Как испортить Рушди переводом
Роман Рушди Shalimar The Clown я купил на гоанском пляже в 2006 году, и там же проглотил первые 100 страниц.
Вскоре за многочисленными переездами, ремонтами и текущими проблемами деторождения книга куда-то задевалась, так что дочитывать пришлось уже русский перевод, выпущенный «Амфорой». Вообще-то я остерегаюсь читать английские романы по-русски, но взыскательный Лев Данилкин этот перевод хвалил, да и непонятно было, где и когда ещё мне второй раз доведётся найти оригинал.

Увы, перевод очень серьёзно испортил мне впечатление от книги. Не потому, что он что-либо существенно искажал. Но просто я об него поминутно спотыкался. И много раз испытывал досаду от того, что не могу сличить с оригиналом, потому что было очень сильное чувство, что автор тут имел в виду другое.

Одна необъяснимая странность перевода — в том, что имена собственные там нарочно усложнены для русского восприятия. В паре случаев это может объясняться тем, что переводчица Елена Бросалина — индолог, и ей видней, как на самом деле оно должно звучать на хинди, кашмири и гуджарати. Скажем, вымышленная деревня, где происходит и завязка, и трагическая развязка действия в Кашмире, называется у Рушди Pachigam. По-русски она зачем-то становится ПачХигамом, хотя англоязычного читателя автор романа освобождает от необходимости спотыкаться там об лишнее "х". Героиню романа зовут Boonyi. По-русски переводчица зачем-то называет её Бунньи, как будто бы это удвоение согласной перед мягким знаком может иметь для русской фонетики какой-то смысл. Что же касается фамилии неиндийского героя повествования — тут мы имеем дело просто со случаем вопиющей халтуры в фактчекинге. Посол Макс Ophuls, по сюжету книги — страсбургский еврей. С каких луёв могла бы его фамилия читаться как ОфАлс, если само имя героя является прямой отсылкой к совершенно реальному псевдониму голливудского режиссёра с аналогичной биографией, у которого в этой фамилии даже умляут над ü стоит?!

Вообще, аллюзий в романе Рушди — бесчисленное множество, он в этом смысле прилежный ученик Набокова, и чем дальше, тем более прилежный (рецензент из Daily Telegraph сообщает, что на первых 10 страницах романа насчитал 12 отсылок к одному только кинематографу). Переводчица этих отсылок не ловит совершенно. А даже там, где ловит, тут же упускает, как Петер Чех в давешнем матче с турками. Например, тренер говорит героине: "Ты — Кей Корлеоне". Переводчик исправно делает сноску — видимо, для тех, кто не читал и не смотрел «Крёстного отца». В сноске сообщается, что Кей Корлеоне — персонаж романа М. Пьюзо. При этом не сообщается ни пол этого персонажа, ни его роль в сюжете, ни смысл сравнения. Очевидно, потому, что сама переводчица не сочла уместным вникнуть в эти детали. А таких отсылок в тексте Рушди — не счесть. Где-то они растолкованы столь же бестолково, как Кей Корлеоне, где-то оставлены без комментария. Наверняка есть и такие, которые, оставшись переводчиком не поняты, утратили узнаваемость в русской версии.

Та ж фигня с историческим контекстом, играющим в книгах Рушди огромную роль. Например, про одного из персонажей сообщается, что в 1980-е годы образцом для подражания для его соратников стала организация FSLN. Что должен понять из этой аббревиатуры русский читатель? Столько же, наверное, сколько и переводчица дала себе труда уяснить, то есть ничего. Меж тем, у аббревиатуры FSLN, которую английские газеты всосали в своё время без перевода, есть совершенно конкретная русская версия. Это Фронт национального освобождения имени Сандино, просоветская организация, пришедшая к власти в Никарагуа при свержении диктатора Сомосы в 1979 году. Я очень хорошо помню про эту партию из бесчисленных политинформаций, про подвиги сандинистов в СССР обязан был знать каждый школьник и телезритель. Дело тут не в том, что у меня память излишне цепкая. Рушди, развёртывая в романе военно-политическую хронику второй половины XX века, очень рассчитывает на эффект узнавания читателем реальных имён и событий, которые тот встречал в открытой печати в какие-то прошлые годы. Он очень старается над этим эффектом узнавания, а русский перевод эти зерна безжалостно вытаптывает.

Понятно, что не дело переводчика — разжёвывать авторские намёки. Это скорее работа для комментатора — найти, как там анахронистическая псевдоцитата из Булгакова перекликается с такой же псевдоцитатой из Сент-Экзюпери двумя страницами позже, или заметить, что имя помощника по половым вопросам Эд Вуд взято писателем из той же картотеки, что и имя его босса Max Ophüls. Но всё равно неприятно гадать, сколько авторских конструкций ты пропустил из-за того, что переводчик не догадался отнестись к ним бережно. Зато есть возможность предполагать, что те куски повествования, которые плохо читаются в русском переводе, в английском оригинале звучали живо и осмысленно. Как, например, русская фраза не то что женщин, даже коз не было (стр. 135) в оригинале звучала как not even goats to fuck, если мне не изменяет память.