Monday, November 23rd, 2020

Time	Event
4:03p	Украинский фронт советской разведки-1 Ветры демократизации приоткрыли для общественности немало страниц тайной истории Отечества и его сынов - безвестных до того или известных широко, но без всякой связи с деятельностью спецслужб. Классический пример последней категории наших предков - выдающийся украинский художник-импрессионист Николай Глушенко (1900—1977). Он же - результативный советский разведчик «Ярема». Уроженца Екатеринославской губернии Н.Глущенко в 1919 принудительно призвали в «белую» армию А.Деникина, откуда интернировали в Польшу. Затем Николай пробрался в Германию. Местные власти поддерживали бывшего союзника — гетмана Павла Скоропадского, и при содействии «Его Ясновельможности» Николаю предоставилась возможность получить образование в Берлинской высшей школе изобразительных искусств, причем спонсорами выступали государственный деятель ЗУНР профессор Роман Смаль-Стоцкий, бывший глава Директории УНР писатель Владимир Винниченко. Вскоре Глушенко оказался, как и положено творческой личности, на Монмартре, завел собственное ателье на улице Волонтеров, где удивлял посетителей виртуозной работой на трех-четырех мольбертах одновременно. Недостатка в заказах не было, да и клиентура подобралась весьма презентабельная — чиновники, дипломаты, генштабисты, лидеры эмигрантских организаций, среди них — один из отцов-основателей и ведущих идеологов украинского националистического движения Дмитрий Андриевский, а также племянник императора Австро-Венгрии эрцгерцог Вильгельм фон Габсбург (известный как украинофил, полковник Украинских сечевых стрельцов Василь Вышиваный). Запросто заходили Иван Бунин, Владимир Маяковский, сотрудник советского генерального консульства Александр Довженко. Здесь же Глушенко встретил и будущую жену Марию Давыдовну, происходившую из богатой бессарабской семьи. И хотя живописец не бедствовал, душа тянулась на Родину, и не у него одного. Желая вернуться в Украину, художник оббивал пороги советского представительства. Кстати, патриотизм его был неподдельным, и до конца своих дней художник хранил искреннюю верность советскому строю, чего не скажешь о его супруге. Оказалось, что обращался Глущенко за советским гражданством к ...сотрудникам парижской резидентуры Иностранного отдела (внешняя разведка) Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) товарищам Полоцкому и Львову. В 1926 году художника привлекли к разведывательной работе под псевдонимом «Ярема», сотрудничал на патриотической основе, во имя обещанного возвращения в Украину. Разведка, гласят документы отраслевого Государственного архива СБУ, сочла целесообразным «на первом этапе нацелить Глущенко на сбор информации о враждебной деятельности и намерениях антисоветских и националистических организаций, а затем расширение контактов с их руководством», благо контактов таких было достаточно. С задачей «Ярема» справился, сумел добыть информацию о связях Организации украинских националистов с немецкими спецслужбами, содействовал приобретению оперативных источников для Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД «среди влиятельных чиновников из закордонных антисоветских националистических организаций, что позволило в значительной мере локализовать их враждебную деятельность против СССР». Кроме того, высокие связи среди истеблишмента Франции и Германии позволили разведчику добыть и передать в Союз совершенно секретные чертежи на 205 видов (!) боевой техники, включая моторы для истребителей. В эмигрантской среде он уже имел репутацию советофила. И тот же В.Винниченко, до революции капризно просивший денег у украинских меценатов на житье в Швейцарии, а затем ранее униженно добивавшийся индульгенции от советского режима, в последнем письме художнику от 19 июля 1935-го отказывал ему в праве называться украинцем, упрекал в меркантильности и отсутствии убеждений. Но как раз собственных принципов и убеждений у Глушенко хватало... Резидентура сообщала в Центр, что «Ярема» нервничает, добивается возвращения на родину, несмотря на просьбы остаться во Франции еще на год для завершения важной разведывательной акции. В июле 1936-го художник с семьей вернулся в СССР, довольствуясь в коммуналке комнатой на 9 квадратных метров. Как раз грянул «Большой террор», и жертвами репрессий стали операторы «Яремы», сотрудники 5-го отдела (разведка) ГУГБ НКВД. Репрессии изрядно выкосили советскую разведслужбу. В ее центральном аппарате из более 100 сотрудников уцелело едва 20, в берлинской резидентуре — два сотрудника, в Токио — один без знания языка. Разведку по Северной Америке одно время курировал 25-летний младший лейтенант, инженер, закончивший 3-месячные курсы подготовки оперативного состава (всего жертвами репрессий в 1934—1939 годах стали 21880 сотрудников органов госбезопасности). В спешном порядке перед войной пришлось направлять за границу 240 разведчиков-новичков. В органы НКВД от секретного сотрудника «Агафона» поступил донос о том, что Глущенко-де - агент лидера ОУН Евгения Коновальца, и через него осуществляется связь с фашистским подпольем в Украине. Правда, вскоре «Агафона» «расстреляли как провокатора». Но разведывательная миссия «Яремы» на этом не кончилась. Несмотря на «стратегическое партнерство» с Берлином, Глущенко поручили установить контакт с Клейстом, главным референтом по культуре министра иностранных дел Риббентропа. Для сближения двух стран художник предложил немецким коллегам обменяться выставками в столицах. И 17 апреля 1940-го выехал в Берлин на сенсационную выставку «Народное творчество в СССР». В знак восхищения талантом Глущенко фюрер, считавший его лучшим пейзажистом Европы, передал в подарок альбом с литографиями собственных акварелей. По возвращении в СССР альбом затребовал Сталин и вернул через полковника НКВД лишь в разгар битвы под Москвой... Пожалуй, главным достижением разведчика стала информация о готовящемся нападении III рейха на СССР, причем доклад «Яремы» поступил к Сталину на пять месяцев раньше информации знаменитого «Рамзая» - Рихарда Зорге. В 1972 году Н.Глущенко стал лауреатом Государственной премии УССР, в 1976-м — народным художником СССР. Был выездным, но и не думал остаться за границей, где жили состоятельные родственники жены и где имел бы баснословные гонорары. Контактов с органами госбезопасности он не прерывал до самой смерти в октябре 1977 года, позволяя себе иметь собственную позицию, предупреждая КГБ о недопустимости государственной политики русификации и административного нажима на украинский язык и культуру. «Шпионская история» Николая Глущенко была ярким, но не единственным эпизодом деятельности советской разведки на «украинском фронте». Но прежде рассмотрим, что представляли собой советские разведывательные органы после Гражданской войны 1917—1922 годов. Выполняя постановление Политбюро ЦК РКП (б) о совершенствовании разведывательной работы, Феликс Дзержинский издал приказ № 169 от 20 декабря 1920 года, учредивший разведывательную службу Советской России - Иностранный отдел (ИНО) ВЧК. Первым его руководителем стал большевик-подпольщик, впоследствии дипломат Яков Давтян (Давыдов). С организацией ИНО руководство внешней разведкой по линии органов госбезопасности сосредоточилось в единых руках. Начинается создание закордонных резидентур, а к середине 1920-х в центральном аппарате ИНО (Европейском и Восточном отделах) работало уже до ста сотрудников. С 1921 года при дипломатических миссиях РСФСР открываются, вопреки протестам главы Народного комиссариата иностранных дел Георгия Чичерина, «легальные» резидентуры в Германии, Финляндии, Польше, странах Балтии, Персии (Иране) и Афганистане. Их возглавляли второстепенные сотрудники полномочных представительств (полпредств), но горе было полпреду, не нашедшему с ними общий язык — резиденты имели независимые каналы шифрованной и курьерской связи с Центром. Помимо сбора информации о деятельности разведывательных органов зарубежных стран против «первого в мире государства рабочих и крестьян», планах политических кругов капиталистических государств, обеспечения работы советской дипломатии, добывания научно-технических секретов, одной из приоритетных задач внешней разведки считалась «нейтрализация подрывной деятельности белоэмигрантских центров» путем создания в них собственных оперативных позиций, а также агентурного проникновения в те зарубежные спецслужбы, которые активно поддерживали политическую эмиграцию из бывшей Российской империи. Хотя постановление Коллегии ВЧК от 18 марта 1918 года подчеркивало, «пользование провокацией безусловно отклонить», сии «жандармские» методы используются под новым названием - «метод фикции», а затем — «легендарный метод», «метод легенд». Под ним понималось создание вымышленных подставных «антисоветских» групп или организаций и действия от их имени для создания оперативных позиций или разложения реального противника за рубежом либо внутри страны. Естественно, это требовало от сотрудников и агентов ВЧК немалой выдержки, артистизма и знания врага. В 1924 году был инспирирован нелегальный переход в СССР и арест лидера «Всероссийского комитета защиты родины и свободы» Бориса Савинкова и его сообщников. В 1925 выманили через «окно» на финской границе опытнейшего английского разведчика, уроженца Одессы Сиднея Рейли (дал широкие показания и за ненадобностью застрелен чекистами на прогулке в лесу под Питером), скомпрометировали бывшего начальника врангелевской контрразведки генерала Орлова... Характерно, что даже опытнейший конспиратор и террорист Б.Савинков не сумел «раскусить» засланного к нему от имени якобы существующего в СССР антикоммунистического подполья Алексея Мухина. На предупреждения соратников о том, что Мухин «шпик, провокатор и прохвост», Савинков самоуверенно утверждал: «Я, старая революционная крыса, прощупал Андрея Павловича со всех сторон. Это просто новый тип, народившийся при большевиках и нам еще не известный». За что и поплатился жизнью, выбросившись из лестничного пролета внутренней тюрьмы ОГПУ (хотя и говорил на свидании сыну, что самоубийства не планирует). К услугам «сценаристов» ВЧК-ГПУ были целые легендированные воинские соединения типа «Кубанско-Донской бригады Фролова», которую имитировали красные кавалеристы Григория Котовского. По схеме оперативных игр «Трест» и «Синдикат» велись и «острые чекистские мероприятия» против украинской политической эмиграции. Оформляется, после организационных поисков времен Гражданской войны, и аппарат разведки военного ведомства. Приказом Реввоенсовета Республики № 785/141 от 4 апреля 1921 года вводится Положение и штат Разведывательного управления (РУ) Штаба РККА, перед которым ставились задачи организации стратегической разведки и «активной разведки», подразумевавшей подрывные акции на территории зарубежных держав. В интересах «активных мероприятий» работало и созданное в августе 1921 года Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения (среди его продукции — специальная техника и вооружение для партизанства, диверсионных и иных спецопераций). Кроме того, для сбора разведывательных данных и подрывной работы с целью распространения «мировой революции» Советская Россия и СССР располагали уникальной всемирной инфраструктурой — Коммунистическим Интернационалом (Коминтерн), существовавшим в 1919—1943 годах). Уже с лета 1919 воюющая, голодающая страна по воле большевистского руководства «отстегивала» миллионы рублей и многие килограммы созданных столетиями труда народа драгоценностей на секретное финансирование компартий стран Западной и Центральной Европы, Балкан, Кавказа и Америки. В августе 1920-го создается Секретный отдел (затем — Конспиративный, с января 1921 — Отдел международной связи) КИ, рассылавший своих эмиссаров для подготовки «революционного взрыва» в страны Европы и Азии. К весне 1921 года вырабатывается механизм координации разведывательно-подрывной деятельности между Реввоенсоветом Республики, Разведуправлением РККА, ИНО ВЧК и Исполкомом Коминтерна. В первой половине 1920-х эмиссарами КИ совместно с местными компартиями осуществляются попытки вооруженных восстаний в Германии, Болгарии, Эстонии, разворачивается партизанство в приграничных районах Польши и Финляндии. Создается целая сеть спецшкол, спецкурсов, институтов и лабораторий, радиоцентров для услуг архитекторов коммунизации человечества. На «красную паутину» КИ работало и немало идейных, бескорыстных «борцов за светлое будущее», СССР им виделся отечеством всех рабочих и крестьян, а о репрессиях либо не знали, либо считали их неизбежными издержками построения земного рая. В совокупности с антифашизмом (до 1939 года) СССР это обеспечило советской разведке феноменальные успехи именно в межвоенный период, ибо с ней сотрудничали по убеждению не только «классово близкие» личности, но и аристократы вроде знаменитой «кембриджской пятерки». Резиденты советской разведки по достоинству оценили удобство фанатизма коминтерновцев. По словам бежавшего на Запад сотрудника ИНО ОГПУ Георгия Агабекова (позднее ликвидированного «коллегами»), резиденты «вместо того, чтобы самим рисковать и вербовать нужную агентуру, стали пользоваться для шпионской работы местными коммунистами, что в конце концов стоило дешевле и было безопаснее как в идейном отношении, так и в отношении возможной провокации». Только в Англии в 1934—1936 годах было приобретено свыше 10 ценных источников, дававших информацию из королевских спецслужб, окружения премьера Чемберлена и главы МИДа Энтони Идена. Исключительно на агентуру КИ опиралась созданная в 1926 году Особая группа ОГПУ во главе с Яковом Серебрянским, предназначенная для развертывания сети нелегалов с целью проведения диверсий в военное время на особо важных объектах промышленности и коммуникациях на территории стран Европы, Америки и Азии. Усилиями группы и ИНО ОГПУ удалось через похищения в 1930-х годах в Париже генералов А.Кутепова и Е.Миллера обезглавить белоэмигрантский Российский общевоинский союз (РОВС, имевший тысячи подготовленных военных и диверсантов на случай войны Запада с СССР). Несмотря на ослабление позиций антисоветской эмиграции народов СССР, сталинское руководство продолжало рассматривать работу против нее как приоритетное направление деятельности советской разведки, что дезориентировало спецслужбы и отвлекало силы с перспективных участков «невидимого фронта». Наконец, увенчивала пирамиду разведсообщества СССР личная стратегическая разведка и контрразведка И.Сталина. По мнению историка В.Жухрая, в 1925 году уверенно идущий к единоличной власти генсек создает собственную, тщательно засекреченную спецслужбу для информирования об особо важных событиях за рубежом, иностранных политиках и главах разведок, о процессах в советском обществе и ближайшем окружении вождя. Карманные спецслужбы якобы возглавляли помощники вождя А. Лавров (разведку) и А. Джута (контрразведку), ставшие после войны генерал-лейтенантами. Объектом особой заинтересованности разведслужб СССР выступала территория Польши, старого противника, «чудом на Висле» 1920 года остановившая рвавшиеся в Европу армии М.Тухачевского. Тут «политическую линию» определял не Наркомат иностранных дел, а представитель КИ Уншлихт. К 1923 году при полпредстве СССР в Варшаве руководство работой резидентур ИНО ОГПУ и РУ РККА объединил в своих руках любимец «железного Феликса», орденоносец Мечислав Логановский. Судя по отзывам ставшего «невозвращенцем» дипломата Григория Беседовского, резидент являлся личностью демонической: «Логановский был человеком твердой воли, железной выдержки и зверской жестокости. Человеческая жизнь не имела в его глазах никакой ценности. Он готов был принести в жертву тысячи жизней, чтобы добиться выполнения какой-либо ...директивы» (самого Логановского «вывели в расход» в 1938-м). Прежде всего, стояла задача нейтрализации антисоветских вооруженных формирований, нашедших убежище на территории этой страны: Русского политического комитета Бориса Савинкова, Народно-добровольческой армии С.Булак-Балаховича, 3-й Российской армии Б.Пермикина и, конечно же, Партизанско-повстанческого штаба Державного центра Украинской Народной Республики (УНР) во главе с генерал-хорунжим Юрием Тютюнником. Одновременно в западных районах Белоруссии, аннексированных Юзефом Пилсудским, советские спецслужбы развернули подготовку к «полевой революции»: здесь партизанили и совершали диверсионно-террористические акции группы «активной разведки» РУ Штаба РККА под командованием сорвиголов Станислава Ваупшасова и Кирилла Орловского, будущих полковников госбезопасности. Правда, к 1925 году польские спецслужбы и уланские полки вынудили засланных Робин Гудов мировой революции свернуть активность в белорусских пущах. В январе 1926-го ГПУ Украины обнародовало факт ареста в республике большой группы «агентов французской, польской и румынской разведок», заброшенных для организации диверсионно-террористической деятельности, разведки и «контрреволюционных выступлений». Среди задержанных оказались лидеры «Российского общевоинского союза» (РОВС) атаманы Крук (Уренюк), Кара (Камыш), Голуб (Усатый), их соратники Сахно, Устимович, Попов. Оперативные мероприятия по делу «Николаевцы» проводил Одесский губернский отдел ГПУ под кураторством Контрразведывательного отдела ОГПУ СССР во главе с Артуром Артузовым. Решающую роль в их выводе на территорию УСРР также сыграла квалифицированная агентура, сумевшая убедить руководителя филиала РОВС в Бухаресте генерала Герца о существовании «контрреволюционного подполья». Правда, дело едва не сорвалось по любовным мотивам. Как оказалось, используемая ГПУ для разработки РОВС Нина Юковская (ранее она «работала» информатором по теософским кружкам Одессы) страстно любила атамана Кару и старалась предупредить его о грозящей опасности. Но ее перемешанные с рыданиями предостережения выслушал агент «Ловкий», и до жениха они, естественно, не дошли. В начале августа 1926 года группа атаманов переправилась через Днестр у города Сороки и под негласным контролем агентуры и «наружки» прибыла в «жемчужину у моря», на квартиру моряка торгового флота Чумаченко, а затем переместилась на явочную квартиру «Ловкого». Планировалось турне по городам Украины, где якобы существовали подпольные ячейки «движения сопротивления» Советам. Но коррективы в планы внес арест. Среди успехов украинской разведки в межвоенный период — оперативные игры «Академия», «Прут», «Заморские», однако наиболее масштабной и результативной стала игра «Представительство», ведшаяся в 1926-1935 годах. Вначале английской разведке и эмиграционным организациям, ориентировавшимся на УНР, был подставлен агент ГПУ УСРР «Днестровский» (псевдоним изменен. — Авт.). Именно через него резидент британской спецслужбы Богомолец стал подбирать из антисоветской среды кандидатов на вербовку для последующей заброски с разведывательными заданиями через советско-румынскую границу. «Днестровский» сумел войти в доверие и к руководителям «Комитета помощи эмигрантам» при ДЦ УНР Ивашине-Геродоту и Порохиевскому. В помощь «Днестровскому» требовался преданный человек с репутацией отъявленного врага «комуняк». Выбор остановили на жителе Одессы Прокофии Федоровиче Капелюшном (имя изменено. — Авт.), «щиром украинце» с высшим образованием, бывшем члене Украинской партии социалистов-революционеров (УПСР) и участнике антисоветского повстанческого движения атамана Григорьева. Капелюшного привлекли к негласному сотрудничеству под псевдонимом «Цензор» (псевдоним изменен. — Авт.) и проверили на выполнении ряда «деликатных» поручений чекистов. Личность «матерого врага большевиков» так заинтересовала резидента Богомольца, что он стал требовать от «Днестровского» быстрее привезти находку из СССР в Румынию. В начале сентября 1928 через «окно» на Днестре агенты ОГПУ прибыли в бессарабское местечко Резину, где «Цензор» умело донес до резидента информацию о руководимой им в СССР «повстанческой организации». Впоследствии П.Капелюшный неоднократно встречался с английским разведчиком: противнику поставлялась дезинформация о положении в Украине, Красной Армии и отчеты липового подполья. Авторитет «Цензора» вырос после создания им фиктивного пункта переправки антисоветской литературы в селе Сарацее под опекой агента ОГПУ «Антоненко» (псевдоним изменен. — Авт.). Возник и своеобразный «семейный подряд» — в разведработе Капелюшному помогала в качестве курьера его замужняя сестра Ольга и жена Анна, получившая от ГПУ псевдоним «Леся Украинка» (псевдоним изменен. — Авт.). Советская спецслужба приняла решение о переходе к очередному этапу операции — выводу Капелюшного за кордон. Во время внеочередной ходки в Румынию тот предупредил о грозящей ему опасности со стороны контрразведки ОГПУ в связи с арестами по делу «Союза освобождения Украины» (СВУ, сфабрикованное чекистами дело, по процессу над СВУ прошло 45 видных представителей национальной государственности, науки и культуры). За границей поверили в легенду о «провалах и арестах» соратников «Цензора» и согласились на то, чтобы тот руководил подпольем из Румынии. Разведчик передал Богомольцу «сведения» о 6 армейском корпусе РККА и маску от «нового» противогаза серии «БН» (уже снятого с вооружения и оставленного лишь в частях Одесского округа на случай проверки англичанами). В феврале 1931 года Капелюшный передал в ОГПУ информацию о заброске в СССР двух английских агентов, задержанных на территории УСРР. Вскоре на ПМЖ в Румынию перебралась жена «Цензора». Постепенно, в результате продуманного психологически поведения и руководители «Комитета помощи эмигрантам» прониклись доверием к советскому разведчику и делились с ним соображениями относительно планов политической деятельности. Правда, контрразведка ДЦ УНР предупредила их о возможном советском агенте в среде «Комитета». Тогда «Цензор» разыграл недоверие к эмигрантам, которые действуют пассивно, обрекают «его людей на аресты» в СССР, и заявил, что переключает подконтрольное ему «подполье» на разведработу в пользу англичан. Последние остались премного довольны «разведывательными материалами» о гарнизонах РККА Одессы, Кировограда, Житомира и Бердичева. В мае 1931 года куратором «Цензора», вместо убывшего в Варшаву Богомольца, становится активный участник РОВС Миллер-Ростовский, с которым агент также неплохо ладил, и передает ему «разведсводки» о планах боевой подготовки 9 кавалерийской дивизии. Между тем в Москве по наводке разведчика задержали эмиссара Платонова-Петина, опытного боевика-террориста, заместителя резидента английской разведки в Румынии. Его задержание зашифровали, разыграв, с выстрелами и взрывами гранат, гибель Платонова при переходе границы. В Союзе были также обезврежены, благодаря Капелюшному, еще несколько резидентур английской спецслужбы. Однако у «Цензора» появился опасный недруг — бывший царский офицер, функционер РОВС Аксаков (ранее разведчику через него удалось добыть сведения о шпионской активности резидента французской разведки в Румынии капитана Кюри). Желая устранить удачливого конкурента, Аксаков настраивал против Капелюшного Миллера. Тогда по решению ОГПУ «Цензор» подал рапорт главному английскому резиденту в Румынии, где обвинил злопыхателя в многочисленных провалах агентуры в СССР. Между тем по указанию Центра из игры вывели сестру Капелюшного, убедительно имитировав буквально на глазах Аксакова ее задержание пограничным нарядом. На Аксакова, по воле ОГПУ, сыпались одна неудача за другой: рушились установленные им курьерские линии, «провалился» выведенный им в СССР опытный агент. Англичанам потери «компенсировали» открытием «Цензором» новых разведывательных линий в Полтаве и столице УСРР Харькове, а также передачей Миллеру технической «новинки» — противогаза для лошадей. Сам же разведчик в 1933-м узнал установочные данные на готовящихся к заброске 13 английских шпионов, большая часть которых была обезврежена в СССР, о трех группах террористов из числа участников «Братства русской правды» белого офицера Строева, сообщил о завербованных румынами шести перебежчиках. Планировалось нацелить «Цензора» на разработку лидеров украинской политэмиграции в Чехословакии — эсеров Григорьева и Никиты Шаповала. Под видом лечения он выезжал в Прагу, дав сведения на полсотни «активных эсеров» в УСРР, и приступил к вербовочным подходам к функционерам ДЦ УНР в Румынии. Однако 16 ноября 1935 года по доносу предателя Прокофий Капелюшный был арестован румынской контрразведкой — Сигуранцей. В 1936 разведчика убили, а его тело выбросили в Днестр. Там его подобрали и с почестями похоронили советские пограничники. Тогда же арестовали и жену «Цензора», до прихода советских войск в 1944 томившуюся в тюрьме. Общий итог закордонной работы П.Капелюшного: 76 нейтрализованных агентов и эмиссаров эмиграционных организаций, английской и румынской разведок, внедрение оперативных источников в разведслужбу Великобритании, ценная информация о деятельности разведок западных держав против СССР с территории Румынии, Польши, Чехословакии и других стран. Захватом Тютюнника работа по украинской политической эмиграции не прекратилась. В Украинской советской энциклопедии можно прочесть о Павле Ладане - деятеле международного и украинского коммунистического движения, видном функционере социал-демократии и компартий Канады и США, Компартии Западной Украины (КПЗУ). Но, понятное дело, ни слова о том, что он же был кадровым сотрудником советской разведки «Игорем». Ладан Павел Степанович, уроженец Тернопольской области, был секретарем бюро Украинской федерации Социалистической партии Америки, с 1924 года — членом Центрального комитета Компартии Западной Украины (КПЗУ) и кандидатом в члены Исполкома Коммунистического Интернационала, представителем КПЗУ в польской секции Коминтерна. ИНО ОГПУ заинтересовали обширные связи П.Ладана среди членов Украинской войсковой организации (УВО, предтеча ОУН), ветеранов Сечевых стрельцов. За границей Ладан по заданию Лубянки добывал интересующую ее разведывательную информацию. Например, сообщал о контактах с бывшими сечевыми стрельцами в Праге и Берлине, а также с представителями Украинской войсковой организации (УВО). В 1926-1928 годах работал в Америке, организовывал финансовую поддержку КПЗУ. В конце 1928-го в Берлине, говорится в архивном деле, П.Ладан получил предложение от шефа нелегальной резидентуры ОГПУ в Германии «товарища Бэра» перейти на работу в разведку. Участком работы «Игоря» (официально — сотрудника секретариата КПЗУ) стала вербовка агентуры среди функционеров УВО и других национал-патриотических организаций за рубежом. Он сумел привлечь к негласному сотрудничеству четырех членов УВО. Следует отметить, что КПЗУ первой в мировом коммунистическом движении выступила против Сталина (за свертывание украинизации и насильственную коллективизацию). Расплата последовала в 1938 году — КПЗУ исключили из Коминтерна и распустили, последних ее лидеров расстреляли 16 октября 1941 года в лесу под Орлом. В начале же 1930-х арестовали «замаскированных агентов ОУН», лидеров КПЗУ Заячкивского, Иваненко, Максимовича, Турянского, которые находились в то время в СССР по линии работы Коминтерна. В фабриковавшемся репрессивными органами политическом обвинении против КПЗУ важную роль должны были сыграть показания Ладана. Лубянские фальсификаторы энергично взялись за обработку жертвы, пытаясь использовать любые методы: от убеждения до принуждения. Подследственному настойчиво подсказывали, что он должен «засвидетельствовать предательство» функционерами КПЗУ интересов Коммунистического Интернационала и дела пролетарской революции, а также подтвердить принадлежность арестованных к «левому крылу УВО». Арест «Игоря» согласовали с шефом советской разведки Артуром Артузовым (Фраучи). Через несколько лет этот «тихий скромный человек, никогда не носивший наград и скорее производивший впечатление сельского учителя» (характеристика историка А.Антонова-Овсеенко), наживет врага в лице самого Иосифа Виссарионовича и тоже сгинет в кровавых жерновах. Отозванный и арестованный на Лубянке 18 августа 1931 года, Ладан, по иронии судьбы, обвинялся в членстве в УВО теми ее членами, которых сам же и завербовал. Разведчика отправили в следственный изолятор «посидеть с годик», как успокаивал своего подчиненного Артузов. Оказалось, что этот арест стал увертюрой к основательной чистке резидентуры в Германии. Ладану предложили вызвать в СССР под предлогом «организационных совещаний» нескольких негласных помощников, чтобы здесь их, понятное дело, тоже привлечь к реализации плана подавления антисоветской оппозиции. Павел Ладан оказался в камере-одиночке следственного изолятора, можно сказать, в самый разгар фальсификаторской деятельности подчиненных Вячеслава Менжинского и его заместителя Генриха Ягоды — будущего Генерального комиссара госбезопасности. Вначале разведчика вызывал на допросы оперативный уполномоченный 2-го отделения следственного отдела ОГПУ Финкельберг. Шокированный неподобающим и жестоким обращением, Ладан 1 октября 1931 года написал письмо в ЦК, ЦКК ВКП(б) и коллегию ОГПУ. Он заявлял о лояльности к советской власти, упоминал о заслугах перед международным коммунистическим движением, пытался доказать, что даже не помышлял о подрывной, контрреволюционной деятельности. Очень подробно, едва ли не по дням, изложил автобиографию вплоть до ареста в Москве. Но не признаний в верности идеалам коммунизма добивались от подследственного его «товарищи по оружию». Павлу Ладану предъявили свидетельства Коссака, Днистренко и некоторых других лиц, проходивших по делам, связанным с КПЗУ. Все они обвиняли Ладана в контрреволюционной деятельности: речь шла о контактах последнего с польской дефензивой, попытках перенести влияние УВО-ОУН на рабочее движение Канады и США. Разведчик оказался в эпицентре подготовке громкого политического процесса над участниками мифического «Украинского национального центра» (УНЦ, туда же собирались приплести и Михаила Грушевского, но процесса не состоялось и свыше 50 фигурантов осудили по другим «делам»). Фабрикация пресловутого «дела УНЦ» началась в 1929 году. Под следствием оказались люди известные, входившие в интеллектуальную элиту республики. Бывший председатель Центральной Рады М.Грушевский, по замыслу ОГПУ, возглавлял «центр», а помогали ему активисты-сподвижники — В.Голубович, В.Мазуренко, Н.Шраг, П.Христюк, Г.Коссак и другие видные участники Украинской революции 1917—1920 годов. УНЦ представлялся как некий штаб борцов-антисоветчиков Надднепрянской Украины и «филиал» Организации украинских националистов на территории СССР. Стараниями Финкельберга из следственного отдела ОГПУ П.Ладан 11 октября 1931 года написал покаянное письмо о своем «участии в украинской националистической контрреволюции». В нем сообщалось, что работа в КПЗУ велась под знаком борьбы против ЦК КП (б)У и партийной политики в советской Украине, а возглавляла эту борьбу группа ренегатов-контрреволюционеров шумскистской формации, лидером которой был Васильков-Турянский. «Шаг за шагом, - "чистосердечно" признавался Ладан, — я шёл дальше в болото национал-шовинизма, подменяя революционный интернационализм буржуазным национализмом, рабочую солидарность - гнилой интеллигентской болтовней, чем платил дань украинской националистической контрреволюции». Но и это не помогло. В начале 1932 года обвинения по пунктам 4 и 14 статьи 58 УК РСФСР были готовы. Павла Ладана признали виновным в том, что он был членом УВО, вел раскольническую деятельность в рядах КПЗУ, а также, будучи сотрудником разведки ОГПУ, скрывал свою «контрреволюционную деятельность» и «срывал порученную ему работу». Коллегия ОГПУ на заседании 20 января 1932 года постановила: Ладана Павла Степановича расстрелять, дело сдать в архив. Приговор чекистской Фемиды привели в исполнение 27 апреля того же года. Реабилитировали разведчика постановлением Военной коллегии Верховного Суда СССР 11 июня 1959 года. В том же году редакция истории и философии Украинской советской энциклопедии обратилась в органы государственной безопасности с запросом, касающемся судьбы и реабилитации Ладана. Официальный ответ не заставил себя долго ждать: реабилитирован. О причине смерти сообщалось без нежелательных подробностей: «умер в местах заключения 27 апреля 1933 года». Продвижение оперативных источников в зарубежные центры УВО-ОУН часто осуществлялось и под предлогом направления «националистическим подпольем в УССР своих участников по каналам связи» за пределы СССР. Оперативным позициям советской разведки была присуща близость к руководящим кругам украинских националистов. Так, секретный сотрудник «Лоцман» (псевдоним изменен. — Авт.), происходивший из семьи одного из лидеров Украинской партии социалистов-революционеров и лично контактировавший с Е.Коновальцем, в 1936 был награжден орденом Красной звезды за выполнение важных заданий ведомства Генриха Ягоды, а его сестра стала женой одного из руководителей разведки ОУН. Есть утверждения о том, что на советскую разведку работал Петр Кожевников, один из основателей ОУН, член ее Провода. После войны Кожевников был арестован, сидел на Лубянке в одной камере с руководителем разведывательной сети ГРУ в Западной Европе «Красная Капелла» Леопольдом Треппером и после освобождения в 1955 эмигрировал в ФРГ. От лица одной такой «глубоко законспирированной организации в СССР» удалось внедрить в националистическую среду подающего надежды разведчика Павла Судоплатова. Им же осуществлен и достаточно подробно описан в мемуарах теракт, подготовленный по приказу И.Сталина против Е.Коновальца — фрагменты тела полковника, разорванного «адской машинкой» собирали в радиусе 20 метров. Будущий начальник отдела оперативной техники 4 Управления (зафронтовая разведывательно-диверсионная работа) НКВД СССР Александр Тимашков изготовил для ликвидации лидера ОУН мину с механизмом-замедлителем, закамуфлированную под коробку конфет. Кстати говоря, в годы войны он же конструировал мины для уничтожения гитлеровских высоких чинов, включая взрывное устройство из 8 кг английского пластита для ликвидации посла Германии в Турции фон Папена. «Что будем взрывать?» — любил приговаривать умелец. В свою очередь, успех Судоплатова был предопределен тем, что в начале 1930-х в Провод ОУН ввели в результате оперативной комбинации «руководителя националистического подполья в Украине» В. Лебедя, известного в закордонной ОУН как Хомяк. Именно его «племянника» и изображал Судоплатов и в случае «наездов» резко обрывал собеседников: «Вуйко не велел!», и всегда срабатывало. В 1937 Судоплатов вернулся в Союз, получив орден Красного Знамени из рук Вождя, и едва не скончался от рюмки водки «по случаю» — организм не переносил. (Comment on this)
4:05p	Украинский фронт советской разведки-2 Отметим, что и до того советская спецслужба стремилась «убрать» лидера ОУН. Так, в 1936 полиция Швейцарии разоблачила в Женеве группу советских агентов Нормана, готовившую покушение на Е.Коновальца. Как сообщал уже в 1970-е годы П.Судоплатов в личном письме заместителю Председателя КГБ СССР Филиппу Бобкову, в 1933-м ОГПУ СССР получило от агента «82» в окружении Е. Коновальца информацию о командировке им в США пятерых боевиков во главе с Мишугой для теракта против наркома иностранных дел СССР Максима Литвинова. Террористов арестовали. «82» был упомянутый Василий Лебедь-Хомяк (родился в 1899 году), бывший офицер Сечевых стрельцов, вместе с Коновальцем деливший тяготы русского плена под Царицыном в 1915—1917 годах. Сотрудничая с ВЧК-ГПУ с 1920-х, В.Лебедь попал за границу по легенде: спасаясь от арестов, по фальшивым документам устроился на корабль и в начале 1933 остался в Бельгии, восстановил связь с Коновальцем. В июне 1935-го с ним в Финляндию вывезли и племянника Павлуся (Судоплатова). Попутно Хомяк убеждал лидеров ОУН не стремиться устраивать теракты в СССР как бесперспективное занятие. В годы войны работал в 4 Управлении НКВД, командовал спецотрядом знаменитой Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН), затем трудился на дипломатическом поприще, на высоких хозяйственных постах, умер в 1980-х в Киеве. Похоронен на Байковом кладбище. Кроме того, по ОУН за рубежом плодотворно работал и бывший член Украинской партии социалистов-революционеров Кондрат Полуведько, ставший главой Украинской громады в Хельсинки. В 1942 чекист Полуведько был замучен гестаповцами в Харькове, где его оставили для подпольной работы. Работа против ОУН открывала перед советской разведкой заманчивые перспективы создания оперативных позиций в спецслужбах зарубежных государств, с которыми сотрудничала разведка национал-радикалов. Дело в том, что в начале 1920-х устанавливаются деловые отношения между германской спецслужбой и движением украинских националистов. Возникновение последнего стало реакцией радикально настроенной части населения Западной Украины на гибель национальной государственности 1917-1920 годов, поражение национально-освободительной борьбы и территориальное расчленение украинских земель между СССР, Польшей, Чехословакией и Румынией. Вокруг бывшего командира Корпуса сечевых стрельцов Армии УНР полковника Евгения Коновальца сплотились отчаянные боевые офицеры, участники Сечевого стрелецтва и Украинской галицкой армии (УГА). На заседании «Стрелецкой рады» в июле 1920 года, на съезде представителей нелегальных военно-патриотических организаций 31 августа этого же года в Праге принимается решение создать «Войсковую организацию». После 1924 г. утвердилось название «Украинская войсковая организация» (УВО). С июля 1921 года ее возглавил Е.Коновалец. Активисты УВО вели учет бывших военнослужащих УГА, собирали оружие, разрабатывали планы вооруженного восстания против Варшавы. Помимо боевой и пропагандистской работы, они намеревались развернуть подрывную деятельность и индивидуальный террор против польской власти. Националисты создали широкую сеть подпольных групп и резидентур в Галичине, в крупнейших городах Польши и некоторых других европейских стран. В составе «Начальной команды» УВО создается референтура разведки, которую возглавляли Ярослав Чиж (бывший сотрудник разведки Австро-Венгрии, а затем и Корпуса сечевых стрельцов), сотники Николай Колтуняк и Осип Думин. Создаются разведподразделения окружных и уездных команд УВО, конспиративные линии связи, по которым информация поступала в «почтовые ящики», находившиеся в ведении руководителей разведки УВО. В учебнике «Разведка», подготовленном Генштабом Польши, отмечалось, что «разведывательная сеть УВО была наибольшею и наилучше организованною в своем роде в Европе». Собирается разноплановая информация о вооруженных силах, государственных учреждениях, промышленности, коммуникациях Польши. Источниками информации служили украинцы-военнослужащие или гражданские лица, корыстолюбивые чиновники всех национальностей. Так, сотрудники-украинцы штаба армейского корпуса в Перемышле по заданию разведчика УВО Заблоцкого добыли данные о дислокации и командном составе частей, мобилизационные схемы, секретные приказы и документацию местного арсенала. Уже в марте 1925 г. состоялся громкий судебный процесс над членами УВО по обвинению в разведывательно-подрывной деятельности («дело басарабовцев» — по имени связной О.Думина Ольги Басараб, погибшей в тюрьме во время следствия). По нему проходило 10 участников во главе с руководителем УВО в Галичине Андреем Мельником, получившим 4 года тюрьмы. Всего к 1928 году около 100 украинских националистов отбывало наказания по обвинению в шпионаже. По данным «дефензивы» (контрразведки, подчиненной II отделу Генштаба Польши), в 1929—1935 гг. около 630 украинцев собирали разведданные (26% от общего числа подозреваемых в шпионаже). Мировая история полна примеров, когда патриотические силы, добивавшиеся национального освобождения, действовали по принципу «враг моего врага — мой друг». Руководство националистического движения не могло, естественно, надеяться на возрождение Украинской самостийной соборной державы только своими силами. По свидетельству одного из основателей УВО Михаила Кураха, после санкционированной державами Антанты аннексии Западной Украины Польшей (14 марта 1923 г.) Коновалец сообщил ближайшим соратникам о крахе надежд на компромисс с режимом Пилсудского и о переориентации на союз с традиционным врагом Польши - Германией. Лидер УВО откровенно указал на мотивы сотрудничества с немцами в письме митрополиту Андрею Шептицкому: «Пусть сегодня мы находимся в услужении немецким чиновникам. Но завтра с их помощью мы добудем свою державу». С немецкой стороны сотрудничеством с УВО занимался шеф военной разведки — абвера полковник Вальтер Николаи, бывший начальник Киевского гарнизона кайзеровских войск генерал Тренер, полковник контрразведки Гемп и сотрудники разведцентра, действовавшего во Львове под прикрытием гданьской фирмы «Хартвиг», офицеры разведотдела штаба 1-й немецкой пехотной дивизии в Восточной Пруссии. В 1923 году Гемп подписал с руководителем УВО соглашение о ведении нею разведки в пользу Германии, осуществлении, в случае войны, диверсий в Польше. За это УВО получала военно-техническую помощь и 9 тыс. марок ежемесячно. Характерно, что общественность Западной Украины с пониманием относилась к необходимости сотрудничества с внешними силами для противоборства с польским шовинистическим режимом. Как заявил на допросе 15 февраля 1948 г. в МГБ УССР сотрудник референтуры пропаганды Центрального провода ОУН Владимир Порендовский, о контактах Коновальца с немцами было широко известно в Галичине, однако они воспринимались как целиком естественный способ борьбы с Польшей. Уже в 1921 г. Е.Коновалец принял решение о вступлении в тайные отношения с абвером и договорился о поставках разведывательной информации, касавшейся Польши. По данным советской разведки, в роли «честного маклера» в контактах между полковником Николаи и «Степановичем» (так в Абвере зашифровывали Коновальца) выступал известный авантюрист Рихард (Рико) Яри (Ярый). Последний развил бурную деятельность, став руководителем разведывательных курсов для УВО, организованных в том же году майором Фоссом в Мюнхене (Бавария). К концу 1920-х уже действовали шпионско-диверсионные курсы «шефов украинских разведывательных бригад» в Берлине, Данциге (Гданьске), Кенигсберге, на территории Голландии. Как показал на допросах в МГБ уже после войны один из основателей ОУН Петр Кожевников, только в 1923-1928 годах боевики Коновальца получили до двух миллионов немецких марок. Лишь через данцигский переправочный пункт им поступили две сотни револьверов, полтонны взрывчатки, тысячи детонаторов. В июле 1926 г. руководство УВО решает распространить разведывательные устремления и на других потенциальных противников Германии — СССР, Англию, Францию, США, Канаду. Широкое сотрудничество налаживается между УВО и спецслужбами Литвы (разведывательным отделом Генштаба, полицией государственной охраны, пограничной полицией, разведкой организации «Союз стрельцов»). Часть территории этой страны (Виленский край) Польша оккупировала в 1920 г. Коновалец и премьер-министр Вальдемарас в 1923 г. договорились о сотрудничестве в области обмена сведениями о Польше и СССР. В 1925 г. гданський филиал УВО — один из наиболее результативных ее разведцентров — посодействовал литовской разведке в организации транспортировки в порт Клайпеда двух закупленных в Германии подводных лодок. В следующем году разведка УВО добыла план польского вторжения в Литву. О деталях операции Коновалец предупредил литовское правительство, а через гданьский филиал информацию довели правительствам Англии и Германии, что ставило Польшу перед угрозой интернационализации конфликта. В тогдашней столице Литвы Каунасе разместилась резидентура УВО во главе с сотником Иосифом Ревьюком («Йонасом Братвичусом»). В нее входило 15 сотрудников, владевших польским, литовским и белорусским языками. Они собирали информацию в регионе Вильнюс — Гродно - Лида - Пинск, содействовали закупке и переправке в Галичину оружия, поддерживали связь с резидентурами УВО в Берлине, Вене, Париже. В последние годы жизни Е. Коновалец использовал для прикрытия именно литовский паспорт (об этом я когда-то писал) По сведениям, сообщенным польской разведке ее информатором (на самом деле - двойным агентом) пресвитером Яковом Кравчуком, близким к высшим руководителям ОУН, в бюджете ОУН («Освободительном фонде») на 1936—1937 гг. из общей суммы, эквивалентной 126 тыс. 282 долларам США, 50 тыс. поступило от Германии, 30 тыс. от Литвы. Непосредственно на разведку потратили 20 тысяч. В 1931 г. эмиссары ОУН установили контакты с британской спецслужбой СИС через ее кадрового сотрудника в посольстве Англии в Варшаве Д.Росса. В 1934 г. японский военный атташе в Стамбуле обсудил с представителями ОУН возможности сбора информации о СССР. По данным разведки НКВД, в августе 1937 г. Ярый свел в венском отеле «Бристоль» Коновальца и шефа Войскового штаба ОУН генерала Николая Капустянского с японским военным атташе в Берлине, генштабистом и кадровым разведчиком Ито — советником посольства Японии в Париже. Стороны договорились о сотрудничестве в сборе разведывательной информации по Советскому Союзу с позиций ОУН в Маньчжурии. Кстати, сотрудничество между украинскими националистами и японскими спецслужбами еще ждет своего глубокого исследователя. Оно активизировалось после выхода в 1927 г. меморандума премьера Танаки с рекомендациями относительно войны против СССР. В начале 30-х годов разрабатывается план боевых действий Квантунской армии («Оцу»), предусматривавший широкое применение разведывательно-диверсионных средств. После создания Японией марионеточной державы Маньчжоу-Го (1931г.) Р.Ярый направил туда своих представителей Федорова и Мытника. Те создали в 1933 г. в Харбине «Дальневосточную сечь» и установили взаимодействие с японской разведкой. Третий отдел японского «Бюро по делам российских эмигрантов» подбирал кандидатуры для обучения шпионско-диверсионному ремеслу. «Украинская националистическая громада» Харбина работала под контролем японского разведоргана («военной миссии»), направляла своих членов на разведывательно-диверсионные курсы с перспективою работы на советской территории. Наконец, направили представителей Провода ОУН в европейские страны: Н.Капустянского (Франция), И.Габрусевича (Италия), Мошинского (Испания), Кентжинского (Финляндия), искавшими контакты со спецслужбами этих держав, а также Турции и Югославии. Но, безусловно, главным направлением сотрудничества становятся специальные мероприятия в контексте подготовки войны Германии с СССР. С 1932 г. абвер настаивает на получении от разведки ОУН сведений об оборонном потенциале СССР. В декабре 1933 г. на встрече в Берлине генерал Рейхенау и инспектор гестапо Дильс рекомендовали Е.Коновальцу и Ярому развернуть разведку и подрывную пропаганду в советской Украине. Наконец, в 1938 г. полковники Лахузен и Штольце, кураторы ОУН от абвера в 1937—1945 гг., получили от шефа разведки адмирала Канариса указание переключить агентуру на деятельность против СССР. Накануне Второй мировой войны в разведывательно-диверсионных формированиях рейха находилось до 4 тыс. украинцев (из них 300 училось в спецшколах), а весной 1941 года С.Бандера получил от абвера на разведывательно-диверсионные мероприятия против СССР 2,5 млн. марок. Нельзя обойти и такую проблему: распространили ли УВО и ОУН свою разведывательно-подрывную деятельность непосредственно на территорию сталинского СССР? Историки националистического движения как бандеровской, так и мельниковской ориентации утверждают, что УВО и ОУН оказались в состоянии создать оперативные позиции в советской Украине. По словам Зиновия Кныша, бывшего боевого референта УВО и ведущего диаспорного исследователя этой организации, все связи с УССР «сосредоточивались в руках полковника Евгения Коновальца». Входившие в его окружение отмечали, что полковник часто принимал курьеров «из-за Збруча» и оставшись с ними в комнате «говорил долго в четыре глаза, без свидетелей». Организационные контакты с людьми УВО-ОУН в СССР шли, якобы, через Румынию, балтийские страны или Финляндию. Известный исследователь истории ОУН Петр Мирчук пишет, что в 1937-1938 годах «существовало на Надднепрянщине по крайней мере пять таких самостоятельно действующих центров революционно-подпольных организаций, с которыми полковник Коновалец при посредничестве отдельных краевых связных поддерживал непосредственную связь». По нашему убеждению, тут мы имеем дело если не с сознательными «приписками» солидных, но, никуда не денешься, заангажированных исследователей, то с определенным самообманом. При существовании огромной карательно-репрессивной системы, развитой сети информаторов органов госбезопасности трудно представить себе появление подпольных националистических организаций, тем более в тех регионах Украины, которым «интегральный национализм» как идейно-политическое течение присущ не был. Скорее всего, почвой для таких утверждений стали сообщения советских газет о «разоблачении», «ликвидации» сфабрикованных ОГПУ-НКВД «националистических организаций». Усиление репрессивного характера правящего режима привело, в частности, к тому, что с декабря 1932 в УССР начинаются аресты по делу «большой, широко разветвленной контрреволюционной» «Украинской войсковой организации», ставившей, якобы, целью «свергнуть советскую власть и установить фашистскую диктатуру». За «причастность» к этой «резиновой» (меткое определение известного исследователя политической истории Украины XX столетия профессора Юрия Шаповала) организации в 1933—1934 годах осудили до 150 человек, в том числе военнослужащих-галичан, служивших в 1920-м в «Червонной Украинской Галицкой Армии» и на свою беду поступивших затем в РККА. В первые же дни «Большого террора» 13—15 декабря 1934 года в Киеве состоялся политический процесс над 37 участниками «Объединения украинских националистов» с «филиалами» в Москве, Ленинграде и Минске. Так что обвинение в причастности к националистическим организациям в СССР стало стандартным клеймом для сценаристов незаконных репрессий. Что же касается диаспорной историографии, то достаточно вспомнить книгу историка Владимира Плюща (начало 1970-х) об «антисоветском подполье в СССР». В ней к «реально существовавшим» с гордостью отнесены все мифические «антисоветские организации», включая таковые в армии — это удачно укладывалось в авторскую концепцию о мощном движении сопротивления сталинизму. Пафос, конечно, понятен, но факты — упрямая вещь. Наконец, к выводам о существовании «подполья» в СССР окружение Коновальца подталкивали и оперативные игры чекистов, направленные, по опыту классической игры «Трест», на имитацию перед закордонными лидерами ОУН существования в СССР дееспособного националистического движения. Следует подчеркнуть, что контингент оперативной заинтересованности по линии борьбы с националистическим движением определился еще в 1920-х годах: ИНО ГПУ УССР на случай перенесения боевых действий на территорию сопредельных европейских государств подготовил военной контрразведке списки «украинской контрреволюционной эмиграции различных политических окрасок в Польше, Румынии и других государствах». Характерно, что за несколько месяцев до похода советских войск в Западную Украину интенсифицируется противоборство с заграничными центрами ОУН. Как докладывал 10 февраля 1939 г. начальнику 5 отдела (разведка) ГУГБ НКВД СССР Деканозову заместитель наркома внутренних дел УССР Амаяк Кобулов, украинские чекисты приступили к тщательному подбору оперативных источников для разработки заграничных националистических центров. Утвержденная приказом НКВД СССР № 0064 от 28 марта 1941 г. инструкция по заграничной работе наставляла на оперативную разработку националистических организаций, создание агентурных позиций в их среде. ...С начала 1940-го Краковский центр ОУН (Степана Бандеры) развернул масштабную работу по подготовке подпольной сети и вооруженного восстания против советского режима в Западной Украине. Создается Повстанческий штаб во главе с Дмитрием Грицаем. Референтуры разведки и Службы безопасности (СБ) Краковского центра перебрасывают в Галичину организационно-инструкторские группы из специалистов по разведке, диверсиям, мобилизационной работе, пропаганде и конспиративной связи. 18 марта 1940-го границу благополучно пересек мобилизационный референт Повстанческого штаба Ярослав Горбовой («Буй»). При себе эмиссар имел списки конспиративных и явочных квартир подполья, мест хранения оружия и списки аэродромов ВВС Красной Армии, нуждающихся в доразведке для немецких партнеров. Однако 29 марта на подходе к конспиративной квартире во Львове «Буя» задержали сотрудники НКВД — он так и не сумел воспользоваться двумя револьверами (видимо, посланца из Кракова уже контролировали по наводке ранее арестованных подпольщиков). Две недели Я.Горбового допрашивал младший политрук Пименов. Изъятые «вещественные доказательства» говорили сами за себя, и задержанный дал «развернутые показания о своей враждебной деятельности», планах Краковского центра и задачах подполья Галичины. Начались новые аресты, вскрывались тайники с оружием, только в марте-апреле НКВД задержал 165 подпольщиков. Внезапно допросы прекратились, и несколько дней Ярослав гадал в камере о своей участи. Новым собеседником «Буя» стал молодецкого вида брюнет с генеральскими звездами и орденом Красного Знамени на гимнастерке. Своей настоящей фамилии чекист не называл. Позднее, когда в СБ ОУН «Бую» покажут фотографию нежданного визави, он узнает в нем «Павлуся Валюха» — под таким псевдонимом в закордонной ОУН работал убийца Коновальца Павел Судоплатов... Опытный разведчик, прекрасно знавший украинский язык и идеологию ОУН, Судоплатов вел себя с разрабатываемым деликатно, не оскорбляя его убеждений. Он предлагал Гербовому вспомнить угнетенное положение украинцев под поляками, румынами, венграми и сравнить его с «коренными преимуществами социалистического строя» (хотя следует заметить, что за два предвоенных года население советской Западной Украины сократилось почти на 400 тыс. человек, а жертвами репрессий стало в несколько раз больше людей, чем в немецком Генерал-губернаторстве в Польше). Да, вел психологическую обработку Судоплатов, оуновцы - патриоты, романтики, но они судят о советском строе лишь по враждебной пропаганде, занимаются донкихотством. Настоящий патриот Украины - активный строитель социализма. У нас построены промышленные гиганты, проведена электрификация, ликвидирована неграмотность. Агитация «за советскую власть» продолжилась в Киеве, генерал и воспитуемый посещали передовые колхозы, предприятия, любовались панорамой Днепрогэса. Затем была Москва, уютные дачи НКВД, театры. О дальнейшей судьбе «Буя» можно узнать из материалов самой ОУН. «Чудесное» возвращение Горбового вызвало подозрения у СБ ОУН, тем более что период его отсутствия совпал с ощутимыми оперативными ударами по нелегалам ОУН в Галичине. Допрашивали его шеф СБ ОУН(Б) Николай Арсеныч, военный референт ОУН Олекса Гасын-«Лыцар». С ним беседовал и Степан Бандера, о чем сообщила уже в 1944 году, сама того не подозревая, информатору НКВД сестра лидера ОУН Владимира Бандера. Похоже, «Бую» дали возможность искупить вину, выманив ненавистного «Валюха» за кордон. Однако в польском Ряшеве Н.Арсеныча и «Буя» задержало гестапо, и дальнейшая судьба последнего неизвестна. По одной из версий, конкуренты бандеровцев из ОУН Андрея Мельника сообщили немцам о сотрудничестве Горбового с НКВД и осенью 1941 того ликвидировали в Освенциме. Неизвестно, пытался ли Судоплатов восстановить контакт со своим человеком. Руководитель разведки ОУН(Б) в Генерал-губернаторстве Федор Яцура как-то показал своему информатору доктору Ивану Л. фото «Валюха», и тот заявил, что видел этого человека в Кракове именно в 1940 году! Так что, как знать, все ли сообщил о работе по ОУН «главный террорист СССР» в своих нашумевших некогда мемуарах... Советская разведка надеялась на восстановление связи с Горбовым до 1948 года, когда узнала о печальной судьбе несостоявшегося «крота». В предвоенные годы советской разведке удалось создать определенные позиции в среде закордонных звеньев ОУН, что давало результаты даже в период «холодной войны». Так, негласный помощник «Иосиф» (псевдоним изменен. — Авт.) сотрудничал с НКВД с 1939 года, а связь с ним КГБ УССР возобновил только в 1954 году. О заброске на базы подполья в Западной Украине эмиссара-разведчика Закордонного представительства Украинской главной освободительной рады Василия Охрымовича (1951 год) стало известно от приобретенного до войны оперативного источника, «расконсервированного» после 1945-го. Созданное в январе 1942-го 4 Управление НКВД УССР среди ведущих функциональных задач имело «продвижение» агентуры в формирования ОУН и УПА для последующего ее вывода в Германию и другие европейские державы. Так, оперативной группе «Унитарцы» майора Василия Хондожко, направленной 4-м Управлением Наркомата госбезопасности (НКГБ) УССР на базу партизанского соединения Сидора Ковпака в августе 1943-го, ставилась задача приобретения агентуры среди украинских повстанцев, вывода ее в заграничные звенья ОУН. Опергруппа «Дружба» Николая Онищука, действовавшая на базах соединений С. Ковпака и Петра Вершигоры, привлекла к негласному сотрудничеству 49 оперативных источников в ОУН и УПА. Опергруппа 4-го Управления НКГБ УССР в партизанском соединении Бориса Шангина обзавелась несколькими ценными информаторами в проводах ОУН Германии и Австрии. В соответствии с директивой НКГБ УССР от 28 июля 1944 года создается 1-е Управление НКГБ (внешняя разведка). Это подразделение приобрело до конца войны ряд перспективных оперативных источников в Германии, Австрии и других европейских странах. И хотя внешняя разведка всегда была прерогативой Москвы, до 1948 года существовали закордонные оперативные группы НКГБ-МГБ УССР, позднее влившиеся в общесоюзные в статусе «подрезидентур». По свидетельству одного из руководителей разведки КГБ УССР генерал-майора Василия Мякушко (работавшего после войны во Франции и других государствах), приобретенная тогда украинскими разведчиками агентура использовалась в Европе и за океаном по крайней мере до 1970-х годов. 26 мая 1945 года Лаврентий Берия санкционировал направление в Прагу оперативной группы генерал-майора Горшкова «для изъятия активных украинских националистов» с подчинением ей ряда ответственных работников НКГБ УССР. Активизации работы советских спецслужб против закордонных центров украинских националистов способствовало тесное сотрудничество последних с разведками США и Англии, объявленными в постановлении Политбюро ЦК ВКП (б) от 20 августа 1946 года основными противниками по тайному фронту. Если судить объективно, разведывательная информация способствовала благородному делу восстановления соборности украинских земель, вхождению Украинской ССР в мировое сообщество. В частности, конфиденциальная информация о позициях правительств Великобритании и США использовалась на исторических Ялтинской и Потсдамской международных конференциях 1945 года на переговорах о западных границах послевоенной Украины, ее вступлении в ООН. Особого упоминания заслуживает патриотизм украинцев — представителей «трудовой эмиграции» в странах Латинской Америки. Их представители вошли в состав резидентур, созданных в Аргентине, Уругвае и Чили видным советским разведчиком Иосифом Григулевичем («Максом»). Эта талантливая личность больше известна как член-корреспондент АН СССР, автор ряда солидных монографий по истории католицизма и Латинской Америки, написанных под псевдонимом Лаврецкий. Рискуя жизнью, наши земляки помогали освобождению «неньки Украины», закладывая мины в угольные бункеры судов, везших из Буэнос-Айреса в Германию стратегическое сырье (селитру) и продовольствие. Всего в 1942-1944 годах заложили 150 мин - они срабатывали в море, и Гитлер лично распорядился подобрать другой порт для транспортировки грузов. Одним из оперативных прикрытий спецагента «Макса» служила должность посла Коста-Рики в Италии, где он одно время даже был дуайеном дипломатического корпуса. Посол резко выступал с трибуны ООН с критикой внешней политики СССР, за что получил кличку «американского подпевалы» от министра иностранных дел страны Советов Андрея Громыко. В 1953 году посол просто исчез... Дело в том, что разведчика «Макса» отозвали в связи с арестом Берия и чистками старых кадров спецслужбы, особенно причастных к репрессиям и «мокрым» акциям. Сам Григулевич, начавший сотрудничать с НКВД, вероятно, в период Гражданской войны в Испании 1936—1939 годов, вскоре после убийства в 1940-м Рамоном Меркадером Льва Троцкого (проходившего у чекистов под псевдонимом «Козел») получил орден Красной Звезды «за успешное выполнение правительственного задания». Из мраморного особняка в Риме Иосиф Ромуальдович попал с женой-мексиканкой Лаурой и грудной дочерью в скромную двухкомнатную квартиру в районе станции метро «Сокол» в Москве. Сделал успешную научную карьеру, одних книг выпустив около двадцати. Дочь разведчика Надежда (родившаяся в Риме и нареченная сначала Романеллой) рассказывала, что всегда мечтала о брате или сестре. В 1946-м в Бразилии у Григулевича родился сын Хосе, умерший шестимесячным от порока сердца. «Я думаю, — говорила Надежда Григулевич, — что это была Божья кара за попытку покушения на Льва Троцкого». «Об Иосифе Григулевиче, обо всем этом прекрасном и ужасном поколении коммунистов-чекистов, — отмечал отставной полковник разведки, писатель Михаил Любимов, — еще много напишут и плохого и хорошего. Они самоотверженно воевали, они убивали и белых, и фашистов, и врагов, и друзей, и друг друга, они жертвовали всем и не гнались за личным благополучием. Им есть, чем гордиться и в чем каяться». Этими словами профессионала и закончим очерк. 9 июля 2009 newzz.in.ua (Comment on this)
4:08p	Советские разведчики-нелегалы в Японии В начале 1950-х годов в окрестностях Токио в собственном доме поселилась супружеская пара выходцев из Средней Азии. Супруги Садык занялись в стране Восходящего солнца коммерцией. Открыли магазин по продаже мехов, антиквариата и ювелирных изделий. На самом деле это были советские разведчики-нелегалы Шамиль Хамзин и Ирина Алимова, известные в Центре под оперативными псевдонимами Халеф и Бир. ( Read more... ) (Comment on this)

<< Previous Day

2020/11/23 [Calendar]

Next Day >>