| 1:11a |
мои ракеты
Он был чрезвычайно странным - и по тем временам, и по любым. Начать хотя бы с кино. Он не то чтобы не понимал советских фильмов (никакой садовский и школьно-советский ребенок не понимать их не мог), но он усматривал в них какие-то такие навороты, узнай о которых авторы тех фильмов, они были бы, думаю, смущены и польщены. Так, он считал, что в крепком советском ужастике "Дочки-матери" герои Смоктуновского и Герасимова это не один и тот же мужчина, расщепленный бракоделом-сценаристом на две архетипические половинки, а два разных персонажа! Убеждая нас в правильности своей вычурной трактовки, он договаривался до якобы присутствующих в фильме намеков на адюльтер, ставший следствием расщепления же, но на сей раз женского образа, воплощенного Макаровой - будто бы она реализует в чувстве к мужу-рохле, мужу-тряпке, сыгранному Смоктуновским, (якобы мужу и якобы сыгранному, на самом-то деле никакого тряпки-мужа там в фильме нет) свое начало женщины-матери-хранительницы-очага, а в чувстве к заезжему (опять-таки якобы, так как он никуда не уезжал и ни откуда не приезжал, разумеется) энергичному и рациональному персонажу Герасимова реализует парный женский архетип - девы-воительницы.
Эти его построения неизменно бывали нелепо-элегантны, хотя подчас они были очевидным абсурдом. Он считал, скажем, "Операцию Ы" и особенно "Бриллиантовую руку" комедиями, а не классическими драмами, построенными по канонам тех времен, когда русская литература убивалась по маленькому человеку. Странно было слышать его одинокий смех в зале, темнота которого как бы размывалась там и сям белеющими платками, а если вы в полной тишине, предшествовавшей его нелепо-элегантному смеху, оборачивались, то могли видеть дорожки слез, блестевшие на щеках зрителей в световом луче, упиравшемся в экран, на котором то Шурик сражался с расхитителями социалистической собственности, то Семен Семеныч неумело маскировал факт своей измены родине и жене в исполнении актрисы Светличной. |