Лытдыбр: we're saving lives, ma'am
Честно говоря, мне в самолёте не удалось посмотреть ни Хауса, ни Slumdog Millionaire толком.
Потому что в очередной раз понадобился врач, и полтора часа мне пришлось проторчать в хвосте, работая фельдшером.
Занемог двухметровый тридцатилетний казах, которого нелёгкая дёрнула поесть вечером в китайском ресторанчике в Сохо (не гонялся бы ты, поц, за дешевизной).
Всю ночь он провёл на унитазе, а по утряни явился в Хитроу, зарегистрировался на рейс, и сразу же после взлёта объявил экипажу, что умирает.
Первый час его кормили ношпой, покуда не наступил полный парез кишечника, и только потом по громкой связи затребовали врачей.

К счастью для меня и казаха, на борту присутствовал не только бывший врач, но и настоящий: интеллигентнейшая московская тётка (вероятно, гомеопат, или заведующая терапией в какой-нибудь платной клинике), проработавшая 15 лет в бригаде скорой помощи. Так что мне досталась посильная работа ассистента: расшвырять англичан, освобождая кушетку для осмотра, грабануть самолётную аптеку (я охуел, там целый чемодан и список из 60 названий), успокоить экипаж и пассажиров, с умным видом поддакивать доктору, покуда душа моя уходила в пятки от мысли, что нам сейчас придётся сажать грёбаную трансаэровскую колымагу в Борисполе (пилот стоял навытяжку и ждал команды), и плакали мои Звуки Му.

Неприятная эта догадка основывалась на двух серьёзных симптомах: перистальтика у казаха отсутствовала напрочь (даже при прослушивании фонендоскопом), зато наблюдался острый живот. Но мы с доктором решили, что час до Киева можно отвести на обсервацию, а больному за это время полегчало, и он блаженно уснул. Перед посадкой я его последний раз проведал, он был уже огурцом. А докторша уже досматривала свежий сезон «Декстера» на девочкином iPhone 3G, поднеся его близко к глазам.

Прошлый раз такая неприятность случилась со мной в минувшем октябре по пути из Венеции на борту аэрофлотовского Аэробуса 320-200, набитого главредами разных московских СМИ так плотно, что для настоящего врача места в пассажирском салоне не осталось, и пришлось мне откачивать шестидесятилетнего итальянского негоцианте, с которым сделался первый в его жизни сердечный приступ. Впрочем, первыми, пока я втыкал под Хауса в наушниках, лечить больного вызвались два Миши-Твёрдый-Знак, Михайлин с Зыгарем, и я, очнувшись от окружающей суеты, еле успел перехватить нитроглицерин, которым бедного макаронника чуть не отправили к дожам, забыв померить давление. В общем-то, мой главный медицинский подвиг прошлой осени тем и ограничился. Давление у итальяшки оказалось пониженное, а манометр у «Аэрофлота» — убитый в ноль, вместе с перекрученным в трёх местах стетоскопом. Пульс по концовке ловили пальцем, а не ушами. Медсестра качала, я щупал, мотор ревел.

К концу дороги негоциант оклемался и посмотрел говношоу по карманному видео.

PS: если кто вдруг не узнал топик поста, это фраза Джона Клиза из медицинского эпизода The Meaning of Life, где у чувака печень выстригают.