| 10:28a |
качалкина:
Давай посидим. Подоконник широк.
А мы из породы не тех лежебок,
Которым нужны кровати.
Давай почитаем Амелина вслух.
Когда забегаешь на часик, до двух,
Обычно бываешь кстати.
Давай посидим и сердца посадним:
Что наши удачи приходят к другим
И женщины наши - к тем же.
Давай разопьем твой Абрау-Дюрсо.
Нарежем колбаски, которой осо:
Особенно вкус нежен.
Давай. Ты единственный, может быть, брат,
Разделишь со мною таинственный сад
Сбегающихся тропок:
где витязь однажды у камня решал,
а витязю конь бестолковый мешал,
вертя головой и попой.
Прости прозаизм! Заходи на часок.
Я к дулу умело прилажу висок
И мы порискуем богом.
Овчарка под окнами выйдет гулять.
Наверное - позже. Наверное - в пять.
Но ждать, согласись, немного.
почему-то ей нравится еще и бавильский. а ведь он из челябинска. явный не москвич... |
| 10:30a |
Сапоги
(Рассказы о писателях. Непутевая газета)
Сижу в кабинете заместителя Главного Редактора (она как раз в отпуск ушла). Ломаю компьютер, на важных документах смешные рожицы рисую. Референт заместителя ГР, смешная чудачка из Подольска, вышла куда-то поинтриговать.
Входит Главный Гедактор.
- Ага, - говорит радостно, - порнуху зыришь?
А у меня как раз на мониторе не девки голые, а чушь какая-то. Показываю ГР, что не порнуху, возмущаюсь лицемерно, а она уже села напротив, курит и что-то важное рассказывает.
Типа: пиздец. Или даже так: пиздец, пиздец и полный пиздец. Ну, и курит, конечно. А потом – машинально – окурок с пеплом в сапог референту. Думала, что урна. Сапоги-то жуткие. Кирзовые, из Подольска. Вот референт, приходя на службу, их и снимает. А ходит по газете в дешевых итальянских лаптях.
Смотрит ГР на дело рук своих. Потом молча встает. Улыбается обворожительно.
- Ты, - говорит, - не выдавай меня.
И исчезает, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты и профессионализма. Я в панике. Бегаю по комнате с сапогом, урну ищу. А урны нету нигде! Есть целая коробка презервативов. На вид, кстати, Лидия Васильевна, такая интеллигентная, положительная женщина, и надо же – презервативы! Доносы, разумеется, повсюду валяются, фотографии обнаженных мальчиков (впрочем, фотографии, наверное, от прежнего ее начальника остались), секретная записка, адресованная Шойгу, смешные дамские принадлежности вроде вставной челюсти и стеклоочистителя, а урны – нету!
Выглядываю с сапогом в руке в коридор: может, думаю, до туалета добегу, там если не урна, то унитаз хотя бы есть. Не тут-то было. В отделе политики уже бухают: какой-то депутат умер, ну они и празднуют. Меня увидели, руками машут. То ли «иди сюда», то ли уже «потухни, гнида, сейчас табуреткой расстреляю» (они народ серьезный, все когда-то евреями были, чуть что – в драку, я с ними не бухаю).
Закрыл дверь. Плачу.
Потом плюнул на все (в сапог, конечно!), да и пошел на цыпочках на первый этаж. Сотрудники мои уже разбежались, конечно. Пирогов – в журнал «Cool-gay», Шаргунов – на митинг радикал-пацифистов «Смерть всем!». Вознесенский… про него и говорить не хочется – опять воровать пирожки по супермаркетам.
Короче, пошел домой. Даже не набухавшись на службе как следует. Сразу побежал в бар «Мицву», там дрожь с грехом пополам и без закуски кое-как унял. У нас референтов ведь все боятся! Потому что они подшивают газету и много и умело интригуют.
На службе я пока не появлялся еще.
Страшно.
А вдруг – заметила???? |