Вадим Давыдов | ARDET VERBUM

© Станислав Фреронов

Дон Аугусто Пиночет Угарте очень вовремя жил. Но он не вовремя умер. Те, кто сейчас направляет «общественное мнение», не ценят твёрдых и убеждённых людей и не отдают должного его имени. Что вспоминают о Пиночете? Захват власти, «нарушения прав человека», да ещё какую-то «коррупцию» — то ли он шубу украл, то ли у него…

Да, был военный переворот, было кровопролитие. Но никак не поспоришь со словами самого Пиночета, сказанными в его последнем заявлении-завещании, прозвучавшем 25 ноября: «Свержение Альенде предотвратило приход тоталитарного режима, создало предпосылки демократического развития». Чилийские правые спасли свою страну от гражданской войны — ведь многие чилийцы готовы были с оружием в руках сопротивляться надвигавшейся коммунистической узурпации.

И это были отнюдь не обязательно банкиры или латифундисты. И даже не только ненавидимая марксистами «мелкая буржуазия» (иначе говоря, «обывательская» масса средних слоёв), хотя движение частных грузоперевозчиков было самым ярким примером профсоюзного сопротивления социал-коммунистическому «Народному единству». Самым ярким, но отнюдь не единственным. Мало кто помнит теперь, что первыми против Альенде забастовали рабочие медных рудников, которых по приказу президента-социалиста усмиряли верные присяге коллеги Пиночета. Если бы чилийская армия не осуществила организованного устранения власти леворадикалов, коммунистам и их левым попутчикам и впрямь пришлось бы иметь дело с вооружённым народом. Легендарная «Родина и свобода» Пабло Родригеса, способная переломить любого Че Гевару, была тому порукой. Такой поворот событий обошёлся бы не в три тысячи жизней, как за 17 лет пиночетовского правления.

В годы всемирной коммунистической экспансии Пиночет доказал, что коммунизм не всесилен. С ним можно бороться, его можно побеждать. Этого и не могли ему простить «красные» всего мира. «Наша родина восстала против международного коммунизма и нанесла ему самое сокрушительное поражение за последние 30 лет», — говорилось в Декларации военного правительства Чили. Вот где истоки левой ненависти к Пиночету. А вовсе не в гибели упомянутых трёх тысяч — иначе с какой бы стати коммунистам возмущаться «нарушениями прав человека»? Давно ли они стали такими великими правозащитниками?

В истории можно назвать яркие имена либеральных экономических реформаторов, хрестоматийны примеры германца Людвига Эрхарда, поляка Лешека Бальцеровича (обошедшихся, кстати, без концентрации политических противников на спортивных объектах). Если говорить о разгроме торжествующего коммунизма буквально на последней черте, то можно вспомнить немецкого социал-демократа Эриха Носке, испанского каудильо Франсиско Франко, индонезийского генерала Сухарто, не говоря о многочисленных предтечах и последователях Пиночета в той же Латинской Америке. В том и в другом чилийский пример не исключителен, дон Аугусто лишь «один из». Но Пиночет сделал и другое. Он на деле доказал, что христианские ценности и даже традиционный полусредневековый «менталитет верности» — своей стране, семье, религии, корпоративному сообществу — совместимы с либеральной экономикой, а национальный патриотизм — с максимальной внешней открытостью. Вот этот опыт пока что уникален — ни до, ни после Пиночета подобное ещё не удалось никому. В том-то и причина мировой пробуксовки либерализма, наблюдаемой в последнее десятилетие.

Что до обвинений в коррупции, то, пресловутые 27 миллионов долларов были получены Пиночетом уже после ухода от власти в виде комиссионных за поставку оружия чилийской армии. Иначе говоря, будучи президентом и главнокомандующим, генерал не занимался ни незаконным обогащением, ни легальным бизнесом. Вознаграждение же, полученное частным лицом «в качестве комиссионных», не является хищением или взяткой. Нам ли в России этого не понимать — при наших-то понятиях?

Будь бывший президент Чили действительно коррумпирован, не пришлось бы его сторонникам собирать пожертвования. Безупречная личная честность Аугусто Пиночета была очевидна и без уточнений (как, впрочем, и честность Сальвадора Альенде…). Никому не удавалось поймать его на нарушении принципа, обозначенного в той же Декларации: «Члены военного правительства Чили обещают быть первыми в том, что касается аскетизма и самоограничения, неизбежных в первые, самые трудные годы предстоящих преобразований».

Лучше каудильо, чем генсек. (Кстати, если хорошо помнить эту истину, не понадобится и приход каудильо.) В своё время так решил не один Пиночет — его поддержала страна. Настолько, что даже весной 1990 года, уже при демократическом президенте Патрисио Эйлвине, после первого же левацкого теракта, тысячи людей на улицах Сантьяго скандировали «Пиночет, возвращайся! Спаси Чили снова!». Но он не стал возвращаться — католическая совесть и военное воспитание запрещают, выражаясь по-новорусски, «включать задник»…

«Я ни в чем не раскаиваюсь» — сказал Пиночет перед смертью. Он был прав — странно было бы раскаиваться в спасении своей родины. Далеко не вся его страна, тем более не весь мир сегодня поняли и оценили его последние слова. Но дон Аугусто никогда и не гнался за популярностью. Таким людям достаточно, что их оценит история.

Опубликовано НТС Спб

Запись опубликована Вадим Давыдов | Dixi. You can comment here or there.