассивных позиций и эпизодических стычек дело не доходило, при этом запрещалось нападение на военнослужащих германского вермахта, так как не в украинских интересах было какое-либо ослабление основной силы в борьбе с Красной Армией… Германия считалась естественным союзником украинцев в их борьбе против обоих исконных врагов – русских и поляков».[35] И мельниковцы и бандеровцы поставляли немцам переводчиков, проводников, создавали школы полицейских разведчиков для Гестапо. ОУН, «нуждаясь в подготовленных квалифицированных людях… всовывала своих людей во все части и организации немецкой армии». [36] Во вспомогательной полиции служило по сообщению газеты «Дейли Мейл» от 27 августа 1942 г. 150 тыс. украинцев. Полицейские полки из украинцев должны были формироваться отдельно из православных и отдельно из греко-католиков.[37] Самыми активными бандеровцами, по оценке немецкой полиции, были учителя. «Аресты снова показали, что учителя составляют большинство самых активных элементов бандеровской организации. Круги украинской интеллигенции испытывают страх выступать против ярко выраженных националистических элементов».[38] В начале 1942 г. германское командование пыталось использовать отряды из украинцев и дезертиров для борьбы с партизанами. В ноябре-декабре 1942 г. Советское правительство получало данные, что отказ немцев создать украинское правительство, удаление из Киева националистических лидеров, вывоз рабочей силы в Германию и ограбление населения, вызвало среди националистов озлобление. Значительная часть ОУНовцев стала уходить в подполье, в отдельных местах они создавали нелегальные организации для борьбы с фашистами под лозунгом «За самостийну Украину без нимцив». [39] Отрицательное отношение к немцам не распространялось на Вермахт, который якобы, сражаясь против Советов, вносит вклад в «украинское дело». Стычки с немцами были, но сопротивление ОУН фашистам было так незначительно, что в немецких архивах нет сведений о погибших от рук бандеровцев солдат Вермахта. Поначалу, если немцы не оказывали сопротивления, их не убивали, но отбирали одежду, обувь и боеприпасы. Антинемецкая борьба отсутствовала, возможно, и потому, что немцы имели в бандеровском руководстве свою агентуру. [40] Добровольческая СС дивизия «Галичина» выступала под девизом - «Бороться до окончательной победы над вечным [русским] врагом». 3 июня 1943 г. в дивизию повалил вал добровольцев – более 80 тыс. чел. На 17 июня 1943 г. в дивизию приняли только 12 901 человек. В присяге доброхотов Гитлеру и Вермахту были слова: «Я, украинский доброволец, этой присягой добровольно отдаю себя в распоряжение Немецкой Армии. Я присягаю Немецкому Вождю и Верховному Командующему Немецкой Армии Адольфу Гитлеру в неизменной верности и послушании.. .. Конец моей службы как украинского добровольца определяет Немецкая Армия». Украинский профессор В.Кубийович (1900-1985) говорил на митинге, посвящённом созданию СС дивизии «Галичина»: «Вы должны плечом к плечу с непобедимой немецкой армией раз и навсегда уничтожить жидовско-большевистскую заразу, которая ненасытно обливается кровью нашего народа». [41] Знаковым рубежом для ОУН стало продвижение Красной Армии на запад. 14 октября 1943 г. - была официально провозглашена Украинская повстанческая армия, навсегда запятнавшая себя кровавыми злодеяниями. ( Нынче этот день объявлен государственным праздником - «Днём защитника Украины», а УПА - «народной национальной армией»). УПА разделялась на части – «Запад» (Западная Украина), «Север» (Волынь) и «Восток» (вся Советская Украина). Силу УПА черпала на этнической западноукраинской земле. По мнению руководителя «УПА-Запад» там вплоть до марта 1944 г. было 12-15 тыс. чел. Летом 1943 г. в УПА было плохо с вооружением, командным составом и знанием приёмов партизанской войны. Ошибкой была борьба на трёх фронтах – против Красной Армии и партизан С.А.Ковпака, против поляков и против немцев. Продолжая «революционную борьбу за Самостоятельную Соборную Украинскую державу»главнокомандующий УПА Р.Шухевич запретил наступательные операции против немцев, против них была принята тактика обороны. УПА воспрещала диверсии на немецких коммуникациях и уничтожение складов с оружием и продовольствием. На заседании главного руководства ОУН в октябре 1943 г. на окраине Львова Р.Шухевич заявлял, что за прошедшее полугодие ОУН «имеет почти решающее влияние на территории от Днепра до Карпат. Другие политические течения (мельниковцы и др.) потеряли и то небольшое влияние, которое они имели до этого». Остальные выступавшие отмечали, что население Галиции, особенно интеллигенция, «переживают определённый духовный паралич». Подполье боится немцев, а ещё больше прихода Советской власти. Но через налоги на население ОУН «укрепила свою хозяйственную мощь… и на зиму будет обеспечена хорошо». Для борьбы с дезертирством и другими преступлениями была сформирована войсковая полевая жандармерия. В конце 1943 - начале 1944 гг. дух бандеровцев был высок – когда Красная Армия перешла Днепр, они выставили лозунг – «Советы гонят на запад – мы наступаем на восток» и объявили «поход на Киев»! [42] Это был пик 30-40 тысячной УПА. (По немецким данным к осени 1944 г. военное ядро УПА насчитывало около 50-80 тысяч чел. Было и нерегулярное ополчение неопределённой численности).[43] «Абвером» и лично Канарисом было указано создать украинское подполье для диверсий, террора и шпионажа. [44] С весны 1944 г. УПА согласовывала свои планы с подразделениями Вермахта. Был выпущен приказ поддерживать фашистов и прекратить нападения на мелкие подразделения гитлеровцев с целью захвата оружия. С августа 1944 г. началось «своего рода генеральное взаимодействие между УПА и боевыми германскими частями». [45] Против Красной Армии УПА приняла тактику малой войны. Распространённым приёмом нападения бандеровцев было переодевание в форму красноармейцев или НКВД. [46] Иногда они обряжались женщинами, переходили фронт в крестьянской одежде или скрываясь под маской красных партизан. «Украинская националистическая революция» показала себя более бесчеловечной, чем нацизм в Германии. «Ревтрибуналы УПА» наводили ужас своим террором. Свирепства 1941-1945 гг. были продолжением зверств галичан в 1914-1918 гг. В июне 1943 г. представитель Центрального провода ОУН Д.Клячковский («Клим Савур»), вдохновлённый гитлеровским решением национального вопроса, дал секретную директиву «о поголовном и повсеместном физическом истреблении всего польского населения, проживающего на территории западных областей Украины». Ради «Святой Земли Украинской» и «Великого Народа Украинского» (слова присяги УПА 19 июля 1944 г.) расправу над безоружным польским населением на «этнических украинских землях» ОУН и УПА вели не только огнестрельным оружием, но дубьём, ножами, косами, вилами и досками с гвоздями. Чтобы «этнической чистке» помогал ужас, жертв убивали изуверски - вбивали гвозди в череп, прибивали колом к земле, перепиливали наполовину пилой, вспарывали живот и заливали кипятком, срезали бритвой кожу с лица, проталкивали до горла палку, всаженную в вагину. [47] Маленьких детей насаживали на штакетник. [48] В декабре 1943 г. Шухевич, видимо, имея в виду зверскую «волынскую резню» поляков, заявил, что на Волыни деятельность ОУН-УПА «ведётся гораздо лучше, чем в Галиции». [49] Была и директива об истреблении всех советских военнопленных в западных областях Украины «как способствующих распространению большевизма» и физическом уничтожении всех участников УПА русской национальности под видом отправки этих участников УПА в специальные «русские легионы». Существовала и секретная директива Центрального провода УПА об уничтожении членов семей лиц, заподозренных в антиоуновских настроениях. [50] Бандеровцы приканчивали и просто русских прохожих «потому, что был приказ убивать всех русских, или представителей советской власти».[51] Р.Шухевич, признанный в 2007 г. «героем Украины» (ныне почётный гражданин Львова, Тернополя, Ивано-Франковска), убеждал: «..ОУН должна делать так, чтобы все, кто признал советскую власть, были уничтожены. Не устрашать, а физически уничтожать! Не надо бояться, что люди проклянут нас за жестокость. Пусть из 40 миллионов украинского населения останется половина – ничего страшного в этом нет!». [52] Полностью здесь http://zapadrus.su/rusmir/istf/1214-skhvatka-so-zverem-borba-s-banderovtsami-v-1941-1945-gg.html |
|