Золотая халтура, или день рожденья жены Рабиновича (III)
И вот уже наступило долгожданное семнадцатое число. Организаторы бегали туда-сюда и наводили последние штрихи. Актёрам выделили коридорчик с тремя комнатами на третьем этаже, который некогда был просто чердаком. Я в последний раз разложил барахло по тайным местам, китайских драконов на палках доставил в подвалец.


К торжественному дню вся обслуга принарядилась, и даже Виктория Александровна пришла в милом жакетике. Я же, перед самым приездом виновников торжества, обнаружил себя в джинсах, кроссовках и старом свитере. Это не был какой-то злой умысел или знак протеста, я просто не уразумел, что мне тоже придётся перемещаться неподалёку от элиты. Но переодеться уже было не во что, лишнего костюма для меня не оказалось, а Рабинович с женой уже прибыли. Я тихонько вышел на верхнюю площадку лестницы, чтобы поглазеть на сильных мира сего. Гости съезжались. Судя по всему, среди них были и родители самого Аркадий Яковлевича, и родители жены, и партнёры Рабиновича по бузинесу, и ещё много кто. Все они появлялись одетые в такое великолепие, что мой промах казался уже непростительным. Они несли какие-то немыслимые подарки – золотые вазы, диадемы, а кто-то даже, по-моему, всучил супругам ключи от машины. Сам Рабинович выглядел вполне презентабельно. В нём вряд ли модно было различить от столь навязшего в зубах «нового русского», нет, при нём были и манеры, и осанка, и роскошный чёрный фрак, конечно же. Вид его излучал благодушие и тактичность.
Представление же заключалось в следующем. А.В. придумал целую эпопею, причём в стихах, он славился своим даром рифмоплёта. Короче, жену Рабиновича похищали. Прямо во дворце (понятное дело, понарошку). И супруг должен был, пройдя через множество сценок, отыскать наконец свою половину и счастливо с ней воссоединиться. На Рабиновиче тоже висели стихотворные реплики, и он их старательно разучил. Провести Рабиновича через: а) бал у французского короля, образца XVIII века; б) ситуация «Пиковая дама»; в) дворец турецкого султана, и в заключении, г) покои императора Поднебесной, где Рабиновичу подносили жену в паланкине, поручено было заслуженному артисту Кириллу Данилычу Корниенко*. За Корниенко (в сюртуке и парике) следовал я (в драном полосатом свитере), держа наготове медный бокал с игральными костями внутри (для фокуса в «Пиковой даме», кости специально были сделаны так, чтобы переворачиваться в результате только на обе шестёрки, мораль: «Рабинович всегда в выигрыше»).
Ну и понеслось. Как стащили жену, я даже не заметил. Рабинович, однако, не стал падать духом, а с оптимистичной улыбкой направился вслед за Корниенко. Я с бокалом поплёлся в заду у процессии, стараясь быть как можно менее заметным (по инструкции). В окружающем великолепии я чувствовал себя не то что чужаком, а прямо таки некоей антиматерией. Я очень любопытствовал в душе, что же сейчас чувствуют актёры, выделывая финтили перед владельцем «Моей семьи».
Так или иначе, играли все с огоньком. Особенно французский король в исполнении Манцевича. На «Пиковой даме», где другой заслуженный артист Моисеенко мастерски управлялся с костями и картами, я передал бокал. Тут же на меня свалились вечные побегушки. Надо было принести стакан соку для похищенной жены. За сочком меня послали на второй этаж, где приходила в боевую готовность команда из «Метрополя». Там царил смрад и пламень. Толпа мальчиков в рубашечках и девочек в миниюбочках носилась от одной еды к другой под оглушительное рявканье метрдотеля. Я как-то, поглазев на них, сообразил, что нахожусь ещё в завидном положении. С мальчиков и девочек градом лился пот, и вообще они сильно напоминали иноков-мучеников из православной хрестоматии. На лицах – подлинное страдание, и губы поджаты, а метрдотель только что плёткой не стегает, даже страшно приближаться. Когда я у него спросил стакан соку, он так вперился в мой злосчастный свитер взглядом, что я подумал, тут же с лестницы спустит. Но поверил, что я не для себя, а для барыни. Дал таки.
Жену Рабиновича я разыскал в закоулках первого этажа, сопровождаемую несколькими актёрами третьего плана. Мне представился случай рассмотреть именинницу вблизи. Выглядела она значительно моложе самого Рабиновича, тому было лет за сорок по моим меркам, а ей едва двадцать пять. Во внешности её ничего особенного не наблюдалось. Светлые волосы и неопределённая физиономия, на которой рисовалась невыразимая скука. Было заметно, что ей все эти приключения – до глубокой лампочки. Она постоянно капризничала и изображала из себя невесть что. Жаловалась она самым ненавистным голосом, вот тем самым, с извечным растягиванием гласным и деланно-тонким, из чего легко угадывалось, что это обыкновенная клюква, классическая периферийная блядь, мандой нащупавшая себе дорогу в высший свет.
Актёры выглядели измученно. Было видно, что она своими закидонами достала их уже до невозможности. Потом уже актриса из этой группы сопровождения тихо высказала мне, что она думает о виновнице торжества. Но мне стало противно уже тогда. Я подумал, как же так, столько людей, и между ними весьма достойные и талантливые, из кожи вон лезут, чтобы ублажить эту суку, которой это и на хер не надо. Мне даже Рабиновича жалко стало.
Спустя некоторое время, когда Рабинович вновь обрёл своё счастье и торжественная часть перешла к праздничному ужину, я снова поднялся к метрополевцам, за стаканом воды для Корниенко. Метрдотель меня только что открытым текстом на хуй не послал – видимо, хранил лицо. Меня так и подмывало спросить на его жёсткий отказ, представлены ли на ужине продукты «Моя семья» и в каком количестве, но что-то меня удержало – может, осторожность, а может, и спешка. К счастью, я у себя в сумке отыскал непочатую бутылку минералки, с которой и помчался к Корниенко. Актёр сидел поодаль от жрущей и пьющей элиты, на скамеечке, сложив руки замком над всё тем же медным бокалом. Он был уставшим, но его лицо по-прежнему хранило выражение, полное достоинства – он знал, что ему это очень шло. И вообще, Корниенко как будто постарел лет на десять; хотя, может, мне так казалось из-за грима и костюма. Кирилл Данилыч меня поблагодарил, я уселся рядом, благо делать пока что было нечего.
- А вы что, Кирилл Данилович, не присоединитесь к честной компании? – попытался я разрядить обстановку. – Всё-таки, без вас бы любимые друг друга не сыскали…
- Да нет, Гриш, зачем, - вяло откликнулся Корниенко. – Меня не звали, а самому туда неудобно переться. Каждому своё.
Я понял, что он не в настроении, и отошёл подальше. После банкета высокие гости направили стопы в театр Юсуповского дворца. Оказывается, на день рожденья жены Рабиновича специально ещё свезли оперных певцов, одного даже из Мариинки. Я про это и не знал. Начальница мне сказала, что я могу свободно посмотреть (притулившись за занавеской). Я прокрался, немного поглазел на мариинского солиста, исполняющего арию из «Любовного напитка» Доницетти, и ушёл. Что-то у меня не нашлось должного настроя для восприятия большого искусства.
День рождения подходил к концу, и надо было, пока гости сидят в опере, потихоньку собирать барахло обратно на исходную точку. Чем я спокойно и занялся, времени до приезда спецавтобуса оставалось прилично.

[TO BE FINISHED NEXT PART]

* имена и фамилии актёров изменены