1976-1 Ярмарка в Лужниках готовилась к закрытию. Весенне-летний сезон закончился, становилось холодно, план был выполнен, а лимитов на отопление павильонов зимой не предусматривалось. Последние дни работали и обе пельменные, кормившие и поившие летом сотни тысяч людей. Для студентов, имевших обыкновение добираться от Главного и иных зданий университета до ярмарки по
метромосту, наступали сказочные дни. Пиво было по-прежнему разбавленным, а пельмени так же сомнительны, но изчезли многочасовые очереди.
В один из таких дней мы с приятелями, отстояв какие-то жалкие полчаса, уставили круглый высокий мраморный столик, на изогнутых металлических ножках, кружками взятого пива и тарелками с пельменями. Один отправился добывать горчицу, и у стола образовалось пустое место, куда быстро встал со своей гружкой пожилой гражданин. Вернувшийся не стал затевать базар, приметив почтенный возраст нарушителя ярмарочных обычаев - отстояв в очереди, нужно было еще найти место, пусть стоячее, но место. Поэтому свободные места охранялись, а обычай предписывал, завидев такое место, спросить, свободно ли оно, прежде чем ставить туда свою кружку или там тарелку.
Дядечка был невысок, сухощав, в габардиновом плаще. Кружку держал рукой в перчатке, другой (босой) рукой разминая папиросу. "Смотри-ка, вылитый
артист Гарин - подумал я, через секунду без удивления услышав его голос, с характернейшей гаринской интонацией.
