До слез, до волчьего воя не хотелось мне возвращаться на север. Я не буду обманывать себя, приписывая этому месту какие-то особенные качества, которые делают пребывание в нем более предпочтительным, чем в Москве или Питере, или даже в Тюмени – обычное российское захолустье, и мелкотравчатое к тому же. Но убогая материальность этого места, не вызывающая ничего, кроме презрения, отвратительная, как на полотнах Босха, обнаженность человеческой натуры, и абсолютное, кромешное одиночество, несмотря на ежедневно окружающие меня толпы людей, погружают мое сознание в то специфическое состояние, из которого начинаешь видеть мир совершенно другим.
«Повсюду кровь, и где больше жизни, там больше и ужасных палачей, терзающих с ужасными радостными лицами тело, пилящих кости, сдирающих кожу». И пусть я заточена в башню – прямо под ее окнами раскинулся этот сад мучений, и каждое утро запах кофе смешивается для меня с запахом свежей крови.