Глава №7 Судьба барабашки
Пост назывался:

Борьба с мурзилками Галковского таит определённые опасности

Это был какая-то фантазия по поводу известного патриотического блогера пердунера, о котором было известно только, то, что его никто никогда не видел – раз, то, что пердунер в своё время прославился маниакальным поиском мурзилок Галковского – два, и то, что пару раз пердунер отвечал на комментарии, употребляя глаголы в женском роде - три.

Текст был следующий:

У пердунерки очередной приступ безумия. Круг найденых ею мурзилок Галковского расширяется. Попал в него и я. В принципе ничего страшного, но ... если кто-то хочет быть посмешищем, пусть будет. Посему это событие подвигло меня на следующую фантазию:

-Вот он! Вот он! А-а-а-а, попался голубчик! Хе-хе-ехе, думал, что я тебя не узнаю – некрасивая, среднего возраста носатая женщина в толстых роговых очках, сладострастно заёрзала на стуле.

Вне всякого сомнения, это был он! Точно он! В тёмной комнате в неярком свете монитора было видно как лицо жежистки , известной под ником perduner_lj исказаила гримаса безумной радости, отчего её, и так довольно непривлекательная физиономия стала совершенно страшной.

Она с каким-то непонятным остервенением всматривалась в монитор, жадно читая чей-то журнал. Да, это был он! Он самый! Безусловно, тут затаился мэтр.

-Вот, вот, вот его новое лежбище. А, затаился гад! Что думаешь, замаскировался? Не узнаю? Да у меня абсолютный литературный слух! – радостно скрипела почти уже полностью иссушенная жизнью в виртуальном пространстве, почти уже старуха, ловко листая страницу за страницей, лихо манипулируя мышкой свой тонкой костлявой лапкой.

Пердунерка (будем её так называть) вся напряглась. Казалось чувства её умерли, всё её существо сосредоточилось на вновь разоблачённой мурзилке Галковского. Она полностью слилась с потоком неяркого свечения монитора, словно его сияние оказывало на неё странное гипнотическое зомбирующее влияние.

И в то же время где-то в полностью замёршем существе родилось неуверенной искрой, и жило, вопреки всему, тихое ожидание прихода чуда обновления. И предчувствие не обманули её. Где в самой сердцевине её плоти сначала слабо, но потом всё больше и больше стала разгораться искра тепла. Это пришло! Награда за новое разоблачение мурзилки коварного мэтра, не заставила себя ждать.

Пердунерка раздвинула ноги и как можно глубже засунула ладонь себе во влагалище. Было как всегда сухо, но настойчивые поиски показали некоторые признаки появления влаги.

Пердунерка тяжело и быстро задышала, стёкла очков покрылись испариной, свободной рукой она стала шарить в поисках увлажняющего геля. Наконец она нащупала тюбик. Дрожа, она стала отвинчивать крышку. Рука, опущенная во влагалище, работала с всё возрастающей интенсивностью. Там становилось жарко. Срочно была нужна смазка! Наконец крышка была отвинчена (учитывая, что эта операция делалось одной рукой, это было верхом мастерства!) и, издав сладострастный стон, тюбик был засунут внутрь уже разогретого естества.

Пердунерка откинулась на спинку кресла и приготовилась получить долгожданный кайф. Пока одна её рука уже работала со скоростью мощного отбойного молотка, другая железной хваткой давила тюбик с гелем.

Но … геля не было. Напрасно она мяла тюбик, из него было не возможно больше выдавить и капли. То же что всё ж таки вышло из него, было совершенно недостаточно для сегодняшнего праздника жизни.

Пердунерка завыла обречено и страшно. Такой облом, такой облом! Ведь нет ничего страшнее сорванного кайфа. В какой-то момент безутешных рыданий ей захотелось убить себя, прекратить эту изнурительную борьбу с бесконечными мурзилками Галковского, но на самом краю отчаяния она остановилась. Её пронзила мысль о том, как они все будут рады если её не станет. Они все, все. Все вокруг. Она затравлено обернулась. Так и есть, со всех сторон на неё глазели затаившиеся мурзилки Галковского. Она физически ощущала, как они таращатся на неё из углов и щелей, как они ворочаются, мерзко хихикая, за занавесками, как они пищат под кроватью и диваном, как снуют туда сюда под мойкой на кухне, и как всё новые и новые полчища их движутся к ней по трубам канализации и вентиляции.

На этот раз их было особенно много. Видно они совсем осмелели, увидев её неудачу, и пришли посмеяться над ней, радуясь чудесному спасению своего собрата. Ведь если бы ей удалось кончить, то ещё одна раскрытая мурзилка Галковского была бы уничтожена, а, следовательно, и сам всесильный и вездесущий мэтр потерял бы часть своей чудовищной силы, и, как следствие, его вездесущие мурзилки на некоторое время затаились бы в страхе и перестали бы её донимать. Но досадная случайность, то, что она не заметила вовремя, что гель кончился, и не обновила своевременно запас, сорвало её заслуженный триумф и дало мерзким мурзилкам радоваться и издеваться над ней.

Надо было бороться дальше. Собрав волю в кулак, превозмогая слабость и боль, еле ковыляя, как то неестественно переставляя ноги (причиной было чудовищное жжения между ними) Пердунерка бросилась прочь из квартиры, стараясь не обращать внимания на множество вдруг материализовавшихся мурзилок Галковского, буквально целыми стаями выскакивающих ей на встречу, корчащих ей рожи, и старающихся всячески её отвлечь.

Пердунерка прекрасно знала эту их тактику. Она ясно и чётко понимала, что стоит ей поддаться на эти их провокации, и начать гоняться за ними по квартире, пытаясь зашибить мокрой тряпкой, то ничем хорошим это не кончиться! Всё разобьёт, а потом соседи вызовут санитаров, и несколько недель, а то и месяцев, придётся потерять в бессмысленных беседах с врачами, и стаданиях от болезненных уколов, а оставшиеся тем временем без ежедневного истребления мурзилки Галковского заполнят собой весь интернет, и потом с ними совсем не будет сладу.

Поэтому она молча и целеустремлённо выскочила из квартиры, и бросилась к аптеке. Мурзилок Галковского хватало и здесь. То одна, то другая мурзилка возникала перед ней в виде на первый взгляд ничем не привлекательных предметов или прохожих. Поэтому Пердунерка держала ухо востро, зорко озирала окрестности, чтобы вовремя избегать встречи с ними. Вовремя заметив очередную мурзилку Галковского, она всячески старалась обойти её стороной, резко меняя направление движения, отчего приходилось двигаться путанными зигзагами, шарахаясь из стороны в сторону.

Но вот, наконец, и аптека. Влетев в неё, Пердунерка сразу поняла, что это западня! Вся аптека была набита мурзилками Галковского тесно сгруппировавшееся вокруг прилавка, с явным намерением не пустить её к нему.

-У меня острая боль, острая боль – завопила Пердунерка и бросилась в самый центр неприятельского мурзилочного войска.

Видно не ожидая столь смелого натиска растерявшиеся мурзилки расступились.

-Мне мазь для увлажнения влагалища – быстро залепетала Пердунерка и сунула в окошечко купюру.

Мурзилки, отойдя от первого натиска, разом пошли в контроатаку.

-Да что же это такое? Какая такая острая боль? У меня у ребёнка ангина! Совсем шалавы обнаглели, а ещё в очках. Не отпускайте ей без очереди! – завыли они.

-Пожалуйста, быстрее, можно без сдачи. Поймите, очень надо – лепетала Пердунерка, , борясь до последнего, хотя она с ужасом понимала, что за прилавком затаилась очередная мурзилка Галковского.

-Гражданка, встаньте в очередь – зарычала мерзкая мурзилка в виде продавщицы.

-Поймите, очень надо, очень надо. Горит, горит, ходить не могу, продайте! - Пердунерка пробовала не сдаваться.

Сзади раздавался с каждый секундой всё более громкий ропот озверевших мурзилок. Мурзилка за прилавком рявкнула:

-Если горит, иди в секс шоп, шалава!

И её выкинули прочь. Не понимая как она перебежала улицу, ловко уворачиваясь от визжащих тормозами мурзилок Галковского, в изобилии поджидавших её на дороге, и влетела в заведение.

Там царил покой и порядок. Два симпатичных человека, один маленький, лысенький с рыжеватой бородкой в очёчках, другой несколько бесформенный , тоже толстоватый, дебильного вида молодой человек, покупали какие-то странные предметы в отделе садо-мазо.

-Нам это нужно для обряда инициации … парсы … тантризм … определённые влияния … восточная философия ... древние культы ... – доносились до Пердунерки отдельные слова их разговора с продавцом. Пердунерка немного отдышавшись, стала разглядывать товары. И тут же она увидела оружие! Грозное, страшное оружие, оружие, с помощью которого можно легко истребить легионы мерзких мурзилок.

Они были разные: КРАСНЫЕ, ЧЁРНЫЕ, БЕЛЫЕ, БОЛЬШИЕ И МАЛЕНЬКИЕ, РУЧНЫЕ И МЕХАНИЧЕСКИЕ, ГЛАДКИЕ, ПУПЫРЩАТЫЕ, РЕБРИСТЫЕ, С ШИПАМИ, ЕЛЕКТРИЧЕСКИЕ, С РАЗНИМИ ПРОГРАМАМИ …

Когда два, как поняла Пердунерка, новообращённых парса ушли, она уже знала что ей надо. У мерзких мурзилок отныне не оставалось никакого шанса.

Дома, сев за компьютер, сотрясаясь от предчувствия триумфа, она нашла дневник недавно разоблачённой мурзилки.

- Вот он! Вот он! А-а-а-а, попался голубчик! Хе-хе-хе, думал, что я тебя не узнаю. Ну ничего, ничего, сейчас тебе конец придёт голубчик – некрасивая, среднего возраста носатая женщина в толстых роговых очках, сладострастно заёрзала на стуле.

Борясь с охватившей её неистовой дрожью возбуждения, она достала огромный, просто невероянных размеров, вибратор, обильно его смазала какой-то густой, вонючей, ранее никогда не используемой ею мазью, выпила целый пузырёк шпанской мушки…

И ЭТО НАЧАЛОСЬ!

P.S. Её нашли через пару недель. В отделе удивились, что она не пришла за очередным жалованием. Телефон не отвечал. На эл. письма она не отвечала. Послали лейтенанта, тот почувствовал какой-то странный запах за дверью. Дверь взломали. Что там нашли, не будем описывать.

Чувства надо щадить.

Пост развеселил Николая. Он никогда не знал ни автора, ни, тем более, эфемерную пердунерку, но такой накал выяснения отношений между двумя незнакомыми людьми в публичном пространстве живого журнала, был, определённо, забавен.

-Что заставляет взрослых незнакомых людей ругаться, обвинять, сочинять друг про друга небылицы, обзываться? Даже дети, порой, ведут себя более достойно – размышлял он, пытаясь представить - какое может быть продолжение этой истории?

Неожиданно его пронзила мысль - а вдруг это всё правда? Нет, не может быть! Если это- правда, то, как же пердунерка может существовать в жеже после своей кончины? Ведь виртуальный пердунер до сих пор строчит и строчит свои опусы.

Николай ещё раз прочитал пост, словно надеясь найти в нём намёк на решение столь озаботившего его вопроса. Потом перешёл на блог пердунерки и стал просматривать его посты, размышляя, как выглядит их автор, и что он сейчас переживает.

Чтение увлекло его. Погрузившись в непрерывный поток истерического сознания и болезненной рефлексии, он, наверное, он мог бы бесконечно плыть в этом нескончаемым гипертексте, но через некоторое время читать стало почти невозможно - яркость и контрастность изображения на экране потускнели настолько, что текс стал практически неразличим. Удивлённый Николай приблизился к экрану и обнаружил, что он был жутко загажен толстым слоем налипшей перхоти, пыли, путаных комков волос …. Да и сам экран стал немного другим. Он увеличился, и это был уже не ноутбук, а большой, невероятно грязный, полноразмерный монитор.

Николай огляделся. Он очутился в незнакомой едва освещенной комнате. Было очень пыльно. Пыль, казалось, покрывала абсолютно всё и даже свисала со стен и потолка мохнатыми лохмотьями. Да, судя по всему, проживающие здесь не знали о существовании пылесоса и мокрой тряпки. Окна были плотно зашторены, экран монитора еле светился, так что он практически не отличался по яркости, от странного блеклого сияния, неизвестной природы, которым было залито всё вокруг. Лишь откуда-то снизу полыхало светом и теплом, словно там что-то горело. Николай опустил свой взгляд и увидел лежащий под ним труп носатой женщины, рядом с перевёрнутым компьютерным креслом.

Именно от неё шёл свет и тепло, как будто она была упавшей на пол лампой. Особенно ярко блестели капли крови и ошмётки разорванной плоти вокруг огромного вибратора. Сверкающее тело было прекрасно. Верней Николай, понял, что теперь он оценивает его по совсем другим критериям, чем раньше.

-А раньше это как? – вдруг пронзила его мысль.

И он, как-то сразу, осознал, что раньше, это было до того, как он вышел из этого тела. Странно, но этот коренной переворот в его самосознании, не произвёл сколько-нибудь существенного потрясения. Он просто принял, что он теперь есть сознание, освободившееся из тела, лежащего перед ним на полу рядом с опрокинутым стулом.

Этот факт нисколько его не напугал, напротив ему стало легко, ведь старое тело со всеми своими болячками, несовершенствами и ограничениями спало с него как путы, как давно его душивший тесный кафтан. Его новая бестелесная жизнь, определённо, имела весьма существенные преимущества. Например, достаточно было подумать, верней выразить желание, и он сразу перемещался туда куда хотел. Поэтому его сразу же захлестнула волна воодушевления, и он начал с энтузиазмом исследовать возможности своего нового состояния и окружающий мир.

Мгновение, и он облетел всю квартиру. Не столько, даже, для того чтобы полюбопытствовать, а, прежде всего, чтобы определить размеры пригодного для обитания пространства.

Дело в том, что ощущение мира резко изменилось. Мебель, предметы, стены его не то, что не интересовали, они, собственно, уже и не воспринимались, как нечто заслуживающие внимания. Ну, зачем воспринимать то, что стало совершенно бесполезным? Да и как может быть источником внимания то, чего собственно и нет? Верней все эти сгустки материи, конечно же были, в виде застывших теней, но они больше не играли для него никакой роли. Например, он мог спокойно промчаться сквозь них, или, наоборот, войдя в них, полюбопытствовать, как они там выглядят изнутри.

Но все эти призрачные тени были не только не интересны. Соприкосновение с ними причиняло совершенно явственный дискомфорт. От кусков мёртвой материи шёл чудовищный холод, высасывающий из него энергию, подобно тому, как глыба льда гасит упавший на неё огонёк.

Так что в целом, мир, в котором он оказался, был бы совершенно не приспособлен для его обитания. Только сгусток тепла и света от трупа и тонкий слой тёплой, мягко мерцающей, пыли, покрывавший собой всё в квартире делал возможным его существование. Он понял, что этот слой, тёплым ковром устилавшим всё, что только можно – скопившиеся за долгие годы мельчайшие частички, осыпавшиеся с тела, в которое он был некогда заключён. Только от них и трупа шло согревающее его, недоступное для восприятия в материальном мире, свечение. От трупа - мощное, как от растопленной печки. От пыли же - едва заметное, но достаточное, чтобы он мог комфортно себя чувствовать вблизи неё.

Он попробовал выйти за приделы квартиры, и сразу же попал в такой безумный холод и тьму, что, ему показалось ещё мгновение, и он полностью будет заморожен и раздавлен разверзнувшимся вокруг него бездонным мраком.

В испуге он стремглав бросился обратно, прямиков в эпицентр тепла - своё бывшее тело. Согреваясь внутри него, он поражался настолько, же оно было прекрасно! Это был величественный храм, полный света, сверкающего мириадами огней на сводах замысловатых залов, путанных, многоярусных коридоров, туннелей и переходов, никогда не виданных им ранее фантастических конструкций …

Циркулируя внутри него, от макушки до кончиков пальцев на ногах, он открывал в нём всё больше и больше нового и прекрасного. А главное, как он видел, оно не оставалось неизменным. С ним явно происходили чудесные метаморфозы. Оно менялось! Что-то пухло, что-то сдувалось, что-то твердело, что-то размягчалось, сложные конструкции, составляющие это обиталище, бесконечно трансформировались в чудесных и непредсказуемых метаморфозах, и всё это сопровождалось настоящей феерией мерцающих вспышек.

Иногда он выходил наружу. Там было всё по-прежнему. Сделав круг другой, поблуждав без цели по тёплому ковру из пыли, или покачавшись на свисающих с потолка её мягких ошмётках, он уходил обратно в храм света и тепла, которым стал для него лежащий перед, всё ещё гудящим, компьютером труп.

Время в этом состоянии шло совершенно по-другому, так что, казалось, прошла уже целая вечность, когда он стал постепенно замечать, что трансформации его бывшего тела как-то замедлились. Оно стало застывать. Но самое неприятное было то, что, похоже, оно начало остывать и гаснуть. Это было неприятно, очень неприятно. Томимый страхом, и плохими предчувствиями, он выбрался из него наружу и потрясённо обнаружил, что свечение пыли устилавшей квартиру существенно померкло. Более того, резко похолодело. Еле светящейся, казалось, на глазах, стынущий слой трухи практически уже не согревал.

Ничего не оставалось, как вернуться обратно. Внутри коченеющего трупа ещё можно было существовать, но благостное настроение пропало.

-Что же будет дальше? Сколько он ещё сможет согревать меня? – мучился он, дрожа и предчувствуя, как над ним смыкается тьма и холод, чтобы наконец-то раздавить и поглотить его.

Ответа на этот вопрос не было, и он всё больше и больше впадая не то в какую-то спячку, не то ступор, бездумно и машинально перемещаясь внутри стынущего трупа, пытаясь пристроиться там, где было потеплее.

Однажды что-то вывело его из охватившего оцепенения, снова пробудив уже, было, окончательно оцепеневшее сознание Он увидел, как по квартире задвигались новые тени из мира материи. Их было несколько, и они бесцеремонно шастали, туда-сюда, совершая какие-то манипуляции с тенями предметов. Поднялась пыль. И тут же он увидел, как радужными вспышками засверкали её облака, рождая ток тепла. Видно, под верхним, погасшим и вымерзшим слоем, находились ещё тёплые частички. Он мигом вынырнул из уже еле греющего тела и бросился купаться в этих сверкающих облаках.

Давно он не испытывал такого наслаждения. Беда была только в том, что эти облака быстро гасли. Но вторгшиеся в его квартиру люди ковырялись во всё новых и новых местах, оставляя за собой тёплый шлейф света, и он ему ничего не оставалось, как следовать за ними.

Наконец люди сгрудились вокруг трупа. Кружась в облаке быстро гаснущих пылинок, он видел, как они затаскивают тело в какой-то мешок. Скоро они потащили длинный куль прочь из комнаты. Не долго думая, он стремглав бросился вслед за ними, стремясь успеть, достигнуть труп раньше, чем он будет вынесен из тёплой пыли родной квартиры.

Сидя в своём бывшем теле, которое куда то везли, он с ужасом понимал, что теперь весь его мир сосредоточен только в нём, так как вокруг больше нет спасительного слоя опавшей с него при жизни трухи, который немного расширял пригодное для его существования пространство. Что теперь между ним и небытиём только истлевающие ткани родного трупа.

Он со страхом понимал, что он теперь во власти неразумной, не ведающей что творит, слепой материи. Грубых, бесчувственных, ничего не понимающих людей, которые могут с ним сделать всё что угодно. Более того, ему стало очевидно, что эти невежи именно что хотят с ним сотворить нечто ужасное. Наконец тело вытащили и потащили к какому-то железному окошку. Когда окно открыли, он …

Нет слов, чтобы описать то состояния безнадёжности и ужаса, которые пронзили его. В окошке крематория, он узрел не бушующее пламя, а концентрированный, рвущейся к нему с безумной решимостью наконец-то с ним расправиться сгусток злобного мрака.

Он лихорадочно метался взад вперёд по родному трупу, даже иногда выскакивая из него на миг наружу, в стылую тьму, пытаясь докричаться, достучаться до глухих неразумных мужланов:

-Не надо! Не надо! Только не это. Оставьте меня в покое…

Но всё было тщётно.

По мере того как тело превращалось в пепел, он чувствовал только одно – как, неуклонно разрушаясь, быстро гаснет и холодеет единственный дающий ему возможность существовать источник тепла. Подобно тому, как сжимается светлое пятно от гаснущей свечи, мир который он мог воспринимать стремительно схлоповался в едва видимую точку, посреди густеющей тьмы. И вместе с исчезающим жизненным пространством, умирала его возможность мыслить и осознавать. Он замерзал, забывая и теряя себя, навсегда погружаясь в холод небытия.

Однако, когда эта казнь закончилась, он ещё не был убит окончательно, в каком-то еле живом, микроскопическом виде, почти бессознательно, он всё же ещё существовал, и его сознание, изредка, с разрывами, ещё кое-как спазматически пульсировало.

Весь его, смутно воспринимаемый, мир теперь сосредоточился в кучке пепла, который грубым совком ссыпали в какой-то пакет. И началось забытьё тихого угасание в этом стремительно остывающей горсти праха. Но, в какой-то момент, видимо потому, что пакет грубо встряхнули, он каким-то чудом пробудился, к нему вернулась, было уже совсем угасшая, способность осознания, и он почувствовал, что его снова куда-то несут.

Скоро показались неясные очертания какого-то провала, на краю которого стояла табличка - “могила невостребованных прахов №…”

На этот раз это было всё. Он отчётливо понял, что существовать ему осталось считанные секунды. Как только его прах смешается с прахом других, у него больше не будет места в этом мире. Не за что будет зацепиться, ничего не останется, что будет его. Он станет добычей холода и тьмы, и будет полностью уничтожен, раз и навсегда.

В отчаянье он искал выхода, мотаясь взглядом вокруг, в безумной надежде найти то, за что бы он мог схватиться, что он мог бы определить как своё, каплю, молекулу, искру тепла вне пакета с прахом, чтобы зацепиться за это и выскочить подальше от страшной ямы, погибнуть в которой было ему, судя по всему, уже предрешено. Но, рядом было только два, похожих на тёмные глыбы льда, похоронщика, методично опорожнявшие пакеты. Вот его пакет взял один из них. Открыл, и стал наклонять над разверзнувшейся бездной.

Всё было кончено. Остались доли секунды. Увы, его сознанию всё ж таки было суждено погаснуть.

-Вот она смерть, смерть, смерть … – единственная мысль наполняла его неизмеримым ужасом.

Всюду вокруг него была лишь холодная тьма, а там, в чудовищном провале, куда через мгновение должен был упасть, рассыпаться и погаснуть, смешавшись с другим пеплом, его прах, было такое сосредоточение ужаса и небытия, что казалось, что он умрёт раньше, чем крупицы того, что когда-то было его телом, рассеявшись, достигнут дна.

Прах заструился вниз тонкой лентой. И он, не в силах ничего изменить, цепляясь за него, полетел вместе с ним в разверзнувшуюся бездну, вбирая в себя, стремительно тающие, последние остатки тепла, дающие возможность просуществовать ещё одно мимолётное мгновение.

Но тут откуда-то сверху что-то сверкнуло, обдав его настоящим жаром. Он тот час же, ещё не веря в удачу, развернулся навстречу этой внезапно появившейся надежде, и увидел, что к краю страшной могилы подошёл какой-то человек. Он держал в руках маленький карманный компьютер, и как ему показалось, глядя прямо в него, открыл некогда созданный им блог, в тепло и свет которого он тот час же устремился, скорее прочь от чуть не настигшей его окончательной погибели.

………………………………………………