"Фауст". Гете.
«Воздуха? Света? Их больше не будет». Фауст. Гете. Гретхен приходит в церковь. Беседа со злобным духом. «Соседка, вашу склянку…»

Как я плакала тогда.

Как сейчас помню – август месяц, а я на седьмом. Лавочка в Лаврушинском переулке, с видом на Третьяковку. Я поступаю в аспирантуру по клинпсихологии. МГУ-шную. Реферат к поступлению неплох, объективно – и сейчас я его так же оцениваю. Я - в дурацкой круглой зеленой шляпе, в зеленом плаще, который еще сходится на круглой мне – его еще можно застегнуть. Мы купили эту дурость на красноярском базаре, вместе, перед моим отъездом на диплом. «Сумка тяжелая, тебе не тяжело? Осторожнее…» - напрасная забота… напрасная. Решение принято, как отрезало – не возвращаться к нему ни за что, как бы ни было больно, бедно, тяжело. Инстинкт самосохранения.

Я пишу сейчас, и мне до полусмерти больно и теперь – зачем мне этот опыт, никто из нас – ни родители, ни Анна, ни даже я его не заслужили…

Когда я внезапно поняла, что жизнь – кончилась. Хорошая жизнь. С потенциалом успешной. Воздуха, света? Их больше не будет.

Я носила Анну, зная, что там – именно она, никто иной. Разговаривала, пела ей, здоровалась по утрам. Это какой-то только мой ребенок, если возможно, как-то появившийся во мне, от меня отпочковавшийся, по нелепой случайности похожий на человека, которого я когда-то любила настолько, что бросила и сломала все.

Безумно больно было, когда в консультации я видела, как будущие папы застегивают беременным сапоги. Мне – никто. Некому было. Когда видела, как заботятся, ухаживают, ждут – вместе. И радоваться потом будут вместе. Я – одна. Я – одиночка.

Никому не дай Бог этой боли. Никому.

Это, если смотреть снаружи – все просто и легко – ну, справилась? Вылезла? Да? Да. И мне умудрялись при всем при этом завидовать…

Это два разных, казалось бы, взаимоисключающих чувства – любви к дочери и ощущения конца жизни. Анну я чувствую на расстоянии, никогда у нас не было, чтобы я даже в младенчестве ее не понимала: что она чувствует, где у нее болит, что ей надо – даже с ней-младенцем мне было легко – одна душа на двоих. Первое УЗИ – Евина радость – во мне чудо, живое, настоящее, растет, развивается нормально, и все это совершенно закономерно и правильно, то, что она сейчас во мне.

И, одновременно, - у меня больше не будет жизни. Нет, не _своей_. А вообще не будет. А будет срывающая кожу, нервы мясорубка.

Мне, видно, не жить иначе. Все с вывертом, все на грани. Как десять лет назад мы вместе с ней прошли по грани смерти – преклампсия, отказали почки, вытянуло сердце. Как сейчас - надела погоны.

Зачем мне именно так? Нет ответа.
Сама себе все. Одиночка.