| 1:50a |
Ну, или так
(…)
И умру я не на постели
При нотариусе в пенсне.
А на идиотском расстреле
На лихой Гражданской войне.
А скорее всего, уныло
До 30-х я дотяну.
Собирая спички и мыло,
Осуждая слегка жену.
Получу, допустим, пятерку,
Выйду где-то перед войной.
Буду водку пить и касторку,
Окруженный большой страной.
А когда германец веселый
Налетит на нас во всю прыть,
Снова вспомню свой стих тяжелый.
Напечатают, может быть.
Не владеть же им, супостатам,
Моей Родиной дорогой.
И, наверное, в 45-м
Получу уже срок другой.
Ни судьбы, ни семьи, ни крова.
Разве пара встреч невзначай.
На этапе, возможно, Лева.
В Ленинграде у Ани чай.
Рабнеделя, четверг и вторник,
А вокруг советская знать.
Может, даже увижу сборник,
Хоть и нечего там читать.
Вот и Родина бездыханна.
И гитара не бьет зурну.
А писала одна лишь Анна.
Только Анна. На всю страну. |
| 6:10p |
Передают из Колумбии
А прокурор кричит: четыре.
Ему в ответ кричат: позор.
Но, слава Богу, в нашем мире
Не все решает прокурор.
Судья решение простое
Находит. Вот и приговор.
Он увеличивает вдвое
Тот срок, что просит прокурор.
Лежит юстиция в нирване.
На свете нету, господа,
Вы согласитесь, ни гуманней,
Ни справедливее суда. |