Мирная картина
Асфальтированная тропинка возле железной дороги. Между ней и дорогой – трубы. Огромные белые трубы. Для красоты, наверно. Но не только. Там через равные промежутки встречаются железные приступочки, на которых удобно разложить нехитрую закуску, немудреный стаканчик, чтобы, по дороге домой, вдали от обезумевшей жены, выпить Маленькую. Маленькую лучше поставить на землю. Иду я. С огурцами, помидорами, квасом. Вижу: впереди мирная картина. Пожилой, вызывающий добрую симпатию, мужчина разложил на упомянутой приступочке нехитрую свою закуску, немудреный стаканчик, а на земле, натурально, стоит Маленькая. Рядом, что придает особую мирность, даже некоторую пасторальность, картине – пасется пухлый младенец, лет, наверное, четырех. Мужчина, повторяю, пожилой. Совсем пожилой. И пьющий, вероятно. А младенец – пухлый. Так что, вероятно, все по классику: Дедушка и Внучек. Дома-то не дают выпить. Ни жена, ни зять, то есть не зять, конечно, но как зять-баба называется я не знаю, а, может, и не зять-баба, а дочь, главное: не дают. Наливает он себе в стаканчик, умильно глядит на Внучка, тот мирно пасется. Что-то там где-то ковыряет, свои дела у него, нам не понять. Иногда тянет руку к Маленькой. Тут взгляд Дедушки суровеет, раздается глас: Стоп! Пока еще не твое.
Все правильно: рано еще. Я, увидев описанную выше мирную картину, даже замедлил шаг. Закуска ведь нехитрая. А у меня и огурцы, и квас, и за второй могу, если что, сбегать. Вот из-за второй-то я и не стал шаг замедлять. А то как же? Отпустили с дитем погулять, а он на карачках приполз! И пошло-поехало бабье гавно.
Пошел я себе дальше, внутренне умиляясь мирной картиною. Вот так, ничего не сделав, я совершил очередной хороший поступок. А вы говорите – сволочь. Какая же я сволочь, я не сволочь, я знаю, конечно, кто сволочь, но вам не скажу, потому что вы и сами знаете, верно, ведь?