| 10:44a |
МОЯ ОБОРОНА 13.
Кое-какие события этого лета, пожалуй, заслуживают подробного рассказа, например тот "стрёмный сейшн". Хотя бы ради представления о быстродействии и возможностях тех времён.
Волчица присоединился к движению Сопротивления где-то через пару недель после первомайского концерта, пройдя боевое крещение «Ерусланом». Соответственно, к середине июня с десяток репетиций мы провели вопреки всем Таниным фокусам, так что готовы были грянуть панк-рок ещё более убойной силы.
В те времена главным в обустройстве любого концерта были два вопроса: «где играть» и «аппарат». Аппарат у нас на тот момент имелся довольно приличный, вдобавок свежеусиленный мощностями Волчицы. Ну а «где» - было решено моментально.
Между жилыми домами и железной дорогой на Рабочке уютно располагались дачные домики садоводческого товарищества «Садовод». Обитаемое всякой пенсией с соседнего Загорского Оптико-Механического, оно было (не только было, оно и сейчас, мы с Машкой проверяли) превосходно для прогулок и бесед в любом состоянии, хоть пой, хоть пляши. Неподалёку от центрального входа товарищества располагалась небольшая уютная сцена, на которую я уже давно положил глаз. Расстояние от подъезда (важный момент для транспортировки аппарата) моего флэта до ворот Садовода не превышало и километра , часть которого шла по уютной ветке железной дороги, упиравшейся в ворота Оптико-Механического и склады под названием Грабари. (Занятна судьба этой железки. Казалось бы, склады с прямой отводкой от Ярославской железной дороги должны обладать изрядным коммерческим преимуществом, но какие-то долбоёбы тупо сдали ветку на чермет, не оставив даже шпал.)
После контрольного осмотра сцены мы с Борисычем зарулили в сторожку, в которой обнаружили милейшего дедулю, оказавшегося председателем этого самого Садовода. Устный договор об аренде был достигнут быстро, плата (по факту мероприятия) составляла рублей сто, что равнялось на тот момент десятку бутылок пива. Дедуля показал нам чахлую розетку, прилепленную на сарай рядом со сценой: «А если всем понравится - пригласим осенью, на День Садовода», - было заметно, что этот загадочный день имеет для него большое значение. "И чем они на этом самом дне занимаются-то? Яблочками наливными меряются? Огурчиками полуметровыми?", хихикали мы по дороге домой. "Задовводческое товарищество Задоввод, блядь. Это же масло масляное. Содомитское товарищество Содомит! Старик, прикинь, нас зовут играть на День Содомита!"
На повестке дня оставалось два пункта: остальные участники и рекламная кампания, что тоже не составило проблем. Незадолго до всего этого Гованик припёр запись герлы по имени Таис, представлявшую собой превосходный образец экзистенциального панка. Соответсвенно, на него была возложена ответственная задача по её, Таис, ангажированию и доставке. Третьим же коллективом, а если быть точным - жертвой в качестве «заткнуть дыру», была выбрана местная группа «Некролог», исполнявшая дикую смесь новомодной альтернативы с heavy metal.
Полиграфические мощности были обеспечены черно-белым лазерным принтером Волчицы. Кто говорит, что афиши нельзя верстать в ворде? Всё, что нужно - пакет необходимых шрифтов, умелая регулировка межстрочных расстояний и предельный лаконизм (главным гемором было отрисовать в пейнтбраше карту прохода, включавшую железнодорожную ветку с множеством чёрточек - шпал).
За несколько дней до концерта по всему центру Загорска висели объявления формата А4. Полагаю, что они привлекали внимание даже тех, кто не имел никакого представления о ПАНКЕ. Сверху, готикой: «ACHTUNG! OSVENZIM RECORDS (именно так именовалась тогда наша студия) представляет: АКТ ВАНДАЛИЗМА. Предполагаемые участники: СОПРОТИВЛЕНИЕ, ТАИС, НЕКРОЛОГ. Вход - 20р Ублёв.» Плюс красивые ряды черепов с перекрещенными костями и корявая схема прохода.
Утром двадцатого июня, закинув на место аппарат, мы решили прогуляться за пивком. День был жаркий, предстоял традиционный коммутационный кошмар, недостающие рупорные сабвуферы нам должны были подвезти позже, так что пиво было необходимо. На обратном пути, у ворот, нас настиг пресловутый милый дедуля, но превратившийся отчего-то в конкретного гашековского Резинового Дедушку. Обладавший весьма подходящими для этой роли субтильными габаритами, он клекотал и подпрыгивал:
- Какой, бля, ахтУнг?! Какой, на хуй, освенцЫм?!
- Да что случилось-то?
- А это, бля, што? Вы фашысты, бля, чоли?!
- С чего это вы взяли?
- А это шобля, ёбтвою? - в дедулином кулаке была зажата какая-то бумажка, по факту предъявы оказавшаяся нашей афишей.
С большим трудом нам удалось убедить его в том, что мы не совсем фашисты, а в некотором смысле даже и антифашисты. Дед успокоился, а мы погрузились в борьбу с аппаратом.
Музыканты с адептами прибыли и где-то за час до начала я отправился к воротам, предвкушая трудности обилечивания местных нефоров. К моему изумлению, горизонт был пуст. Появлялись отдельные персонажи, но не более. Наконец, вместо ожидаемого поддатого гомона адептов панк-рока, тишину разорвал рёв мотора и с визгом тормозов передо мной остановился ментовский уазик, из которого высыпались пятеро довольных молодцев с автоматами наперевес. «Ну и чего здесь у вас? Чего ещё за АКТ ВАНДАЛИЗМА?!»
Сотрудники проследовали к сцене, недвусмысленно намереваясь предотвратить грядущий АКТ и были изрядно удивлены, обнаружив компанию человек в тридцать, которая идиллически сидела на траве, тихо попивая напитки. Признанная самой взрослой Сергевна, которую материнская забота в очередной раз ввергла в пучины панк-рока, взяла на себя переговорные функции. Менты деловито записывали паспортные данные артистов, но сейшн сворачивать уже не собирались. Всё вскоре выяснилось: какой-то пенс, проходя по городу, увидал наши афиши. Быть может, он жил в оккупации или был политруком, или просто - излишне бдительно-советским пенсионером, главное, что от первой же прочитанной строки его чуть не хватил карачун и он трудолюбиво отправился в местное ФСБ. А уж оттуда поступила соответствующая разнарядка. Менты весьма оперативно оборвали наши рекламные шедевры (и о сейшене попросту никто не узнал), ну а в назначенное время прибыли на место фашистской диверсии.
Пела Таис, чесал своё Некролог, лабали мы. Менты кучковались в ёлочках и явно входили во вкус. Немногочисленная публика, врубившись, что хомутать не собираются, продолжала возлияния. Странный, абсурдный концерт, умиротворённостью атмосферы больше походящий на какой-то Вудсток, нежели на панк-сейшн. «Птицы исчезают, птицы не дождутся...» На записи, обеспеченной нашим верным катушечным AKAI, действительно - слышны соловьи.
Кинув колонки в сторожку и захватив мелкий ценный скарб мы отправились на Рабочку. К ночи случилась страшная гроза с диким ветром (в Москве, говорят, тот ураган наделал большого шухера). Помню, мы со Щуровым по щиколотку в бурлящей воде, босые, идём за очередной порцией водки. Над головами летят сучья, гром, от молний светло - хоть читай! Нам же дико весело.
На следующий день мы попёрли за аппаратом. Резиновый Дедушка был ехиден и очень доволен вчерашней оперативной отработкой по пресечению безобразий. Его кокетливые намеки на то, что колонки он может и зажилить мы проигнорировали, швырнули всё это дело в чью-то "буханку" и отправились восвояси. Милый дедуля не понимал, насколько ему повезло. Прибудь на мероприятие сотня пьяных панков - был бы ему День Содомита.
По осени мы отыграли пару раз в той самой пивной, куда я захаживал из игрушечного техникума и о ступеньки которой расколотил лоб после памятной гулянки в Доме Пионеров. Кстати, второй пивной концерт, прошедший при диком ажиотаже, был зафиксирован на всё тот же AKAI и вошёл в нашу «официальную» дискографию. Название было изящно изобретено Борисычем. «Хм, запись есть, а как назвать-то?» - морщился я с постконцертного перепоя. Борисыч на секунду задумался... «ЁБАНЫЙ В РОТ!»
«А что, превосходно.»
Несмотря на стремительно возраставшую популярность, статус уездных звёзд панк-рока интересовал меня меньше всего и продолжать развлекать неврубающихся в идеи местных мурзилок мы вовсе не собирались. Не помню каким образом мы зацепились с Костей Мишиным, Сантимом и прочей пост-панк-футбольнофанатской братией, но необходимая интеграция во внешний мир, судя по всему, произошла в конце осени, а на декабрь в Москве и в Загорске были уже намечены совместные концерты с Бандой Четырёх и Чёрным Лукичом.
Московской организацией, само-собой, занимался Мишин, а в Загорске плацдармом для эпохального события должен был служить «Полтинник», ДК 50 лет Октября. Всё складывалось идеально: Макс Еремян, репетировавший там свой металл, со свойственной ему прагматичностью помаленьку пролезал в тамошний трудовой коллектив и замутить любую херню в стиле рок было делом плёвым. Полтинник располагался на окраине, в районе под названием Скобянка
(впоследствии получившим из уст Мишина меткое прозвище Корытовка). Здоровый зал на 750 мест, превосходный по тем временам аппарат, лояльные до полного похуизма сотрудники - сказка, а не ДК. Заведовал этим делом Стас, чудной персонаж, любящий поддать носитель неизменных усов. Помню, как из соображений экономии бюджета он, нарядившись в халат и газетную треуголку, самолично перекрашивал свой дом культуры. Нетрудно догадаться, зачем была нужна такая экономия. Остальной коллектив не отставал - поддавали там все и пёрли тоже всё, что не представляло жизненно важной для функционирования ДК ценности.
В тот раз Стас слегка поскрипел, мол какой-то Лукич из какого-то Новосибирска, но согласился - проводить культурно-массовые мероприятия они были обязаны и лишняя галочка отнюдь не мешала.
Рекламу мы обустроили по обкатанному на АКТЕ ВАНДАЛИЗМА принципу, увеличив размер афиш до А3. На белом листе, помимо мелкой информации о месте и времени, было ровно четыре строчки:
СОПРОТИВЛЕНИЕ
БАНДА ЧЕТЫРЁХ
ЧЁРНЫЙ ЛУКИЧ
(соратник Егора Летова)
Такая же бумажка была выдана чуваку, который малевал афиши для информационного стенда у Полтинника.
За день до московского концерта я прибыл к Сашке Аронову, прихватив, по просьбе Мишина, наш микшерный пульт.
Способ организации столичных контркультурных событий ничем не отличался от нашего: бралась любая обладавшая сценой лоханка, директору (как правило, советского образца бабушке, дедушке, спившемуся дядьке инженерного вида) совалась какая-то смехотворная сумма, собирался по сусекам аппарат и расклеивались чёрно-белые принтерные печатки.
Нацбол Аронов, не имевший ещё на тот момент медали от Сажи Умалатовой, жил скромно; бас системы Diamant, пара плакатов, да вороха газеты «Лимонка» - единственное, что отличало его хату от сотен тысяч других подобных советских квартир. Тем куцым вечером мы, кажется, даже не пили. Я традиционно стебался над Вождём, Аронов негодовал. Заботливая Сашкина мама накормила героев панк-рока ужином и мы завалились спать, благо предстоял большой день.
Поутру мы полезли то ли в подвал, то ли в сарай, где хранились «концертные порталы группы Аракс» - раздолбанные рупорные колонки, происхождением которых Сашка явно гордился. Мы еле выковырнули эти гробы, погрузили их в образовавшийся внезапно автомобиль и отправились на место грядущего преступления.
Кинотеатр «Звезда» на Курской оказался микроскопическим: зальчик мест на сто пятьдесят и фойе, больше смахивающее на банальный коридор. Битва с незнакомым аппаратом вышла куда более напряжённой, чем обычно, так что к началу самого концерта я уже слабо соображал. Вооружившись инструментами Банды мы со свежеприбывшим Волчицей отыграли короткую программу и спустились в зал. Димка - Чёрный Лукич с гитаристом Женей Каргаполовым чинно сидели на стульчиках, угощаясь водкой, мы как-то быстро познакомились и дальнейший разговор потонул в лязге Банды Четырёх и топоте ринувшихся к сцене футбольных фанатов.
В фойе был обнаружен Вова - вокалист Красных Звёзд, недавняя жертва нашего чудесного издания. При виде меня, он моментально напрягся:
- Ты что же это делаешь?
- Привет, Вова. Ты это о чём?
- О вашем журнале, блядь! Я не давал согласия на интервью!
- Так зачем же ты всё это говорил?
- Это другое дело!
- Нет, чувак, не бывает таких дел. Ты что, биться хочешь?
- Да если б я хотел, у меня здесь пол-зала охраны! В общем, знаешь, ты только если будешь ещё писать - согласуй сначала.
- А, да не вопрос.
В кинотеатре действительно кучковались какие-то подростки в беретах под чегевару, как выяснилось - представители АКМ - Авангарда Красной Молодёжи, забавной попытки Анпилова создать собственную НБП. В отличие от Лимонова у них не было своего Летова, поэтому в качестве Певцов Революции использовались любые пламенные буратины. Например - Вова. Вообще про АКМ можно рассказать много смешных историй и одна из них случилась как раз тогда. В какой-то момент фланирование в фойе смешалось в кучу, в эпицентр которой ринулись футбольные хулиганы и в воздух полетели чегеваровские беретки. В несколько секунд Вовина «охрана» отхватила пиздюлей, хорошо ещё, что экзекуция носила характер скорее воспитательный и избиение анпиловских соколов длилось недолго. «За что это вас?», спросил кто-то у утиравшего сопли АКМщика. «Да мы сказали, что Торпедо - говно...»
Вообще мероприятие вышло в этом смысле богатым на события; Аронов решил проверить крепость черепной коробки Бори Усова посредством ботинок, а я устроил дискуссию с Митей Волынским, в процессе которой у меня оказалась разбита губа. Уж не знаю, чего хотел Сашка от Бори, но был он настроен решительно, так что Боре тогда изрядно повезло и поклонники ещё многие годы могли наслаждаться какофонией Соломенных Енотов. Мы же с Митей выясняли, кто забирает с собой Лукича с Каргополовым. Так как до этого сибиряки проживали у Мити, то он пёр на принцип, мне же самому было крайне интересно пообщаться с новыми легендарными знакомыми, плюс висела ответственность за их завтрашнюю транспортировку в Загорск. Чёрт возьми, я как в воду глядел. Дискуссия ни к чему не привела и в конце-концов выбор предоставили уже тёплому Лукичу. Тот предпочёл приют Волынского, уверяя, что завтра всё будет весьма зашибись.
В обед следующего дня мы дружно тряслись в электричке на Загорск, разминаясь пивком. Некоторые опасения вызывала скорость этой разминки, помноженная на помятые лица компании, но чего уж.
Не знаю, как вышло, но в Полтинник мы ввалились за час до начала (Лукич ещё хмыкал у афишного стенда про «соратника Егора Летова») и монтировавшие аппарат Макс, Борисыч и гитарист Бат встретили нас нервными междометиями, которые правда и в подмётки не годились моему мату, когда я узнал, что никто не озаботился транспортировкой наших гитар с Рабочки. «Куда ж ты смотрел, блядь! Вы в тачку с барабанами не могли гитары сраные засунуть?! Ах, у нас слуг нет, так ты-то разъёба на чём играть будешь, на хую?»
Проблему решил Макс, предоставивший инструменты из своих метальных запасов, а я ломанулся за пульт, быстро накрутил под нас ручки и полез на сцену, на чёрном заднике которой красовались кометы и звёзды из алюминиевой фольги, оставшиеся от предновогоднего утренника.
Несмотря на нервную обстановку, врубили мы задорно и соскучившаяся за месяц нашего отсутствия публика немедленно принялась скакать и кувыркаться. Запала, правда, хватило ненадолго, и песне к десятой я уже и не чаял закончить это дело, тем более, что пора было выпускать Банду.
Московские гости, привыкшие лабать в основном по всяким столовым третьей шарикоподшипниковой фабрики, поначалу прибалдели от наших возможностей, но быстро пришли в себя. Криво стоящий уже на ногах Лёха Экзич влез за пульт и покатила анархия.
Сантим выдавал проверенные хиты, барабанщик Амелько лажал в меру и поначалу неврубившиеся в джойдивижновский саунд панки продолжили свои прыжки. Абсолютным хуком, добившим публику, была «Я убил мента». «Я убил президента... я убил журналиста...», - камлал Сантим. Стоящий рядом Павлик Кустов, тот самый, что снимал с Летова часы, восхищённо пробормотал: «Это он про Холодова.»
Помню ещё, как Амелько посреди песни вылетел из-за барабанов и умчался в направлении сортира. Я уже достаточно накидался к тому моменту и, поощрённый кивком слегка охуевшего Мишина, завладел установкой, кое-как продержав ритм до Серёгиного возвращения. «Слиняли празднички», отыграла своё и Банда. Наступил черёд сибирского гвоздя программы.
Всё это время Лукич с Каргаполовым дремали около яростно крутящего ручки и дёргающего фейдеры Экзича. «Я ж говорил, пить им не давать!» - ярился Мишин. «Так хуль вы их поили? Надо было вчера не ебланить!» - огрызался я, чуя нехорошее. Из-за кулис, сверкая усами, выглядывал полтинниковский Стас.
Кое-как растолкав, мы выпихнули Димку и Женю на сцену. «Сейчас вы прочувствуете настоящий сибирский рок-н-ролл», - заявил Лукич. Панки заорали.
Дальнейшее сложно описать, проще посмотреть сохранившееся видео. «Маппет-шоу», - констатировал из зала Борисыч. Да, шоу было в полный рост. Пока Макс пытался восстановить настройки после Экзичевских манипуляций, мы воевали с музыкантами, тщетно пытаясь добиться от них внятных звуков, чтоб как-то подстроить микрофоны. Любая попытка спеть превращалась в какую-то буффонаду, Женька Каргаполов то ронял гитару, то перемещался за барабаны, а не сумев на них сыграть возвращался обратно и долбил палочкой по микрофону. Лукич не мог осилить и куплета. Довольно быстро им это надоело и Женька принялся рассказывать анекдот. Лукич весьма заинтересованно слушал, подперев ладонью щёку:
«Идёт Герасим с МуМу, берёт и швыряет её в реку. А по ней плывёт себе мужик в лодке и видит - собачка тонет. Он пожалел её, вытащил, а она и говорит:
- Ой, мужик, спасибо тебе, мужик.
- Первый раз вижу говорящую собаку...
- А я первый раз вижу говорящего мужика!»
Зал гоготал, я же не знал, смеяться, или плакать, а тут ещё к микрофону вылез Стас.
- Вы знаете, кто это?
- ДААА!
- Вы пришли на него посмотреть, посмотрели?
- НЕТ!!
- Выключайте звук.
- Иди на хуй! Директор Полтинника мудак!
«Пидорасы ходют, блядь, пытаются нам концерт хороший...», - подытожил Лукич.
За кулисами взбешённый Стас принялся предъявлять уже мне и был отправлен второй раз на хуй, ещё секунда и нас пришлось бы растаскивать. Кое-как Максу удалось уболтать его на последний шанс, а меня от греха подальше утащили в зал.
Шанс не задался. Несмотря на то, что Панарьин унёс со сцены окончательно расшалившегося Каргаполова, выдать что-то адекватное Лукич был не в состоянии. "Корабельный ХРЕН, капитанская заря." Финальной попыткой была «Бабье лето». Поняв, что аккомпанировать никак не получается, Димка отшвырнул гитару и, отбивая ладонью по коленке ритм, внезапно чётко запел, а восхищённый зал топал и хлопал в такт нехитрому вальсу.
Бабье лето, бабье лето
Жёлтой листвы костерок
Дай мне в бою не намокшего кремня
Плавный ружейный курок...
Дальше всё скомкано. Идём на Рабочку. Лукич, Женька, Панарьин (остальные москвичи убыли), Сергевна, почему-то Таня, ещё какие-то ребята. На Каргаполове красная Танина шапка колпаком и он похож на ёлочного деда. Протрезвевшие на морозце сибиряки наперебой удивляются Таниным с Янкой сходством.
На Рабочке чего-то сидели, чего-то пили, петь и не пытались. Подошёл Павлик Кустов. «Вот, мужики, познакомьтесь. Павлик, лидер группы Саботаж*.» Каргаполов нехорошо осклабился. «А ты знаешь, что такое саботаж? А это когда НОГОЙ ПО ШИФОНЬЕРУ!!» - и с треском уебал по шкафу.
Кто-то (Макс? Был он там?) спросил про Янку. Лукич задумчиво посмотрел на Таню. «Толстая была, ленивая. Знаете, зверь есть такой - ленивец... И как Летов её трахал?»
Утром я еле разлепил глаза. Рядом грохотал Лукич, на соседнем диване ему вторили Панарьин с Каргаполовым. «Ёбаная жизнь... ёбаный сейшен... ёбаный Стас, какая хуйня-то вышла...» В квартире больше никого не было. Я поставил чайник и помаленьку герои сибирского панка полезли на кухню. Глядя на мятую Димкину рожу я злорадно процедил: «Правильно тебе вчера, Лукич, денег не дали.» - «Нееет, не правильно!» - ответил он таким диким голосом, что невозможно было не расхохотаться.
Мы долго гоняли чаи, раскатали остаток обнаруженной водки, Лукич травил бесконечные истории и расставаться не хотелось вовсе, но пришло время провожать мужиков на вокзал. Бодун отпускал, дурацкий осадок испарился совершенно - настоящесть этих людей многотонно перевешивала все тщедушные неурядицы. ПАНК - ЭТО ТАКИЕ ЧУВАКИ.
*Саботаж - группа абсолютно мифическая. Кроме Павлика, там играли два чувака, по имени Шеф и Дуб. Репертуар состоял из двух ни разу не сыгранных песен.
***********
Нечто вроде послесловия к этой главе.
Хотя я заранее предупреждал, так и быть, объясню разок.
Человек - штука динамическая. В отличие от «героя», он постоянно совершает массу каких-то вещей, неприемлемых для рафинированного восприятия охотников за этим самым героизмом. Таковые охотники, постоянно занятые breathing, eating, defecating, screwing, drinking, spewing, sleeping, sinking ever down and down отказывают наотрез в подобном своей жертве-кумиру. В результате в массовом сознании рождается какое-то чуркоподобное существо, закованное по уши и гроб жизни в собственные каноны и не имеющее ничего общего с реальным прототипом. Всё же, что выходит за рамки - отметается и любая несоответствующая чистоплюйскому мифу информация отправляется в разряд осквернения памяти, «плевка на могилу».
Главная здесь (и отвратительная) чушь в том, что никакими историями, пусть даже самыми фантастическими, чью-то память осквернить (если память вообще можно осквернить) не выйдет. Куда хуже удобное обеление личности, уничтожающее представление о таковой.
Лукич был (к сожалению, как и многие уже - был) превосходным человеком, добрым и крайне весёлым. И вся эта история в Загорске - та самая «удавшаяся шалость». А что до памяти...
У Сантима долгие годы была любимая байка. Когда-то Коля Рок-н-ролл собрал группу Коба, сплошь состоящую из маргиналов. Не панков, а просто. И вот кто-то из этих деятелей, кажется Витька Пьяный, влюбился в Янку. Безответно и бескорыстно, по-рыцарски. Происходит какой-то концерт, Янка выходит на сцену и влюблённый, стоя за кулисами, тихо, но с огромной мощью чувства произносит: «Завыла... рыжая пизда...» |