| [ |
mood |
| |
лирическое |
] |
| [ |
music |
| |
песенка паровозика |
] |
Вчера включил телевизор, настроил какой-то канал, посмотрел минут тридцать и понял, что делал правильно, что не включал его последние четыре с половиной месяца.
Потом отвернулся к стенке и оказался в Нью-Йорке, по улицам ездили автомобили, похожие на "Победы", пахло хлором и все улыбались. У меня руках была пузатая книжечка, на каждой странице которой кривыми буквами было нацарапано: "тебе надо туда" и нарисована стрелочка с пунктиром, примерно такая --------->. Проводив взглядом очередную "Победу", я обнаружил, что на всех близлежащих зданиях точно такие же ------>.
Идти пришлось недалеко, через пять минут я очутился на улице с симптоматической табличкой "rue du Ground Zero", ещё через пару минут меня встретила "place du Ground Zero". (Тут надо заметить, что двигался я чрезвычайно быстро, с каждым шагом передвигаясь то на три, то на четыре метра вперёд). На площади тут и там сидели улыбающиеся люди, к их головам были прикручены квебекские флаги, и общались эти люди исключительно на французском.
Небритый мужик рядом со мной вонял хлором, улыбался и время от времени произносил (естественно по-французски): "Такие огромные башни и так упали. Мой мир перевернулся. Такие огромные башни…". Я посмотрел на здания всемирного торгового центра - они стояли и не думали падать.
Вошёл внутрь, в фойе "Хилтона". Вслед за мной забежал потрёпанного вида кебекуй с дырявым флажком на голове и, спазматически вцепившись в мой рукав, принялся орать на жуале: "Значит ты тоже видишь, да? И я вижу, и я вижу, а они мне не верят, не верят, не верят, понимаешь? НЕ ВЕ-РЯТ!" - проговорил он по слогам и уставился на меня горящими глазами.
Стрелочки в моей книжице теперь указывали "вверх", я двинулся по направлению к лифту, мой новый знакомый, теперь почему-то гаитянский негр, последовал за мной. В стеклянном лифте мы поднялись на 25-ый этаж (в кабине было только две кнопки: "0" и "25"), когда двери открылись, мы оказались в коридоре моего родного строгинского ЖЭКа, с зелёными стенами, потёртыми памятками для квартиросъёмщиков и пыльными фикусами по углам. Теперь стрелка указывала на обитую дерматином "дверь номер два", так было написано и в книжице, и на табличке.
Открыв эту дверь, мы оказались в тёмном и пыльном советском кабинете, где на высоких стульях сидели главные герои кинофильма "Дайте жалобную книгу". Они, понятное дело, улыбались и пахли хлором.
Как только дверь за нами захлопнулась, усталый Папанов, еле улыбаясь, небрежно протянул два бланка и зевнул во всю пасть: "Заполняйте, галлюцинаторы ядрить…" Олег Борисов поморщился и произнёс своим кошачьим голосом: "Ну, чего вы всё ходите и ходите, сказано же – башен нет, не существуют они, ведь во всех газетах написали", при этом он с укоризной взглянул на моего попутчика – "К вам это в первую очередь относится, товарищ Артёмов". Гаитянский негр сконфузился и принялся что-то быстро тараторить по-французки, но уже с гаитянским акцентом, что-то вроде: "а я что – я ничего"
Когда заполнили бланки, Борисов с Папановым замотали нас в бинты, посыпали хлором и отнесли в соседнюю комнату, где мы лежали пока не наступило утро.
Вот так вот.
|