* * *

В аду неуютно лишь первую тысячу лет.
Потом привыкаешь. И к публике и к персоналу.
И кажется: места нигде во вселенной и нет,
Где так хорошо. Потому что все мало-помалу

Становится милым, родным и как будто своим.
Знакомые лица, привычки и старые шутки.
Вот так приезжаешь в какой-нибудь бешеный Рим
И кажется он незнакомым, и диким и жутким.

А после язык, и названья, и люди, и вид
Становятся ближе, и ближе, и ближе, и ближе.
Наверное, я полюбил бы Берлин и Мадрид,
И смог бы прожить в Дюссельдорфе и даже в Париже.

Но все-таки город чужой – он, конечно же, ад.
Повсюду дороги и злобные автомобили.
Да что там за черти опять над Москвою летят,
И так голосят, словно их целый год не кормили?