Золотая халтура, или день рожденья жены Рабиновича(II)
Из разговора с более сведущим человеком всплыла одна-единственная фамилия – Рабинович. И не просто Рабинович, а Аркадий Рабинович, глава пищевого концерна «Моя семья», олигарх и джентльмен. 17 февраля у жены Рабиновича должен быть день рожденья, и он хочет её порадовать. Отпраздновать столь выдающееся событие, что называется, с искрой. С этой целью Аркадий Яковлевич нанимает наш театр, чтобы тот сочинил загодя сценарий праздничного представления. Представление будет проходить ни много ни мало в Юсуповском дворце, там же организуется и праздничный банкет.

Для тех, кто не жил в Петербурге и не знает города, поясняю. Юсуповский дворец – одна из жемчужин дворцовой архитектуры Санкт-Петербурга, прекрасно сохранившаяся до наших дней. Фасад Юсуповского выходит на набережную реки Мойки в её нижнем течении, как раз между Исаакием с одной стороны и островом Новая Голландия с другой. Дворец имеет два этажа и подвальное помещение, известное тем, что там происходило убийство небезызвестного гражданина Распутина, причём одним из организаторов и участников убийства был сам владелец дворца, граф Феликс Феликсович Юсупов. После революции там располагались различные комитеты и комиссариаты, а затем, уже после войны, дворец подогнали под Дом учителя. Сейчас это просто музей.
Я вообще плохо представлял себе, какими средствами должен располагать человек, снимающий на три дня натуральный дворец (два дня – на подготовку к торжествам), но однозначно понял – халтура предстоит грандиозная, а главное, денежная.
Сценарий придумали и отшлифовали за неделю. Задействованы были лучшие силы театра. Это касалось и ревизита. Со всех спектаклей было стаскано самое лучшее и филигранное. С «Соловья», получившего «Маску» за костюмы и декор, взяли китайских драконов, гордость театра. Пятнадцатого числа репетиции перебросились на конечную площадку. Из цеха снарядили двух постоянных и дееспособных работников – меня и мою начальницу, Викторию Александровну.
Про Викторию Александровну надо бы сделать небольшое отступление. Смею думать, Виктория Александровна всегда была положительной женщиной – дома, в семье, в дружеской компании. При иных обстоятельствах из неё могла бы выйти настоящая светская львица. Скорее всего, она об этом и мечтала. Но роль, которая выпала ей в жизни, а именно зав. мебельно-реквизиторским цехом, очевидно была создана не для неё. Виктория Александровна очень не любила работать. А работы в цеху было много, и основная её часть ложилась на мои тощие плечи. Зато Виктория Александровна очень любила командовать. При этом она часто использовала в отношении меня эпитеты «зайчик», «Гришутка» (от которых меня неизменно трясёт), и это означало, что пока я буду выполнять её и свою работу по спектаклю (проще говоря – таскать как вол и бегать как ошпаренный за кулисами), она предпочитает посидеть в комнатке, покурить и почитать газетку, или сходить в буфет и заказать себе салатику с компотиком. Иногда она вообще не являлась на спектакли (зато я был обязан присутствовать на всех), оставляя всё на моё попечение, а затем удивлялась, почему я не успел то и это, и тем самым навлёк на нас актёрские попрёки. Ещё Виктория Александровна любила общество артистов, и всячески к ним липла, и вела себя в целом, как обедневший дворянин, который вынужден жить в усадьбе богатого соседа (см. Чехова). Такова была Виктория Александровна.
И вот мы начали репетировать, точнее актёры начали репетировать, а мы таскали за ними барахло и вели ему учёт, затоваривая в нужных местах. Несколько раз оказывалось, что реквизит не подходит, и я тогда, как главный мальчик на побегушках, курсировал с завидной скоростью от Мойки до улицы Рубинштейна, где располагался театр. Общественным транспортом я пренебрёг в первый же день и ходил пешком, тем паче, что погода в те дни, середину февраля 2001 года, установилась ясная и прямо какая-то даже предвесенняя. Небо натянуло на себя чистое светло-голубое покрывало, ну а город… мой город всегда выглядит подобающе.
Юсуповский дворец охватила суматоха, каковую, наверно, эти стены уже давно не испытывали. Народу была масса. Тут кантовались и актёры, и студенты театрального, и звуковики с капельмейстерами, и костюмеры с гримёрами, и мы, и какие-то незнакомые люди с мрачными лицами и в таких же мрачных двубортных костюмах.
В перерывах между беготнёй, я, пользуясь случаем, обошёл места, где убивали моего авантюрного тёзку, поэтапно и с книжкой воспоминаний Пуришкевича в руках. Оказывается, там, где сам Пуришкевич производил роковой выстрел Распутину в затылок, сделали детскую площадку. Достойное завершение истории.
Тем временем день рождения жены Рабиновича неумолимо приближался.

[TO BE CONTINUED]