35
Когда-то давно, лет пятнадцать назад, когда я увлекался литературным творчеством (сейчас тяга к литературному творчеству погребена под ворохом научных и околонаучных дел), так вот тогда я написал пьесу, где в качестве главного героя скромно вывел самого себя, а события в пьесе развивались как бы пятнадцать лет спустя. Развитие делилось на два акта, то есть два варианта моего будущего. Был ещё третий, этакий половинчатый акт, но там были какие-то претензии на философию и больше ничего. По содержанию два основных акта зеркально отличались друг от друга − один из них символизировал будущее мрачное, маргинальное, другой же, наоборот, представлял картину славы и богатства. Однако концовка у обоих актов была поразительно схожей − в ней главный герой, то есть я, неизменно подыхал. В одном случае его, то есть меня, утаскивали в ад, в другом отправляли без лишних разговоров в рай, но за всем этим просматривался недостаток авторского воображения − я просто не мог представить себе свою жизнь после тридцати пяти.
Равным образом я не мог представить себе и третий вариант, настоящий − мне тридцать пять лет, и я нахожусь за десять тысяч километров от того места, где я родился и вырос. Я сижу на склоне Саксайвамана с мешочком листьев коки и иссохшей кожей на руках, и неожиданно ощущаю себя на своём месте. Оказывается, в тридцать пять лет жизнь отнюдь не заканчивается, а где-то даже начинается. Оказывается, в который раз, что жизнь бывает смелее любых наших фантазий.
Так вот, о чём это я - правда ли, что после пятидесяти жизни нет?