Как москвичи столицу защищали.
Шёл -дцатый год новой России. Новая Россия умело просрала все полимеры и стаей разнокалиберных по толщине мух облепила нефтяную трубу. Весть о том, что труба подведена в каждую московскую хрущобу быстро облетела страну, и в столицу потянулись нефтяные поезда, вроде колбасных поездов советских времён. Только если в совке на защите отдельно взятого коммунистического номенклатурного рая стояла священная московская прописка, то в эти беспощадные времена вседозволенности все ехали в Москву в один конец. Обратные поезда гремели пустотой вагонов и снова возвращались в центр, полные новыми понаехами.

Не то чтобы в России свирепствовала чума или неурожай, просто пропагандистский рупор честной социалистической жизни на целине отвалился в спешке постперестроечного воровского угара. И люди стали есть то, что дают: гламурные передачи про дорогих шлюх и богатую жизнь разномастных воров. А значит, все побросали плуги и отбойные молотки и рванули ничего не делать в офисы Москвы. Ведь ничего не делать в Москве и получать много денег гораздо лучше, чем вкалывать в России и получать гроши. Так что Москва вела священную войну с понаехами, а понаехи всеми силами пытались пробраться в Москву. И не было конца этой священной войне, пока чавкали в сибирских болотах нефтесоски, поставленные кровавыми коммуняками.

Штаб Борьбы с Понаехами работал в усиленном круглосуточном режиме. Гламурные генералы на розовых поршекайонах собирались аж с десяти утра, чтобы производить мониторинг ситуации по городу. Столица защищала себя святыми нефтяными кольцами: линия фронта проходила по кольцу МКАД, за Садовым тусовалась самая элитка города, а рулил всем этим Властелин Колец. Особой зоной были все железнодорожные и автобусные вокзалы. Аэродромы волновали Властелина Колец в меньшей степени, ибо денег на авиабилеты у россиян не хватало, а таджикские дирижабли на паровой тяге сбивали ещё на подлёте, где-то на границе Большого Московского кольца. Злые языки утверждали, что когда достроят девятое кольцо, то у Властелина Колец незамедлительно из-под кепки вырастут рога, из-под штанов вылезет хвост, и весь нефтяной нарыв России провалится к чертям в огненную преисподнюю. Однако иные злые языки уже спились под ржавым трактором у берёзки в поле, а Москва всё прибывала свежим понаехавшим мясом.

Раздолбанная электричка с убитым через стекло ломом в голову машинистом-добровольцем и набитыми россиянами вагонами на всех парах влетела в Москву за рейсовым Сапсаном через 77-й километр МКАДа.
— Пропустили, защитнички слеподырые, рукожопые идиоты, всех в Россию отправлю, поотнимаю к чертям временную регистрацию! — орал начальник Химкинского блок-поста, задачей которого было пропускать только поезда с богатыми, а прорывающуюся чернь на дрезинах заливать напалмом и скидывать с рельсов. Он понимал, что попрут его, и хрен ему откаты с маршруток в ИКЕЮ, и будет он жить на одну зарплату.

Понаехи вцепились в грязные деревянные скамейки видавшего виды вагона и пригнулись к полу. Снайперы в Ховрино ловко отстреливали неопытных пассажиров через окна вагонов, у Моссельмаша отстрелили гранатомётом в бок последний вагон. На Петровско-Разумовской за Сапсаном успели перевести стрелки, и задняя половина состава сошла с рельс. Ближе к Рижской подстреленная электричка совсем потеряла тягу: Сапсан исчез вдали специального перрона Ленинградского вокзала, а оставшийся от состава понаехов огрызок загнали на тупик у Ярославского.

Вдоль электрички шла зондер-команда и методично достреливала понаехов в вагонах. Впереди орудовала группа в химзащитных балахонах с противогазами, дустом вытравливая укрывшихся под лавками и в тамбурах. Последними шли пожарники и тушили горящий гудрон, которым щедро поливали понаехов защитники столицы на подступах к Москве. Гробовщики шли вместе с пожарниками, гарпунами выцепляли трупы неудачных понаехов и сваливали их в товарный состав, стоявший рядом, чтобы потом отвезти на черкизовский мясоперерабатывающий завод.

Начальник охраны вокзала лично шёл по обугленному остову электрички. Да, ЧП, но это ЧП Химкинского блок-поста, а уж его ребята достанут баграми проклятого понаеха хоть из трубы сортира, хоть из аккумуляторного ящика под вагоном. Тут внимание опытного начальника привлекла странная фигура у окна: среди разгромленного вагона на ободранной скамейке сидел важный господин в дорогом пальто и смотрел в элегантный маленький ноутбук. Немосковская обшарпанная электричка, сидушки с трёхбуквенныой резьбой по дереву, блевотина в углу, присыпанная шелухой от семечек, пара обугленных бомжей со средней полосы и этот чёрт тут! Бред!

— Извините, простите, ради бога, мы тут вагончик зачищаем, так сказать-с, дихлофосиком понаехом травим. Небезопасно тут, господин, вы бы перешли куда ваши важные дела решать. — полусогнувшись с подобострастной улыбкой обратился к незнакомцу начальник охраны.
— А? Чо? Я с раёна, в натуре, чёткий, ровный! — господин вскочил, дорогое пальто упало, и взору предстал обычный россиянчик, в тренировках «адибас», китайских туфлях из кожзама. Из-под пальто выпала кепка и кислородный баллон.
— Хитрый чёрт! — подумал начальник. — Баллоном дышал, вот дуст его не взял. А зондер-команда на россиян натаскана, богатого джентльмена у окна даже и не увидела!

Через десять минут дерзкий Понаех уже лил сопли у начальника охранки:
— Товарищ начальник, я же ради мечты своей даже хозяина деревенского завода сухариков пригрохал, чтобы пальто отнять! — с этими словами он вынул из кармана мятый обрывок из газеты объявлений о продаже джипов. — Я ж за этот джип своих мочил, чтобы сюда попасть, век воли не видать! А доску эту с кнопками у идиота отнял, который приехал снимать лютую нашу жизнь, я и в душе не долблю, как ей пользоваться!
— Вижу, пацан ты дерзкий, — отвечал начальник, глядя в окно на то, как вокзальные менты тщательно шмонали прибывший поезд, чтобы ни один понаех не проскочил вместе с регистрированными москвичами. — Наши-то разленились, совсем мышей не ловят. Возьму я тебя, пригодишься.

И стал Понаех трудиться в зондер-команде. Люто, бешено ненавидел он других понаехов. «Джипов мало, а понаехов много», — многозначительно говорил он, когда вытаскивал багром из потаённого места вагона электрички очередного хитреца. Завёл он себе кожаный мундир, как у Шарикова, и стал важным-важным, но исполнительным.

Однажды вызывает его большой начальник охраны всей Москвы и говорит:
— Человек ты столице нужный, надёжный. Дела решаешь чётко, быстро. Не то, что это поколение офисного дерьма, — начальник плюнул в сторону предполагаемого офисного планктона. — Будешь МКАД сторожить. А для объезда мы тебе дадим настоящий Чорный Джип!
На глаза Понаеха навернулась слеза, сердце ушло в пятки от счастья:
—Я, я, я… Служу Москве! — заорал он и вскочил, вытянувшись в струнку!

МКАД построили специально для того, чтобы россияне с тухлых нищих болот не пробрались в частный московский рай. Двенадцать полос суммарно, сталь и бетон, химикаты, злые менты. Но основное оружие – десятки миллионов москвичей, которые давили своими кредитными иномарками нищету, лезущую как зомби через ограждение дороги. По часовой стрелке ездили особо впечатлительные на «пыжиках» и фордиках, а субару-клуб и клуб «4 на 4» предпочитали поездки против часовой.

Одним морозным утром, когда уставший Понаех возвращался с работы, он увидел россиянина, перелезающего в своих драных лохмотьях через ограждение МКАД. «Ещё один, всё лезут и лезут, лезут и лезут, сволочи!» — подумал Понаех и втопил газку. Чёрная громада джипа легко подбросила ослабевшего от недоедания суши и рукколы россиянчика в воздух. Понаех решил проконтролировать работу, так как он был исполнительный работник. Когда он поднял оторванную голову, в глазах его помутнело:
— Маша! — вскрикнул понаех. Это была его первая любовь из поселковой школы!
— Что же ты, сука, делаешь? Своих гробишь, Иуда, — на последнем издыхании сказала голова в платке.
— Маша, да я же не знал, — начал оправдываться Понаех. Потом посмотрел в морозную даль, где в тумане передавала очередной «Дом-22» останкинская телебашня, выпрямился, и сказал уже серьёзно и без эмоций. — Так надо, Маша. Мы все здесь этим занимаемся. Мы не можем иначе. За нами – Москва!
И пнул голову ногой, подальше за ограждение магистрали.

С этого дня Понаех запил. Впрочем, как и все жители Москвы, понимая, что не россияне сидят в клетке, а они сидят на аномальной зоне. Видя кратковременные душевные терзания, начальство начало недовольно подумывать, что не до конца перевоспитался Понаех, не вытравил из себя Совесть. Надо бы его в расход пустить. Да-да, именно в расход, ведь начальство на то и начальство, что полностью без совести.

И вот вызвал Понаеха самый главный начальник Штаба охраны Москвы от Россиян.
— Властелин Колец лично просил тебя выполнить особое важное дело по борьбе с россиянами, — торжественно начал речь большой начальник. — За это будет тебе личный коттедж в элитном жилом комплексе «Тридцать Серебренников» и огромная-преогромная плазма на всю стену. Там всего тридцать коттеджей, пустым стоит только один. После этого обещаю покой, трогать тебя не будем.

Понаех увидел, как исполняется его мечта. Всё, что он делал до этого момента, было подчинено триединству русского бога: плазме, джипу и коттеджу с высоким забором. Память живо нарисовала вымерший завод, холодные бараки общаги и вакансию хлебороба за три копейки. А также пролетающий джип директора совхоза с шлюхами и директорский дворец, построенный на вырубленный лес и разрешённую свалку радиоактивных отходов. Нет, назад в Россию Понаех возвращаться не хотел.

— Да, товарищ начальник, что надо сделать?
— Да делов-то – взорвать поезд метро с кучей людей. Здесь, естественно, в Москве. Больше метро-то у нас в стране особо нигде нет.
— Товарищ начальник, на это у вас любой таджик или муслик с рынка пойдёт, всё время так делаем, и всё замечательно.
— Ничего замечательного, мой друг. Как будто ты не знаешь, что чёрные и белые у нас давно в разные вагоны садятся: два вагона белых и семь чёрных. Так что мы никак своих взорвать не сможем, кроме как послать белого смертника.
— Это как это выходит, товарищ начальник. Я же себя насмерть взорву? Зачем мне тогда джип, плазма и дворец?
— В этом и состоит главный секрет Москвы, мой юный друг! Истинным москвичом можно стать исключительно через самопожертвование и полное отрицание себя! Да-да, только через самосожжение своего прошлого российского «я» со всей этой ненужной религиозной шелухой типа Совести и Справедливости. Ну, ты же смотрел фантастические фильмы, как герой шагает со скалы в небытие, и вдруг раз – он уже в новом обличии в другой жизни. Матрица, мой друг, московская матрица. А иначе никак. Иначе метро, маршрутки, съёмная хрущовка и офисная зарплата, а ты как хотел?

Понаех трясся в вагоне метро по Кольцевой. Вокруг были угрюмые морды состоличников. Приближалась оговоренная для взрыва станция. Понаех переживал:
— Как жалко себя, мля, как жалко. Может быть, хватило бы джипа без дворца с забором? Нет, это малодушие, позорное для москвича в битве за цель. Нельзя на полпути так вот, когда столица даёт тебе шанс, один из сорока миллионов! Надо, родной, надо.

Взрыв, вспышка, всё белое. Никакого тоннеля, никакого Христа, никакого страшного суда.

— Иван Иваныч, на заседание министерства опоздаете. Роллс-ройс у входа, — мягкий голос пышногрудой горничной разбудил Понаеха.
Огромный зал с лепниной, хрустальная люстра, мягкий свет из-за портьер, паркет ручной выкладки с вензелями, на стене – портрет президента. Щебетание птичек, шорох листвы, лесной воздух. Тумбочка. На тумбочке – свежий кофе, часы с бриллиантами, пропуск в Думу и красный паспорт. В паспорте написано «Иванов Иван Иванович. Прописка: Москва».